Читаем без скачивания Сладкое вино любви - Барбара Делински

– Чем больше отверстий в почве, тем ей легче дышится. А там, где ты стоишь, земля не дышит. Ты портишь мою работу.

Тесс постояла немного, потом отступила в сторону, к другому кусту.

– Тесс, – окликнула ее Оливия, но дочь словно не слышала.

– Откуда вы знаете, какие листья надо срезать? – допытывалась она у Саймона.

Саймон покосился на Оливию.

– Знаю, и все! – отрезал он.

– Но как?

– По опыту.

– Вы только так говорите! Нет у вас никаких правил. Срываете листочки, где вздумается. – В мгновение ока девочка сорвала с куста несколько листьев.

– Тесс! – Оливия бросилась к дочери. Но Саймон ее опередил.

– Спасибо, – мрачно произнес он, отобрав у нее листья. – Знаешь, что ты сейчас натворила?

Тесс подняла голову. Личико ее побледнело, но она храбро выдержала его взгляд.

– Проредила виноградный куст.

– Ты погубила этот куст.

– Она не хотела, – попыталась вступиться за дочь Оливия, но Тесс ее перебила:

– Вы сделали то же самое.

– Не так, как ты. Это искусство. Но тебе не понять. Ты считаешь, что знаешь все на свете, а на самом деле ничего не умеешь.

– Саймон, прошу вас… – вмешалась Оливия. Но он сердито воззрился на Тесс.

– Нет, так ты никогда ничему не научишься. Ты сейчас поступила как злой и глупый человек.

Девочка растерялась. В глазах ее блеснули слезы. Она поняла, что проиграла, и, резко повернувшись, решительно зашагала прочь.

– Сам ты злой и глупый! – выкрикнула она. – Мне на тебя наплевать! И дружить я с тобой не буду!

– Ну и прекрасно! – крикнул он ей вдогонку. – Я с тобой тоже дружить не собираюсь. Если хочешь завести друзей, сначала научись улыбаться. Но ты и этого не умеешь, миленькая зазнайка.

– Саймон! – умоляюще воскликнула Оливия.

– Я-то умею улыбаться! – крикнула Тесс. – Только тебе никогда улыбаться не буду! Ты злой и… и от тебя воняет, и в теннис ты играешь хуже всех… и кот у тебя жирный! – С этими словами она бросилась бегом по тропинке.

Оливия рванулась было за ней, но тут же остановилась и сказала, обращаясь к Саймону:

– Это просто неслыханно! Ну ладно Тесс – она ребенок. Но вы-то, вы! Пререкаетесь с ней, как мальчишка.

– А вы видели, что она сделала? – гневно засверкал он глазами. – Виноградник – мое детище. Что бы вы сказали, если бы она уничтожила результат вашего трехдневного труда?

– Она понятия не имела о том, что делает. Если бы вы ей объяснили, все было бы по-другому.

– У меня нет времени объяснять всякие мелочи. Как видите, я работаю.

– Вижу, конечно. Вы работаете весь день. Неудивительно, что совершенно не умеете общаться с людьми. – Она умолкла и провела рукой по лицу. – Простите, это к делу не относится. Мы говорим о Тесс.

– Маленькая злючка, – буркнул Саймон и повернулся, чтобы уйти, но Оливия не могла так это оставить.

– Нет, – возразила она. – У нее проблемы, как и у вас, впрочем. Вы страдаете от безутешной скорби, самоизоляции и комплекса мученика. Она – от дислексии. Девочке уже десять лет, а она толком не умеет читать. Тесс только что закончила очередной учебный год – это был какой-то кошмар! Учительница ее унижала, дети смеялись над ней. Да, ей бы надо быть приветливее, но как она может улыбаться, если ей говорят, что она хуже всех? Тесс старается изо всех сил, но у нее самый низкий рейтинг в классе. К тому же приходится носить очки. У Тесс чудовищно низкая самооценка – она считает себя тупой дурнушкой. Я надеялась, что летний отдых хоть как-то поможет ей забыть о своих комплексах, но вы одним словом все разрушили. – Оливия взглянула на Бака, который испуганно таращил на нее желтые глаза. – Тесс права. Ваш кот ужасно растолстел.

С этими словами Оливия отправилась на поиски дочери. Просмотрев ряды виноградных кустов и не обнаружив ее, они пошла обратно к дому. По дороге Оливия оглядывалась, но зеленой футболки и выцветших джинсовых шортиков нигде не было видно. Оливия не на шутку испугалась. Что, если Тесс убежала в лес, заблудилась, упала в речку и утонула? Оливия остановилась как вкопанная.

– Тесс! – в отчаянии позвала она. – Тесс, где ты?

Надо позвонить в полицию, вызвать пожарных, включить береговую сирену или сигнализацию в Большом доме.

Она готова была исполнить свое намерение, как вдруг заметила в кустах рододендронов перед Большим домом что-то зеленое. Это была Тесс. Она сидела, повернувшись спиной ко всему миру.

Саймон тоже заметил Тесс и быстро нагнал Оливию.

– Я с ней поговорю, – сказал он.

– Неужели вы успели повзрослеть за несколько минут? – съязвила Оливия.

Он заслужил упрек и понимал это. Но раскаяние не исправит ситуацию.

– Позвольте мне поговорить с ней. Оливия сердито сверкнула глазами.

– Не трудитесь. Ваши извинения ей не нужны. Она уже не раз сталкивалась с бестактностью и безразличием.

– Я не такой, – возразил он.

– Откуда мне знать?

– Поверьте мне на слово. Я ее обидел и должен извиниться.

Говоря это, он смотрел ей в глаза, думая про себя, что со своей короткой стрижкой она напоминает подростка и в то же время выглядит удивительно женственной и беззащитной.

Гнев в ее глазах погас, и в них промелькнуло что-то похожее на смущение и нерешительность.

Она смотрела на него с явным недоверием. Что ж, она права. В мире полно бессердечных людей. Только насчет него она ошибается.

– Пожалуйста, – попросил Саймон.

Ее взгляд лучше всяких слов дал ему понять, что она его растерзает, если он посмеет снова обидеть Тесс.

Саймон приблизился к Тесс. Она оглянулась, увидела его и испуганно взглянула на мать. Сжавшись, как пружина, она готова была вскочить и броситься к Оливии.

Он поспешил ее опередить.

– Прости, – тихо промолвил он. – Я был не прав. Мне не следовало так говорить. – Тесс уставилась на него во все глаза. – Я разозлился на тебя. – Она не шевелилась. – Мне надо было объяснить, как я обрезаю листья. Есть определенные правила.

Тесс поджала губки.

Что ж, так ему и надо. Чего он ожидал? Что она сразу его простит? Но как непросто уговаривать обиженного десятилетнего человечка!

– Я привык работать один, – добавил Саймон, стараясь быть убедительным.

– Нет, все из-за меня, – неожиданно сказала Тесс, и он понял, что имела в виду Оливия, говоря о заниженной самооценке дочери. – Вы меня ненавидите.

Саймон почувствовал себя последним мерзавцем.

– Я вовсе не ненавижу тебя.

– Вы ни разу не сказали мне доброго слова. Ни разу!

– Как я могу тебя ненавидеть? Я тебя не знаю.

– Я вас раздражаю. Вам противно даже смотреть на меня.

– Нет, – сказал он. – Когда я смотрю на тебя, то вспоминаю свою дочку. Она погибла четыре года назад. Мне без нее очень плохо.