Читаем без скачивания Король драконов - Константин Павлов

— Ты велела отвечать. — По морде дракончика сложно было понять, говорит он серьезно или издевается.

— Не ехидничай! Как будто ты раньше меня сильно слушался! — воспитывала я Воротника, а на душе сразу стало чуточку полегче. Собеседник в глухом лесу — ценный зверь! — Так чего там нельзя? Говори?

— Когда он плетет тропу, нужно держаться вместе. Раскидает по лесу — не сойдемся.

— Кто он? Кто плетет? — допрашивала я дракончика, а сама прикидывала, не заночевать ли на соседнем невысоком холме. Хворосту, правда, придется наносить…

— Лесной Хозяин, — безмятежно ответил Воротник.

Нет, на холме не пойдет. Лучше двинуться дальше, наудачу, а там видно будет… Хозяин?!

Я села прямо на землю у копыт Мышака.

— Так это из-за него мы здесь оказались?

Почему-то говорить с Воротником оказалось очень трудно. Он отвечал коротко, невпопад, и каждое слово приходилось чуть ли не тащить клещами.

Да, мы оказались здесь из-за лешего. Да, с тех пор как я свернула с тракта, не желая ехать через расщелину, все и началось.

— Ну он так может, — жалобно ответил Воротник на мой очередной вопрос. — Это ведь его лес!

Дракончик искренне не понимал, чего я от него хочу. Все ведь было так понятно, так естественно! Разве можно было этого не видеть, не замечать? Как можно не заметить солнце? А как объяснить, что я ничего этого не вижу?

— Он крутит, сжимает, плетет лес, прокладывает тропу. Там все по-другому. — Воротник снова бессильно зашипел, не зная, как передать это словами, — Сделаешь один шаг — и уже в другом месте!

— Это я уже заметила. Значит, это он нас сюда завел, — Я рассеянно ковыряла веточкой землю, Воротник утвердительно кивал. Что же делать? — А ты его чувствуешь? Понимаешь, когда он плетет?

— Да.

— И давно он нам тропу наколдовал?

— Прямо сейчас.

— Что? — Я даже вскочила от неожиданности. Воротник удивленно на меня покосился:

— А ты разве не слышишь, Х'иссин?

— Что? — Я прислушалась, но только ветер шевелил листву и рождал тихий шелест.

Или не только? Показалось или за шорохом проступал далекий смех? Померещилось или вся земная твердь медленно крутилась сейчас вокруг нас, ожидая первого шага?

— Ладно, слышу.

Я открыла глаза, пока не закружилась голова. Слышать-то слышу, но толку с того? Попытаться выследить здешнего хозяина? Устроить на него засаду? Смешно. А что еще остается делать? Я перебрала в памяти все баллады и сказания, но о леших было сказано до обидного мало. Разве что как Лесной Хозяин завел и погубил без следа десятитысячное войско Киргула Надменного. Или как тридцать лет заставил бродить по чащобе Кудяту Весельчака, прежде чем смилостивился и вывел к родному дому. О победах над лешими, об их слабостях и привычках песен не было. И это само по себе говорило о многом.

— А ты чуешь, где он сейчас? — Надо же хоть что-то узнать о своем недруге, а там видно будет.

Воротник к чему-то прислушался и кивнул.

— Далеко?

— Шагов двадцать. — Дракончик наконец-то освоил человеческую меру длины.

— Человеческие шаги или драконьи?

— Мои.

Понятно. Двадцать шагов уже радует. Может, и правда попробовать подкрасться, пока он колдует? Я огляделась, надеясь увидеть затаившегося среди дере148 вьев невысокого старичка в зеленом кафтане. Именно таким он иногда являлся героям песен.

— А в какой он стороне? — И тут мои надежды были разбиты. Воротник закрутил головой, как полоумный, — Ты чего? — Я попятилась от взбесившегося дракончика, но тот уже замер.

— Там.

— Где — там?

У дракончика тут же повторился припадок. Больше я спрашивать не осмеливалась. И догадывалась довольно долго, чего уж тут таить.

— Так он сейчас вертится около нас?

Воротник кивнул. Вот так новость.

— Летает?!

Я представила, как несется среди деревьев старичок в кафтане, изо всех сил трепеща коротенькими крылышками, увертываясь и отталкиваясь руками от стволов и толстых веток, отводя или перекусывая тонкие. Жуть!

— Нет, не летает, — разрушил видение Воротник.

— Бегает? — Все тот же старичок по-молодецки мчал через заросли, перепрыгивая корни, подныривая в кустах, хватаясь и лихо прокручиваясь вокруг деревьев на крутых поворотах. Я даже замотала головой.

— Нет, не бегает. Он — ветер. Он — тень. Он — каждый лист и каждая капля на травинке, — Дракончик уже устал объяснять мне такие простые вещи.

— Но все-таки кружится?

Дракончик снова кивнул.

— Как?

— Почувстуй, Х'иссин! Это рядом!

— Конечно, рядом, — пробурчала я. — Сам говоришь, что двадцать шагов.

Но все-таки честно попыталась вглядеться. Вот он! Нет, показалось. Какая-то птица.

— Ощути!

Я вздохнула и закрыла глаза. Ничего, кроме свербения в кончике носа и покалывания по всей голове. «Магия творится рядом!» — говорило мне тело, но толку с этого знания! Лучше бы уж я была совсем неспособной к чарам, как та же Мирослава! Я открыла глаза.

Здесь никогда не было травы и не пели птицы. Эта земля не знала дождей и потому породила лишь тени деревьев. Здесь все было соткано из переливчатых серых струй, и даже солнце перестало быть жгучим и ослепительным, хоть и обрело давящую силу. Мир посерел, истаял до полупрозрачности, наполнился шепчущими тенями. И вертелся, неустанно вертелся вокруг нас, оставляя островок спокойствия шагов пять шириной, но тревожа и его отдельными всплесками. Я зажмурилась и изо всех сил потрясла хорошенько головой, а потом осторожно приоткрыла глаза.

— Ура! — Как приятно было снова увидеть недовольную морду Мышака, втихомолку грызущего повод! Привычный мир! Какое счастье! Так вот что видят имеющие дар? Да, не повезло им. Будем надеяться, что со мной такого не повторится.

— Ты видела. — Дракончик даже не спрашивал. Он утверждал.

— Видела.

— Ты поняла?

Я собиралась на него прикрикнуть, выплеснуть пережитый испуг. Но потом будто накатила запоздалая теплая волна. И я сказала:

— Поняла.

Не знание, скорее чувство вело меня; не подсказывало, но овевало теплом за правильные поступки. Я быстро сложила и подожгла маленький костер, выхватила оттуда головню, прижала ее к земле и зашагала посолонь вокруг Мышака, Воротника и меня.

— Ты у меня докрутишься, — бормотала я себе под нос. — Не бегает, не летает. Крутиться он здесь вздумал, другого места не нашел!

Головня оставляла едва заметную борозду. Приходилось огибать корни, сильнее давить на камнях, выступать вперед, чтобы обойти дерево. Круг получался такой, что упал бы в обморок любой из деревенских шаманов, не говоря уже о придворных чародеях. В Ордене я бы хорошенько получила за такое творение розгой по мягкому месту. Сверху, наверно, все это выглядело так, будто я пытаюсь обвести большой расплескавшийся ком грязи. Накладывать на этот круг чары осмелился бы разве что безумец. Ну и ладно, что вышло, то вышло. Я замкнула круг.