Читаем без скачивания Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

Сейчас, на фоне обвинений Тега, Одрейд припомнила, что она испытывала перед картиной, и сразу же поняла, почему память воспроизвела этот образ, почему картина до сих пор ее очаровывала. На короткое время она всегда осознавала себя полностью человеческой, ощущала домики, как места обитания настоящих людей, чувствовала всю полноту живой цепи человечества, которое остановилось перед личностью сумасшедшего Винсента Ван Гога, остановилось, чтобы запечатлеть себя.

Тараза и Луцилла остановились приблизительно в двух шагах от Тега и Одрейд. От Таразы попахивало чесноком.

— Мы чуть задержались, чтоб перекусить, — сказала Тараза. — Вы ничего не хотите?

Это был самый что ни на есть ненужный вопрос. Одрейд высвободила руку из руки Тега. Она быстро повернулась и вытерла глаза манжеткой. Опять поглядев на Тега, она заметила удивление на его лице. «Да-да, — подумала она, — эти слезы настоящие!»

— Мне думается, мы здесь сделали все, что могли, — сказала Тараза. — Тебе пора двигаться на Ракис, Дар.

— Пора-пора, конечно, — ответила Одрейд.

Жизнь не может найти разумных доводов для подкрепления тому, может быть источником пристойного взаимоуважения, если каждый из нас не полон решимости вдохнуть в нее необходимые качества.

Хедли Туек, Верховный Жрец Разделенного Бога, пылал от все возраставшего гнева на Стироса. Стирос, сам слишком старый, чтобы надеяться занять скамью Верховного Жреца, имел сыновей, внуков, многочисленных племянников, и перенес свои личные амбиции на семью. Циничный человек этот Стирос. Он представлял могущественное направление в жречестве, так называемое «научное сообщество», влияние которого было лукаво и навязчиво. Их отклонения опасны, близки к ереси и вредны.

Туек напомнил себе, что не раз уже бывали прискорбные и несчастные случаи — Верховный Жрец находился в пустыне. Стироса и его единомышленников хватит на то, чтобы сотворить подобный несчастный случай.

В Кине был полдень. Стирос только что ушел в сильном расстройстве. Стирос хотел, чтобы Туек отправился в пустыню и лично понаблюдал там за очередной вылазкой Шианы. Питая подозрение насчет этого приглашения, Туек его отклонил.

Последовал странный спор, состоящий из едких намеков, смутных ссылок на поведение Шианы и словесных нападок на Бене Джессерит. Стирос, всегда полный, подозрений насчет Ордена, сразу, же невзлюбил новую настоятельницу Оплота Бене Джессерит на Ракисе, эту… как же ее звать? Ах да, Одрейд. Странное имя, но ведь Сестры нередко принимают странные имена. Такова их привилегия. Сам Бог никогда не выступал против благодетельной основы Бене Джессерит. Против отдельных Сестер — да, но ведь Орден в целом был сопричастен к Святому видению Божью.

Туек не любил, как Стирос говорит о Шиане. Туек, в конце концов, цинично заставил. Стироса остыть, заговорив с ним так, как подобает говорить в Святая Святых пред высоким алтарем и образами Разделенного Бога. Призматические передатчики лучей отбрасывали тонкие клинья яркого света сквозь блуждающий аромат тлеющего меланжа на двойную линию высоких колонн, ведущих к алтарю. Туек предполагал, что сказанное в такой обстановке восходит непосредственно к Богу.

— Господь действует через нашу нынешнюю. Сиону, — сказал Туек Стиросу и заметил смятение, на лице старого советника. — Шиана — это живое воплощение Сионы, того человеческого инструмента, что содействовал переводу Его в Разделение.

Стирос впал в ярость, наговорив такого, что не осмелился бы повторить перед полным Советом. Он очень уж полагался на свои давние отношения с. Туеком.

— Говорю тебе, она окружена взрослыми; которые намерены присягнуть ей и….

— И Богу! — Туек не мог позволить такому слову быть пропущенным.

Стирос проскрежетал, наклонясь почти вплотную к Верховному Жрецу:

— Она в центре образовательной системы, доставляющей все, чего ни захочет ее воображение, мы не отказываем ей ни в чем!

— Нам и не следует!

Словно Туек ничего и не сказал, Стирос заявил:

— Я там снабдил ее записями из Дар-эс-Балата!

— «Я — Книга Судьбы», — нараспев процитировал Туек собственные слова Бога из хранилища в Дар-эс-Балате.

— Именно! И она прислушивается к каждому слову!

— Почему это тебя тревожит? — самым безмятежным тоном осведомился Туек?

— Мы не проверяем ее знания, она проверяет наши!

