Читаем без скачивания Прекариат: новый опасный класс - Гай Стэндинг

Нетрудоспособные: понятие пересматривается?

Понятие «нетрудоспособный» наводит на грустные мысли. У всех есть недостатки того или иного свойства. И многие из нас живут, не давая окружающим повода задуматься о своей ущербности: физической, умственной, психологической и т. п. Но многие страдают оттого, что их конкретное расстройство заметили и обращаются с ними соответственно.

В нашем наполненном электроникой мире мгновенной диагностики и коммуникации проще определить и классифицировать человеческий недостаток и навсегда приклеить к нему этот ярлык. А значит, больше людей попадает в поле зрения, чтобы их классифицировать, попытаться вылечить или проигнорировать. И здесь есть опасность дискриминации.

Так недееспособность и прекариат сходятся воедино. Те, кого сочли «особыми», вероятно, обнаружат, что круг их возможностей сузился до нестабильных прекариатских, более того, их, скорее всего, будут еще и подталкивать в ту сторону. А один из аспектов старения общества таков, что все больше людей доживают до глубокой старости, когда становятся недееспособными, а из-за того, что живут дольше, их ущербность дольше остается на виду.

Государство отреагировало на увеличивающиеся случаи недееспособности, создав целый политический арсенал. С точки зрения рынка труда есть утвержденная система квот, специальные рабочие места, антидискриминационные законы, поправки для обеспечения равных возможностей на рабочих местах и т. п. И государство всячески старалось выявить достойных несчастных, отсеяв лишних. В 1980-х во многих странах прибегали к пособиям по нетрудоспособности, зачастую не совсем оправданно: людей спасали от безработицы, не давая при этом работы. К началу двадцать первого века правительства стали смотреть на растущие счета пособий придирчивым взглядом счетовода и решили сократить их: пересмотреть статус инвалидности, найти среди инвалидов таких, кто дееспособен, и отправить их на работу. Многие через эту боковую дверцу попали в прекариат.

Теперь об аспекте, который редко обсуждается на публичных дебатах: о временной нетрудоспособности. Именно она служит важной и все более крепкой сцепкой между нетрудоспособностью и прекариатом. Миллионы людей время от времени испытывают болезненные состояния: причиной может быть мигрень или депрессия, диабет или эпилепсия. Вероятнее всего, они будут потеряны для всемирного гибкого рынка труда: работодатели не захотят таких нанимать и постараются поскорее избавиться от работников с ограниченной дееспособностью. Многие из них переключатся на работы прекариата, и для них начнется цикл разочарований и неуверенности в завтрашнем дне. Не исключено, что проблемы со здоровьем от этого еще больше усилятся и даже появятся новые. Люди с временной нетрудоспособностью могут наткнуться на заградительные барьеры в самой системе социальной защиты. Им могут сказать, что они способны работать, а это действительно так, и откажут в пособии. Возможно, большинство из них хотело бы получить постоянную работу. Но кто их возьмет, если есть другие, более «надежные»?

Криминализованные: прекариат из-за решетки

Прекариат растет за счет огромного числа людей, которые тем или иным образом криминализованы. Их стало больше чем обычно. Одной из характерных черт глобализации стал рост числа заключенных. Все больше становится арестованных, осужденных и отправленных за решетку – эти граждане превращаются в резидентов, лишенных основных прав. По большей части они обречены на существование в качестве прекариата. Это во многом было связано с возрождением утилитаризма и стремлением наказать нарушителей, с новыми технологическими возможностями государственного надзора и приватизацией охранных служб, тюрем и т. п.

Произошло обратное тому, что предсказывали в 1970-е Мишель Фуко (Michel Foucault), Дэвид Ротман (David Rothman) и Майкл Игнатьев (Michael Ignatieff), полагавшие, что тюремная система отмирает: тюрьмы стали крупным, хорошо развитым учреждением и сильным политическим инструментом. С 1970-х в Бельгии, Франции и Великобритании количество тюрем удвоилось, в Греции, Нидерландах и Испании – утроилось и в пять раз увеличилось в США (Wacquant, 2008). Каждый день к итальянским узникам добавляется 70 новых. Тюрьма – индикатор прекариата, лаборатория прекариатизированной жизни.

