Читаем без скачивания Токийский декаданс - Рю Мураками
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, точно, блузон. Я видела в зимней коллекции, итальянский, панбархатный, с воротником и на трех пуговицах.
— Вы о коллекции Рив Гош? — спрашивает услужливая продавщица, поглаживая искусственный цветок у себя на груди.
— Рив Гош? По-моему, Валентине
— У Валентине нет блузонов на трех пуговицах, к тому же зимняя коллекция даже еще не показывалась в Нью-Йорке. Наверное, вы видели блузон в "Уорлд Фэшн"?
— Да, в сентябрьском выпуске. Значит, Рив Гош… а у вас есть?
— Да.
— Покажи.
Актрису, исполнившую роль Куми, звали Миэ. Я нашел ее в пивном баре на Акасака. Она была неопытна как актриса, но уже состоялась как модель. В лифте отеля "Пасифик Айлендер" на Гавайях до сих пор висит постер с ее изображением, на котором она приглашает всех желающих на дискотеку. Несмотря на ее неопытность, я сразу почувствовал, что роль Куми она исполнить сможет. Режиссеру всегда полезно иметь такое чувство. Прочитав сценарий, она позвонила мне вся в слезах и начала говорить, что это ужасно, что ее отец сейчас лежит в больнице, что ему будут делать сложнейшую операцию по удалению камней из мочевого пузыря. Вроде бы врачи собирались через тонкую трубку накачать камни нитроглицерином и взорвать. Она сказала мне, что не может сейчас исполнять такую роль, что ее отец будет шокирован, но в итоге согласилась.
Сцены с Миэ я решил снимать по развитию сюжета. Обычно в кино порядок съемок происходит в соответствии с расписанием актеров, местом съемок и так далее, но я хотел, чтобы она сжилась с Куми, почувствовала себя ею, поэтому съемки проходили по порядку событий. В самый первый день, когда мы снимали сцену, где Куми обнимают, она, несмотря на то что была одета, плакала от стыда и не смогла сниматься. Меня вызвал продюсер, наорал и потребовал заменить ее. Я изо всех сил разубеждал его, хотя у меня не было уверенности в том, выдержит ли она сцены, где ее раздевают, связывают и пихают в задницу свечку. Почему я был столь настойчив, не имея ни капли уверенности в ней, не знаю. Однако, по мере того как мы снимали дальше, Миэ преобразилась настолько, что было даже удивительно. Во время съемок сцены, где она еще с двумя хостес занимается сексом с предпринимателем, обе актрисы плакали, и только она, тряся попкой, соблазнительно улыбалась. Все закончилось тем, что она не смогла больше контролировать перемены в себе и начала саму себя бояться.
Вечером того дня, когда закончились съемки, я составлял план на следующий день. Она несколько раз приходила ко мне, трясясь мелкой дрожью, садилась в углу и говорила, что хочет заняться со мной сексом. Нет ничего привлекательного в актрисе в таком состоянии. Из-за постоянного стимулирования каждый день такая актриса перестает контролировать свою сексуальную жизнь. Она спросила меня тогда:
— Я, похоже, скоро сойду с ума, с кем я трахаюсь? Только не говори, что с камерой, иначе я тебя убью.
Я поцеловал ее и вернулся в свой кабинет.
После окончания съемок и монтажа, в тот вечер, когда работа Миэ была завершена, мы пошли во французский ресторан и слушали живой джаз. Это было ее желание.
Через неделю, когда я записывался в студии в Хаконэ, она пришла ко мне. Когда мы вместе принимали душ, она спросила, так ли я сильно люблю свечи и плетки во время секса. Я отрицательно покачал головой.
— Хорошо придумали! Классная штука, блузон от Рив Гош. Ты тоже так думаешь?
Мы с Волосаткой вышли из магазина, прижимая к себе серебристый сверток. Услужливая продавщица проводила нас до дверей и поймала нам такси.
— Я отложу вашу блузку до завтра, Волосатка.
Надо еще в салон красоты заехать. Тебе куда-нибудь нужно? Если нет, я тебя возьму кое-куда.
Она взяла три порции устриц в так хорошо знакомом мне французском ресторане. Волосатка странно ест устриц. Не пользуясь вилкой, она открывает их ногтями, затем, держа скорлупку одной рукой, вырезает мякоть длинным ногтем другой руки и отправляет в рот. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь из моих знакомых женщин так ел устриц.
— А что это за белая рыба? Лещ?
— Нет, не лещ. Это окунь, — гнусавит официант, стоящий с бутылкой вина рядом с нами.
— Странный вкус. А этот желто-зеленый соус? Очень необычно пахнет.
— А соус мы готовим у нас в ресторане. Мы берем китайский соус для устриц, перемешиваем с оливковым уксусом и мякотью киви. Вам нравится?
На полупрозрачном филе рыбы видны черные семечки киви. Рыба и фрукты кажутся совсем несовместимыми вещами из разных миров.
— Как вкусно! Такой вкус сексуальный. Тебе тоже нужно попробовать.
И Волосатка предлагает мне попробовать морского ежа с красным чили.
— Когда ем устриц, или ежей, или, например, фугу, или икру, у меня там внизу все мокрым становится. М-м-м, от этого ежа, похоже, тоже намокнет.
— Икра, говоришь?
— Ну да.
— Дорогие продукты такие называешь.
— Такая еда плавится от тепла и давления языка и полностью растворяется у тебя во рту. Это так классно, не правда ли?
Запах. Запах устриц, морских ежей, окуня, слюны и духов Волосатки. Я вспоминаю автобус. Автобус от Сасэбо до Хирадо. Почему я вспоминаю его? В воображении всплывает станция Сасэбо. На платформе всегда зависает теплый воздух. Пар, выходящий из поезда, расползается вокруг, впитывая в себя температуру окружающих людей и их голоса. Он раздувается облаком, из которого хочется поскорее сбежать. Пройдя сквозь вечерние сумерки, я ныряю в подземный переход. Там уже вовсю идет праздник. На прилавках громоздятся разноцветные игрушки, а из кастрюль со свиными копытцами идет пар. Я, прижавшись к стене, бегу вперед изо всех сил. Взлетаю по ступеням. Мне встречается нищий с воздушным шариком. Он здоровается со мной прямо на границе двух миров, сумеречного мира снаружи и праздничного, веселого мира внутри. Наверху, сложившись в убежище, меня встречает листва саговых пальм. За ними меня ждет автобус. Он светится и сотрясает своим огромным телом, словно еле дыша. Обогнав какую-то бабку, я сажусь. В салоне гаснет свет, и автобус, взревев, отправляется в путь. На главной улице Сасэбо в ряд выстроились шпиль церкви, рынок с танкером, вмещающим пятьсот угрей, танцевальный клуб, в окнах которого видны девушки, кинотеатр под названием "Зодиак", парк с трибуной. Мигая габаритными огнями, автобус с легкостью проходит сквозь город, направляясь к пологим гребням гор, опоясывающим его. Школы, заводы, городские учреждения — все это остается позади, и горы окружают автобус со всех сторон, словно проглатывая его.
— Море. Вот что объединяет мое возбуждение. Меня возбуждает то, что ловят в море.
Море не видно из окна автобуса до конечной остановки. Волосатка впихивает мне в рот ежа, покрытого чили.