— Значит, Господь этого желает.

Туек ждал, пока старый советник, на лице которого отразился лютый гнев, выдвинет новые доводы. Возможности для таких доводов были, безусловно, огромные. Туек этого и не отрицал. Все дело в том, как что истолковывать. Вот почему объяснение всегда должно принадлежать исключительно Верховному Жрецу. Несмотря на их взгляд на историю (а может быть, из-за), жречество знало много о том, как Бог обосновался на Ракисе. Они обладали самим Дар-эс-Балатом со веем содержимым — самой ранней из всех известных не-палат. Тысячелетиями, пока Шаи-Хулуд превращал зеленевшую планету Арракис в пустыню Ракис, Дар-эс-Балат ждал под песками. Из этого святого хранилища жречество получило собственный голос Бога, Его отпечатанные слова и даже его голографические изображения. Они уверены, что пустынная поверхность Ракиса воспроизводит первоначальный облик планеты — самое начало, — когда она была одним-единственным известным источником святого спайса.

— Она спрашивает о семье Бога, — сказал Стирос. — С чего бы ей спрашивать о…

— Она экзаменует нас. Представляем ли мы Им Их надлежащие места? От Преподобной Матери Джессики к ее сыну Муад Дибу и к его сыну Лито II — святая Троица небесная.

— Лито III, — пробормотал Стирос. — Как по поводу того Лито, что умер от рук сардакаров? Как насчет него?

— Осторожнее, Стирос, — предостерег Туек. — Ты знаешь, что мой прапрадед провозгласил в ответ на этот вопрос с этой самой скамьи. Наш Разделенный Бог — воплощенная часть и Его, пребывающего на небесах, стал посредником земной власти. Эта часть его осталась безымянной и всегда должна быть Истинная Суть Бога!

— Ну да?

Туек расслышал страшный цинизм в голосе старика. Слова Стироса как будто дрожали в дышащем ароматами воздухе, требуя сурового возмездия.

— Тогда почему она интересуется, как Лито превратился в Разделенного Бога? — спросил Стирос.

Сомневается ли Стирос в святой метаморфозе? Туек пришел в ужас. Он сказал:

— В свое время она нас просветит.

— Наши объяснения наполнят ее разочарованием, — съязвил Стирос.

— Ты заходишь слишком далеко, Стирос!

— Да неужели? Ты не находишь просвещающим то, что она спрашивает, как это песчаная форель поглотила большую часть вод Ракиса и заново воздвигла пустыню?

Туек постарался скрыть нараставший гнев. Стирос и в самом деле представлял опасное направление в жречестве, но его тон и слова поднимали вопросы, на которые Верховным Жрецом был дан ответ давным-давно. Метаморфоза Лито II породила бессчетную песчаную форель, каждая была наделена частицей Его. От песчаной форели к Разделенному Богу — известная последовательность, которой поклоняются. Сомневаться в ней — отрицать Бога.

— Ты сидишь здесь и ничего не делаешь! — обвинил Стирос, — мы пешки в…

— Довольно! — Туек достаточно наслушался цинизма этого старика. Со всем подчеркнутым достоинством своего сана Туек повторил слова Бога: — «Твой Владыка очень хорошо знает, что у тебя на сердце. Достаточно заглянуть к себе в душу, чтобы она выступила против тебя обвинительницей. Мне нет надобности в свидетелях. Ты не прислушиваешься к своей душе, но прислушиваешься вместо этого к своим гневу и ярости».

Стирос удалился в испуге и смятении.

В тягостном размышлении Туек надел самое подходящее парадное облачение — белое, с золотом и пурпурным — и отправился навестить Шиану.

Шиана была в саду на крыше центрального жреческого комплекса, вместе с Канией и еще двумя — молодой жрицей по имени Балдик, личной служанкой Туека, и жрицей-послушницей по имени Кипуна, которая, по мнению Туека, вела себя, очень уж подражая Преподобным Матерям. Орден имеет здесь, конечно, шпионов, то Туеку не нравилось, когда это бросалось в глаза. Кипуна занималась в основном физической подготовкой Шианы, и между девочкой и жрицей-послушницей установилось взаимопонимание, возбуждавшее ревность Кании. Однако даже Каниа не могла перечить приказаниям Шианы.

Все четверо стояли рядом с каменной скамьей, почти в тени вентиляционной башни. Кипуна взяла правую руку Шианы и стала двигать ее пальцы. Шиана все подрастает, отметил Туек. Уже шесть лет она была на его попечении. Он разглядел как под ее одеянием проступают маленькие, едва развившиеся груди. Не было ни ветерка на крыше, и воздух тяжело входил в легкие Туека.