США, Китай и Россия в плане криминализации опережают всех, заключая в тюремные камеры миллионы своих граждан и многих иностранных. На 50 американцев по меньшей мере у одного имеется криминальное прошлое, и его права в обществе ограничены. Такие страны с возросшим уровнем преступности, как Великобритания и Франция, делают из жителей криминализованных резидентов. Около 40 процентов всех лиц, содержащихся в британских тюрьмах, это бывшие «неблагополучные дети», воспитанники приемных семей. Они будут по-прежнему нарушать закон, потому что у них нет работы и они не могут ее получить из-за того, что сидели в тюрьме.

Криминализация обрекает людей на прекариатизированное существование, с ненадежной и бесперспективной работой, к тому же людям с криминальным прошлым бывает очень трудно наладить стабильную жизнь. И это двойное наказание практически на каждом шагу, поскольку оказывается, что они не просто наказаны за совершенное преступление – перед ними возникают преграды, не дающие им наравне с обычными гражданами участвовать в жизни общества.

Однако прекариат также растет и в самих тюрьмах. В четвертой главе мы поговорим о том, как в Китае используется труд заключенных. Но даже такие непохожие страны, как США, Великобритания и Индия, все движутся в примерно одинаковом направлении. В самой крупной индийской тюрьме за пределами Дели, приватизированной разумеется, используют труд узников для производства разной продукции, большая часть продается онлайн: трудно найти рабочую силу дешевле, люди работают по восемь часов в смену, шесть дней в неделю. Узники с дипломами зарабатывают примерно 1 доллар в день, остальные чуть меньше. А в Великобритании в 2010 году новый министр юстиции заявил, что тюремный труд следует расширить, и высказал пожелание, чтобы заключенные работали по 40 часов в неделю. В США тюремный труд за скудное жалованье давно стал нормой. Так что прекариату вне тюремных застенков будет с кем посоревноваться.

Прекариат объединяет людей с разным социальным опытом и состоит не только из групп, которые мы только что рассмотрели. Правильнее будет сказать, что есть разный прекариат, с разной степенью незащищенности и разным отношением к своему нестабильному существованию.

Рост мирового прекариата совпал с четырьмя значительными переменами. Женщины стали вытеснять мужчин, так что даже заговорили о мужской безработице и феминизации рынков труда. Пока мужчин заталкивали в прекариат, женщинам пришлось нести тройную нагрузку. Но что еще важнее, пожилые стройными рядами стали выходить на рынок труда, получая субсидии, если соглашались, за нестабильную работу – в результате понижался уровень зарплат, а молодежи стало труднее устроиться на работу. Молодежь, со своей стороны, оказалась в состоянии статусной фрустрации, без перспектив профессионального роста, в окружении получающих субсидии соперников – как соотечественников, так и иностранцев. Если молодые требуют большего, их начинают обвинять в лености, как мы это еще увидим. Ситуация безвыходная.

Также примечательно, что, судя по всему, увеличивается процент взрослого населения, страдающего от той или иной общественно признанной нетрудоспособности, и этим людям достаются нестабильные бесперспективные работы, часто субсидируемые государством. И наконец, по разным причинам все больше людей криминализуется, и им достается место под нижней ступенью прекариата. Остается рассмотреть последнюю категорию, так сказать легкую пехоту, всего этого процесса – мигрантов.

4

Мигранты: жертвы, злодеи или герои?

Мигранты составляют значительную долю мирового прекариата. За счет мигрантов численность прекариата растет, но они же могут стать и главной жертвой: мигрантов часто демонизируют, представляя дело так, будто они виновны во всех тех проблемах, которые на самом деле возникли не по их вине. И все же, за редким исключением, мигранты стремятся лишь к одному – к лучшей жизни.

Понятие «мигрант» тянет за собой исторический шлейф и охватывает множество типов образа жизни и поведения. Некоторые мигранты напоминают кочевников: они переезжают с места на место, не имея постоянного пристанища, и – вынужденно или по привычке – выбирают бродячую жизнь, надеясь в один прекрасный день где-нибудь окончательно осесть. Настоящий кочевник всегда знал, куда он направляется и зачем. Современный кочевник действует по обстоятельствам и скорее полагается на случай. Существуют «маятниковые» мигранты – они уезжают из дома на заработки или ради нового опыта, но рано или поздно собираются вернуться обратно. А еще есть мигранты-невозвращенцы – беженцы, они переезжают в другие страны в поисках политического или иного убежища с намерением остаться там навсегда.