Читаем без скачивания Дело о вражеском штабе - Андрей Константинов

— Ну ладно, с пробивкой телефонов помогу, — великодушно сказал опер. Как раз этот вопрос я запросто мог решить сам, без его помощи.

Помощь мне требовалась в другом, но я понял, что хрен ее дождусь. И оказался прав…

Короче, я пошел журналистско-партизанскими тропами. Возможности мои были не особенно широки… несравнимы ни с реальными бандитскими, ни даже с ментовскими. Я, рядовой журналист, ни задерживать граждан, ни допрашивать не имею никакого права. Все те «вмешательства в личную жизнь граждан», которые неизбежны при проведении журналистского (и любого другого) расследования, возможны только с согласия этих самых граждан… Ну не любят граждане этого! Не любят — и все тут. Особенно если они не в ладах с законом.

За сто баксов оператор сотовой сети выдала распечатку звонков Владика за интересующий меня период, то есть с того момента, как образцовый семьянин вышел из дому в последний раз, и до того, как телефон перекочевал ко мне. Всего звоночков оказалось шесть, а телефонных номеров — всего четыре. Разной продолжительности были разговоры. Но тем не менее все шесть звонков были сделаны за весьма короткий период — за вечер того самого злополучного понедельника. Последний звонок прозвучал в начале первого ночи, во вторник… Потом Владик на связь уже не выходил… Интересно, сколько он прожил после этого звонка?

Пробивка адресов — дело рутинное.

И для меня оно никакой трудности не представило — «дорожку» {пароль для адресной службы ГУВД (жарг.)} мой новый друг-оперок сообщил. Через час я сидел в своей конуре в Агентстве и обсасывал первую информацию.

Итак, одиннадцатого сентября, около семи часов вечера, добропорядочный, не судимый бизнесмен вышел из своей трехкомнатной квартиры на Васильевском острове… сказал жене: по делу, мол… и исчез. Почти сразу после выхода из дому он сделал один за другим три телефонных звонка. Два — своим партнерам, с которыми, кстати, у него отличные отношения, — третий звоночек он сделал абсолютно мне неизвестной гр. Шурыгиной Антонине Викторовне, 1946 г. р., проживающей по адресу… Потом он опять звонил партнерам, а потом Митюхиной Елене Васильевне, 1950 г. р., проживающей…

Так вот в деле и появились две дамочки… Но одной нашей красавице уже полвека. Другой и того больше. Навряд ли процветающий тридцатисемилетний бизнесмен покупал презерватив для встречи с одной из этих дам. Всякое, конечно, бывает… но навряд ли. Однако у пожилых дам бывают дочки, племянницы, внучки, в конце концов.

Придется ехать в гости. Я зашел к шефу, чтобы доложить ситуацию, и — повезло! — застал на месте. Обнорский интенсивно трудился: лежал на диване и пускал дым колечками. Я лег на другой диван и стал ему помогать. На пару у нас получалось здорово… Вот такие мы стебки. Нет, теперь говорят — приколисты.

— Ну? — сказал Обнорский, когда сигарета кончилась.

Я рассказал ситуевину. Андрюха, немного подумав, решил:

— Езжай. Только не один… Такие штуки мы уже проходили. Прихвати кого-нибудь. Из адреса отзвонитесь. Обязательно.

В коридорах Агентства было еще тихо, пусто… «Прихватить кого-нибудь» не получилось. И я уже решил, что поеду один.

В первый раз, что ли?… Нет, не в первый.

Но в иные, забытые уже «разы» в кармане у меня лежала ксива со словами: «капитан Ложкин Сергей Иванович состоит в должности старшего оперуполномоченного», а под мышкой висел табельный ПМ.

Я был тогда ВПРАВЕ обратиться за помощью к любому милиционеру, участковому, оперу… Как говорится: почувствуйте разницу… Я ощущал разницу оч-чень хорошо!

И я бы поехал в адрес один, но на лестнице столкнулся с Шахом и Князем.

Конечно, я был для них не авторитет… и вообще — в Агентстве без году неделя. Но я сослался на шефа, и они поехали со мной. По дороге ввел их в курс дела, избегая ненужных им подробностей.

— Вопросы есть, коллеги? — спросил я.

— Есть вопросы… коллега, — сказал Шаховский, выделив последнее слово. Видимо, это должно означать, что я — бывший мент — ему не коллега… И я со своей стороны считал точно так же: хоть Виктор Шаховский и не привлекался никогда к уголовной ответственности, но в оперативных документах РУОП его фамилия замелькала еще в самом начале девяностых.

— Спрашивай, — ответил я.

— А премию с этой супружницы барыжной ты за работу, коллега, обговорил?

— Нет, — отрезал я.

— Лохи, — пробормотал Шах и больше ничего не спрашивал, смотрел в окно.

