Читаем без скачивания Сладкое вино любви - Барбара Делински

– Что такое? – спросила я, наконец.

– Ничего. Ты какая-то другая.

– Не понимаю, – пожала я плечами, но мои щеки вспыхнули, и не от мороза.

Бесполезно было пытаться обмануть его. У нас с Карлом не было тайн друг от друга. И то, что я отказалась говорить с ним на эту тему, и мои пылающие щеки, и по-женски смущенный взгляд подсказали ему ответ.

В эти дни он был со мной особенно внимателен и заботлив. Он не спрашивал меня, как я себя чувствую, не мучают ли меня спазмы, но, мне кажется, отныне он всегда точно знал, когда мое тело выполняет свои женские функции. Голос его становился мягче, а взгляд – нежнее.

А я? Я была влюблена в него без памяти. Он по-прежнему оставался героем моих детских грез – старше на четыре года, умнее и опытнее. Но теперь я уже мечтала о будущем. У меня был готов план нашей с ним жизни. Мы поженимся, как только я закончу школу, у нас будет много-много детей – по ребенку в год. Мы построим на холме дом с видом на океан и будем выращивать овощи и виноград, а в свободное время танцевать в шалашике из виноградных веток.

Я больше не стремилась обратно в Нью-Йорк. Та прошлая жизнь постепенно поблекла в моей памяти. Здесь, на ферме, было хорошо. Запахи оттаявшей земли по весне сменялись благоуханием лета и ореховым ароматом осени. Зимой голая пустынная земля отдыхала, набираясь сил, но я знала, что за ней обязательно наступит весна, а как же иначе? И Карл будет со мной. И я стану на год старше и на год ближе к тому моменту, когда мы соединим наши судьбы.

– А Карл знал о ваших планах? – спросила Оливия.

– Я не совсем вас понимаю.

– Вы говорили с ним о доме и детях?

Натали задумалась.

– Нет. Я считала это само собой разумеющимся.

– Почему вы так решили?

– Я поняла это по тому, как он смотрел на меня, как обнимал меня.

– Обнимал?

– Это были вполне невинные, но нежные объятия.

– Может, мне не стоит расспрашивать вас дальше? – робко заметила Оливия.

– Может, и нет, – ответила Натали, не глядя на нее. Помолчав и, по-видимому, собравшись с духом, Натали поспешно добавила: – Мы обнимались, как обнимаются влюбленные.

– И целовались в кино?

Натали помедлила, потом тихо сказала:

– Мне было шестнадцать, а ему уже двадцать. Потом мне исполнилось семнадцать, а ему – двадцать один. – Она приложила руку к груди, и глаза ее наполнились слезами. – Я была от него без ума.

Оливия смутилась, почувствовав себя так, словно подглядывает в замочную скважину.

– Мне не следовало заводить этот разговор.

Натали вздохнула:

– Нет, это ваша обязанность.

– Но это личные отношения. Я… мне становится неловко, когда вы о них рассказываете.

– Потому что мне семьдесят шесть лет? И вам неприятно думать о своей матери или о бабушке как о чувственной женщине?

– Я никогда не видела свою бабушку, – сказала Оливия, – однако моя мама – женщина весьма раскрепощенная в этом отношении. – Пока Оливия росла, мать меняла мужчин как перчатки. – Но вы – другое дело. Вы настоящая леди.

Натали неожиданно рассердилась:

– А почему леди не может испытывать страсть? Почему не может любить не только душой, но и телом? – Она покачала головой. – Я не прошу вас подробно описывать интимный акт, но цель моей книги – дать понять моим родным, что я чувствовала в то время. Прежде чем осуждать меня, они должны знать, что Карл был моим богом. Я просыпалась утром и засыпала вечером с мыслью о нем. Кроме тех часов, что я была в школе, мы все время были вместе. Он пытался освободить меня от тяжелого труда и нарочно поручал работу попроще, но я все равно была там, где он.

– Так что же случилось? – спросила Оливия. – Почему вы не вышли за него замуж?

– Вы любили когда-нибудь?

– Не так сильно, как вы.

– Вы любили отца Тесс?

Оливия познакомилась с Джаредом в магазине Атланты, где в то время жила и работала. Он приехал туда на научный симпозиум. Вид у него был представительный – очки, костюм, но он оказался застенчивым, робким человеком. Оливии это и понравилось в нем.

– Я думала, что люблю его, – сказала она Натали. – Но, слушая вас, я уже в этом не уверена. Он мне нравился, поскольку был добрым человеком. Да, я была влюблена. – Но Джаред ушел от нее еще до рождения Тесс, и хотя Оливия тосковала по нему, после рождения дочери и думать о нем забыла.

Так любила ли она его? Или же просто внушила себе, что любит?

Натали с нежностью смотрела на нее, и Оливии захотелось рассказать ей все… или почти все.

– Джаред был из тех людей, которые ничего вокруг не замечают, кроме своей работы. А я хотела стать для него главной, но мне это не удалось. – Она улыбнулась. – Он подарил мне Тесс. Она – моя единственная любовь.

Натали ответила с улыбкой:

– Она полностью принадлежит вам и никуда от вас не денется.

– Да, вы правы.

– Тогда вы поймете, что я чувствовала по отношению к Карлу. Я знала, что он меня любит. У меня и мысли не было, что он когда-нибудь покинет меня. Он всегда был рядом, а мне так хотелось любви и ласки.

– Но у вас же были родители. И брат.

– У вас тоже.

Оливия мысленно ругала себя последними словами. Ну зачем она солгала?

– Я сказала вам неправду. У меня было не четверо братьев, а всего один.

– Один?..

Ну, это не такая уж большая ложь.

– Но он опекал меня, как и родители. Ему позволялось все, а мою свободу ограничивали только потому, что я девочка, а он мальчик. Мне пришлось уйти из дома, чтобы доказать всем, что я чего-то стою. – Она поспешила переменить тему. – Вы не ответили на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Что произошло с Карлом? Если вы так его любили, почему не вышли за него замуж?

– Дела у моего отца шли все хуже и хуже. Когда отменили «сухой закон», исчез и черный рынок, а с ним и источник наших доходов. Но Депрессия не закончилась. Благодаря программе нового курса фермерские хозяйства стали возрождаться, в том числе и наш местный рынок. Мы обошлись без федеральных дотаций, кормили и одевали себя на свои средства. Но не могли развивать наше хозяйство, не могли вырваться вперед, чего так желал отец. Ведь он, как бизнесмен, понимал, что в любом деле необходим рост. Поэтому-то и скупил все фермы в округе. Отец мечтал восстановить их, продать и возместить потери, а потом вернуться в Нью-Йорк.

Поразительно, как быстро человек теряет связь с реальностью. То, что он задумал, было в принципе неосуществимо. Земли у нас было не так уж много, да и урожаи не такие, как в южных или западных штатах. Асконсет никогда не помог бы отцу вернуться к прежней нью-йоркской жизни. Мало-помалу это дошло до его сознания. Он работал с рассвета до заката, изнуряя себя непосильным трудом, но так ничего и не добился.