Читаем без скачивания Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925) - Рафаил Мельников

1895 г.

15 декабря. Иокогама.

Пошла вторая неделя, как я вступил в свое испытание. Работы настолько много, что времени буквально нет присесть побеседовать с тобой. За эти полторы недели разве один раз что проспал 6 часов ночью, а то все меньше. Корабль очень большой, а за день его обежишь много раз, что иногда просто отказываешься ходить с непривычки, и голова от массы того, что надо запоминать, все время как в тумане. Тяжесть работы, главным образом, представляется от того, что не успеваешь следить за судовыми работами и учениями. Тебя все время отрывают всевозможными встречами являющихся к адмиралу, то командиров иностранных судов, то разных посланников, то отъезды и приезды самого адмирала, завтраком у него гостей, смотры и музыка, сменяются одни другими. Судовая же жизнь идет своим порядком.

Моя каюта прекрасная — в две комнаты, т. е. кабинет и спальня. Очень просторная со шкапами для всего, креслом, диваном, прочими комфортабельными приспособлениями. Не могу сказать, чтобы было особенно уютно, немного выглядит сараем, и палуба слишком поката к бортам, т. к. прежняя настилка, деревянная, с броневой палубы перед приготовлением к бою снята и заменена клеенкой, броневая же устроена черепахообразно. С офицерством же у меня отношения тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, до сих пор хороши. Но между ними приходилось уже разбирать инциденты весьма неприятного свойства. Конечно, не между всеми, только между троими. Я до сих пор еще не выучил всех имен и отчеств. На берег еще, конечно, не съезжал, да об этом и не думаю, ничего не покупал и покупать не буду. Сколько будет стоить жизнь в кают-компании не знаю, но не думаю чтобы дешево. Много очень визитов, и следовательно, шампанского выходит предостаточно. Сегодня снялись с якоря и идем в Кобе, где простоим дня 4, а потом пойдем в Нагасаки. Лягу спать — завтра по случаю ходового дня команду будить в 6 часов, а следовательно, и я, если меня не разбудит командир в 4 часа, смогу спать до 6 часов, а обыкновенно я встаю в 5 часов. О сне после завтрака я уже и забыл.

17 декабря. Иокогама.

Третьего дня вечером пришли в Кобе, вчера с утра и до 3 часов продолжались визиты и, конечно, неизбежные с ними салюты, что мне просто горе. Суббота — единственный полный день, что в моем распоряжении для приборки и приведения всего в надлежащий вид, и этот-то день с этими почестями проходит через пень в колоду, да еще после двухсуточного перехода под парами в довольно свежую погоду, когда занесло порядочно и сажей, и образовались ржавые подтеки по бортам. Крейсер теперь выкрашен в шаровую краску. Это хотя очень красиво, но не совсем практично. Хотел тебе послать фотографическую карточку его, для чего и купил их две, да у меня увидал ее Чухнин и так как сказал, что он ее находит даже лучше, чем у него есть, то я ему и предложил ее, и теперь у меня осталась только одна…

Жизнь тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, покуда идет хоть утомительно, но хорошо. Тут столько углов и так плохо досягаемых, что я еще не все облазил. Вчера, например, вечером я, снявши сюртук, осмотрел только подробно один водяной трюм и убил на это полтора часа времени. Конечно, нашел там массу ненужного, которое там хранилось, предполагая, полную невозможность мне туда проникнуть. Офицерство после моего обхода начинает на меня косо поглядывать, так как я хоть и в вежливой форме, но прошу посматривать за своими постами. В общем, ко мне относятся очень почтительно, даже слишком почтительно. Из всех ко мне ближе стоит Крафт, от которого я принял старшее офицерство.

Сегодня воскресенье. Чухнин уехал на берег еще вчера днем и вечером прислал мне письмо с надписью на конверте не тревожить меня, если я сплю, и отдать его утром, в котором извещает меня, что он не будет на судне до вторника и разрешает уволить на берег свободных офицеров до того же времени в Киото. Таких отлучек с крейсера, говорят, еще не бывало. Отбыв утром весь воскресный наряд, как бы это было при нем, я отпустил очередную команду на берег.

Письма жене капитана 2 ранга ЕЛ, Трусова отправленные в 1897 г, из Владивостока и Нагасаки

1896 г.

20 января. Нагасаки.

