Читаем без скачивания Я вернусь через тысячу лет. Книга 3 - Исай Давыдов

— Знаешь, — ответила Анжела, — я всегда старалась жить как все люди. Не отделяться! В частности, работать днём и спать ночью. Солнечники именно так и живут. А у звёздников всё наоборот.

Уважаю людей с юмором!

Кстати, спросила Розита в интервью и об отношении астрономов к коэмам Нур-Нура.

— Разумеется, — сказала Анжела, — астрономы изучают их расшифровку с интересом. Все её прочитали не по разу, и разговоров было немало. Но скажу прямо: интерес больше исторический, чем научный. Для планеты Нур-Нура это уровень знаний примерно шестивековой давности. Земная же астрофизика вышла на этот уровень в начале двадцать первого века. За исключением отдельных частностей… Значит, примерно на четыре века мы от них отстали. Я имею в виду развитие астрофизики… По моей специальности там вообще ничего нет. Звёздники кое-что находят, обсуждают соответствие Нур-Нурова «Феномена» известным на Земле скоплениям. Склоняются к тому, что Лебедь-два из игры выпадает. И остаётся «уральское» эн-джи-ка сто восемьдесят восемь. Мне лично это обидно. Но куда денешься?

— Почему обидно?

— Лебедь-два изучен на моей родине, в Шотландии. А к Уралу я прикипеть не успела. Меньше месяца была в «Малахите»…

— Я всегда считала тебя американкой…

— Это муж мой — американец. Он приезжал в Шотландию на стажировку, и мы познакомились. Америку я и разглядеть толком не успела. И вообще мало на Земле видела. Разве что Францию да север Италии…

— Самое, может, прекрасное!

— Все почему-то так думают. — Анжела вздохнула. — А мне кажется, самое прекрасное — родной дом…

…К пещерам ту-пу я чуть снизился, но не сбавил скорость. Костров на площадках было мало, людей — тоже. Никто не долбил лестницы и балконы, не сбрасывал мусор в реку. А обычно это делалось, даже несмотря на решение племени переселяться в пойму Аки. Переселение переселением… Когда-то ещё оно будет!.. А дети рождаются, а новые семьи возникают — и пещеры надо расширять уже сейчас. Поэтому каждый день кто-то работал на расширение пещер. А сегодня — никто.

Ещё полсотни километров лесов — и впереди затянуло дымом горизонт. Под дымом мелькнул бушующий огонь, а под огнём — чёрный, выгоревший, но ещё тлеющий угол бывшего леса между слиянием Аки и второго её притока, уходящего на север, к новым пещерам племени урумту.

Через несколько минут запахло горелым и в машине. Послышался звонкий треск горящей древесины. Хотя юго-восточный ветер должен был унести все запахи и звуки на северо-запад вместе с огнём. Но не унёс…

Но в главном ветер сработал безошибочно: через приток пожар не перекинулся. Как и через саму Аку.

Возле слияния рек уже не осталось костров. Всё выгорело. Я сделал круг и пошёл на запад, вдоль Аки. Вскоре появились костры, начинающие пожар. Возле них было безлюдно. Ещё дальше люди торопливо бежали от пылающего костра к сложенному, но ещё не разгоревшемуся — несли горящие сучья. Кто-то бежал с ними к совсем тёмным пока кучам хвороста. А выше по Аке люди тащили хворост из леса и складывали в кучи. Людей было много.

Лу-у пристально и молча глядела вниз. Я протянул ей бинокль, она покрутила зубчатку и сообщила:

— Это айкупы.

Тогда я развернулся, дошёл до устья притока и двинул вдоль него на север. Тут происходило то же самое. Люди тащили из леса хворост, скидывали в кучи и поджигали головнями — от костра к костру.

— Здесь ту-пу, — сказала Лу-у, не отрывая бинокля от глаз.

Изменить что-либо я не мог. Приземлиться — тоже. Негде было сажать машину. Да и незачем. Даже если бы и удалось остановить нескольких возбуждённых пещерных жителей — сделанного не воротишь. Огонь уже пошёл, преград ему нет. Только ливни теперь его придавят.

Пришлось снова развернуться и двинуть назад, к селению ту-пу. Может, там что-нибудь узнаю?

2. «Деревьям колдун не нужен!»

Посадив машину на знакомой вершине холма, я выпустил поначалу из дверки Полкана. Он кинулся к краю обрыва, гордо встал над ним и рявкнул всего три раза. И многоголосий собачий лай в ущелье стал стихать. Псы пещерного посёлка узнали своего Кана. Сейчас они привычно потянутся обнюхиваться с ним.