У Гвичия вопросов было больше: а сколько лет вдове? А не блондинка ли она?

А как она «вообще, да»?

Я ответил: лет вдове семнадцать. Блондинка. «Вообще»: 90-60-90. И Гвичия тоже замолчал… только причмокивал иногда. Глаза у него стали мечтательными, подернулись нежным туманом.

Прежде чем ехать непосредственно в адрес, заскочили в местное РУВД… Повезло — застали нужного нам опера на месте.

— Да, — сказал он, — звонили мне про ваше дело… лейтенант Иванов, кажется… так?

— Да, — подтвердил я. Иванов — фамилия опера, который отфутболил меня в Василеостровском районе.

— Ну а чего от меня-то вы хотите?

— Как чего? Неужели непонятно?…

Сходить с нами в этот адрес. Дело-то, скорее всего, об убийстве идет.

— Ну во-первых, пока только о розыске пропавшего… Во-вторых, я туда уже сходил.

— И что?

— А ничего, меня и на порог не пустили.

Шах хмыкнул, Гвичия изумленно вскинул брови. А я спросил… Я очень спокойно спросил:

— Простите, Виктор… э-э…

— Георгиевич, — подсказал опер, включая электрический чайник.

— Виктор Георгиевич, вы здесь в каком качестве служите?

— А там (кивок в сторону двери) висит табличка. На ней все написано… прочитайте.

— Я читал. Там написано, что в этом кабинете работают опера уголовного розыска.

Наш опер закончил манипуляции с чайником, поднял на меня взгляд и сказал:

— Выйдите из кабинета… Я вас сюда не приглашал… пока.

— Спасибо за помощь, — ответил я. — Пошли, мужики… По-моему, кто-то таблички на дверях перепутал.

— Желаю успехов, — бросил опер.

Мы вышли. Сказать по правде, мне было очень противно. Гвичия посмотрел на табличку и сказал:

— Какой-то странный человек, да?

Шах тоже посмотрел на табличку, сплюнул и сказал:

— Лохи.

Я не сказал ничего.

Я не сказал ничего, я только подумал… но не сказал.

…Дверь в квартиру, где находится телефон, зарегистрированный на гр. Шурыгину Антонину Викторовну, наводила на мысли о коммуналке и бытовом пьянстве: следы неоднократного и неумелого ремонта, висящий на проводах звонок, порезанная ножом дерматиновая обивка…

Таких дверей я за годы пахоты в УР повидал немало. И мог даже предположить, что увижу за дверью.

Гвичия начал давить на кнопку звонка.

Делать это пришлось пять раз. Шаги за хлипкой дверью раздались тогда, когда уже нам показалось, что в квартире никого нет. Шаги были шаркающие, медленные… потом раздался кашель… потом дверь отворилась. На пороге стояла старуха в грязном халате и торчащих из-под него белых бязевых мужских кальсонах.

Жиденькие волосы, характерный цвет лица, густой перегарный выхлоп… Все, как говорится, до боли знакомое. Я загодя приготовил свое журналистское удостоверение и придал лицу некое соответствующее профессиональное выражение. Все это оказалось лишним. Старуха посмотрела на нас мутными глазами, закашлялась и сказала:

— С утра уже ходить стали…

— Здравствуйте, бабушка, — вежливо сказал Зураб.

— Ишь, внучек нашелся… басурманин… Спят они еще… — Старуха явно собиралась захлопнуть дверь, но я не дал.

Я сунул ей под нос удостоверение и начал работать. Кое-что, впрочем, мне уже было ясно.

— Мы журналисты, — сказал я. — А вы Антонина Викторовна?

— Что надо?

— Поговорить, Антонина Викторовна…

Мы — журналисты.

— Стрекулисты-журналисты… аферисты! На похмелку дашь?

— Дам, — ответил я, доставая бумажник.

Выражение глаз старой алкоголички стало гораздо более осмысленным или, по крайней мере, заинтересованным. Я вытащил пятидесятирублевую купюру. На эти деньги можно купить одну бутылку заводской водки, но Антонина Викторовна наверняка купит две бутылки паленой.

…Деньги исчезли в кармане халата.

— Может, внутрь пригласите? — спросил я.

Старуха посторонилась, пропуская нас внутрь. Интерьер прихожей был именно таким, какой я себе представил, глядя на дверь. Тут ошибиться трудно. Вслед за старухой мы прошли в кухню, распугали тараканов.

— Ну, говори, чего надо, — сказала хозяйка.

— У вас в квартире есть молодые женщины?

— Сказала же: спят еще бляди.

— Дочери ваши?

— Тьфу! У меня сыны… да и их не вижу: по тюрьмам они.

— А что за бляди-то спят у вас?

— Бляди как бляди… известное дело, Ленка со Светкой.

— Комнату им сдаете?

— Что я сдам? Сама в одной клетухе сижу, как в конуре, девяти метров нет…