Вчера днем пришли в Нагасаки и сейчас же узнали кучу новостей. 1-е это то, что “Владимир Мономах” уходит в Россию через четыре дня и от нас переводят туда трех офицеров. Вторая, что сегодня с 6 час. утра погрузить уголь, а завтра, т. е. в воскресенье к 8 утра к нам переберется адмирал Алексеев со всем штабом. Как мне удастся его принять после погрузки угля, ума не приложу, во время погрузки все засыпает мелкой угольной пылью, и чтобы привестись в порядок, надо по крайней мере сутки, и то еще останутся места невымытые. Что- то будет и как пойдут дела с новым адмиралом, дай Бог, чтобы так же, как со старым…

На берегу я не бывал, кроме случая, когда снимался в фотографии и был на обеде у Чухнина, вот и весь съезд с 3 декабря, что я сюда приехал, а оттого у меня и денег скопилось за эти два месяца около 300 долларов, что по теперешнему курсу 300 рублей. Расходы в кают- компании порядочные. За стол берут 40 долларов. Приемы и прочие расходы в кают-компании 30 долларов этот месяц, да в буфет за вино, пиво и воду… около 10 или 12 рублей придется, вот месяц меньше 80 долларов и не обойдется, без стирки, прачки, вестовому и т. п… Письмо это грязное от угольной пыли.

10–11 февраля. Иокагама.

Ужасно грустно смотреть, когда на твоих глазах сходит с ума человек. У нас плавает молодой доктор Лукин; он теперь уже четвертый год в плавании и не знает, когда его сменят; недавно женат и еще не видел даже своего ребенка, тоска его настолько забрала, что он стал мешаться, и теперь или угрюмо молчит, или начинает говорить очень много, но перескакивает с одного предмета на другой без всякой связи, только, конечно, везде фигурирует его жена. У нас просто поветрие какое-то на смерти и умопомешательство. С октября-месяца ушел Тимофеев, доктор Охотин, помешался капитан 2 ранга Григорович, и вот теперь наш доктор.

Завтра утром мытье белья и коек, да я хлопочу, не знаю, удастся ли — чтобы мне дали в распоряжение день до 10 час. утра, чтобы прибраться и вымыться как следует. Послезавтра учение… да за одно еще официальный обед у адмирала; будет посланник и еще там кто-то.

20 декабря. Иокагама.

Завтра хочу выйти наверх и вечером вступить в исправление своей подлой обязанности, и так проболел целую неделю… Сегодня доставили из Нагасаки альбом для Тыртова и рамку для группы Чухнину. Альбом без внутренности, и одна крышка стоит 250 долларов, а рамка 60 долларов, значит надо приготовиться еще к вычету.

27 марта. Иокагама.

Церковь у нас к выносу плащаницы и Пасхи прелестно убиралась гирляндами зелени, декорировалась цветами в вазах. Вид действительно получается очень хороший, в особенности на Пасху, когда вдобавок является богатое электрическое освещение. Розговни также устроены были парадные, у нас розговливался адмирал, три дамы — жены офицеров с других судов, консул и еще несколько человек русских. Хлопот с этим всем немало. Сверх всего на третий день у адмирала был парадный завтрак, и он просил устроить после завтрака спектакль. С этим тоже хлопот немало. Приезд Bi-.рениуса, который со свежими силами начал входить во все мелочи судовой жизни и потому требует постоянно меня к себе то осматривать одно, то другое, делает то, что у меня ноги еле двигаются. О береге при таких обстоятельствах, конечно, и думать нечего, а потому бегаю себе всласть по своему крейсеру и высчитываю дни, когда окончится мой ценз. Через неделю пройдет треть его. Завтра в 7 час. снимаемся с якоря и идем, конечно, неизвестно куда. В море будем заниматься стрельбою, и в конце концов, я думаю, через неделю, а может быть, и через две попадем в Нагасаки, где к тому времени уже будет “Рюрик”, и адмирал переедет туда, и к нам, Бог даст, никого не посадят.

5 апреля. Нагасаки.

Теперь сажусь, выхватывая между работой по

немногу времени, а то просто хоть караул кричи, и написать письма нет времени. День весь в расходе, а вечером или уже уставши так, что ни за что не примешься, или сижу у Вирениуса и просвещаю его в тонкости устройства судна и распорядков, или же вместе с ним переделываем расписания, и так проходит время до 10 или 11 часов, после чего, конечно, спать ложусь, иначе вставая в шестом часу, никаких сил не хватит. Шпилек тебе обыкновенных, сейчас также между делом послал купить одну дюжину, привез какой-то японец на судно. Надо непременно поехать на берег на 0,5 часа, поднести вместе с депутацией рамку с карточкой адмиралу Чухнину и не могу выбрать для этого времени. В воскресенье мы сюда пришли, а вот сегодня уже пятница. Сказал Вирениусу, что завтра мне непременно надо будет съехать, а то он тоже в одной береговой комиссии по поводу берегового лазарета и волей-неволей сам должен съезжать на берег, как раз в то время, когда Чухнин приезжает с судна домой.