Теперь можно спокойно выбираться из вертолёта и нам с Лу-у. В обществе Полкана мы гарантированы не только от нападения, но и от лая местных овчарок. Для того, собственно, когда-то и обменял я на Кана своего Исета того же возраста. Чтобы и я свободно мог пройти к Фору, и Фор — ко мне. Понятно, в обществе Исета, который в селении купов чувствовал себя как дома.

Сейчас Исет наверняка сидит на площадке возле пещеры Фора и кинется облизывать нас с Лу-у, когда мы подойдём поближе. Обнюхиваться с Полканом он никогда не спешит. Возможно — ревнует.

Имя Исету дал я в память об уральской реке, на берегах которой родился сам, и в память о древнем североуральском посёлке Ис, в котором родился мой отец. Посёлок славился добытчиками платины, первым некоронованным уральским чемпионом по шахматам Степаном Левитским — местным горным инженером, да, пожалуй, ещё тем, что в Исовском «политизоляторе» куковала после Второй мировой войны некая Дора Ройдман, известная всему миру под псевдонимом Фанни Каплан, стрелявшей в Ленина в 1918 году. Эсерку Каплан, как было широко объявлено, тогда же и расстреляли — безо всякого суда. А незаметная Дора Ройдман, которой то ли сам Ленин, то ли Свердлов сохранил жизнь, которую по приказу свыше снабжали газетами по потребности, пережила их обоих, да и Сталина вдобавок. Правда, уже не в исовской тюрьме, а в тобольской. В Исе у неё, единственной из заключённых, стояло в камере кресло — чтоб удобней читать. Что стояло в тобольской камере, до Иса не дошло. Но газет, по разным воспоминаниям, ей хватало и там.

Возможно, до конца дней своих эта маленькая полуслепая женщина ждала, что переменится власть, распахнутся ворота тюрьмы, и ликующий народ встретит её как героиню борьбы с деспотизмом. Так уже было однажды в бурной её биографии, весною девятьсот семнадцатого года, когда её, юную террористку, взорвавшую бомбу в Киеве и приговорённую царским судом поначалу к казни, а потом к пожизненной каторге, февральская революция вдруг освободила и даже направила на курорт в Крым. Подлечиться… Для новой борьбы…

Но то, что было однажды, не всегда бывает дважды. И Дора Ройдман скончалась в тюремной камере в тихой безвестности. Подробности её судьбы просочились в печать лишь в двадцать первом веке, когда не осталось в живых никого из её современников. А в нашей семье эти подробности сохранились только потому, что отец терпеливо собирал в специальные папки всю информацию, имеющую хоть какое-то отношение к родному посёлку Ис.

После гибели отца папки достались мне. А в микрофишах они и сейчас у меня. Точнее, у мамы. Вместе со всеми моими земными документами. Здесь, на Западном материке, документов моих почему-то никто не спрашивает. А собранные отцом папки мама отправила перед отлётом с Земли в Исовский музей.

…Вслед за Полканом мы с Лу-у быстро спустились к пещере Фора. Никто, кроме мальчишек на площадках, не кричал в этот раз «Сан! Сан! Сан!» Женщин почти не видно. На площадке перед пещерой Фора ждал нас не только Исет. Ждала и Дая, уже видавшая наш вертолёт. Исет бросился нас облизывать. Дая подождала, пока мы подойдём сами.

Жила она здесь уже полтора года, в качестве жены Вига. На руках у неё была их дочка Мая, а за юбку Даи держалась Мара — дочь Марата, очень на него похожая и в память о нём названная.

— Где Фор? — спросил я. — Где Виг?

— В лесу, — спокойно ответила Дая. — Все мужчины в лесу. Они пошли спалить лес, чтобы избавиться от хуров. Невозможно больше терпеть!

Из пещеры тихо вышла Тулю, протянула нам два кхета и две чистенькие белые ложки. Пришлось снимать с пояса нож, срезать верхушки, лакомиться сладковатой кашицей. Она была кстати: кхетов мы сегодня не ели. Лу-у управилась с этим быстрей меня, расстегнула сумку, стала доставать подарки. Она давно и отлично разбиралась, что — кому. Инструменты для Вига положила сразу на его слесарный стол, стоявший у самого входа в пещеру, но под навесом — чтоб и в дождь можно работать.

О Тили мы не говорили. Она жила теперь в Городе и была женой Женьки Верхова. У неё, как и у Даи, был свой радиофон, свой номер, и они могли общаться, минуя нас. На «глобе», разумеется. Даю начал учить этому языку ещё Марат, а продолжили моя мама и Света. Тили учили «глобе» Анюта, Али и Женька.

— Что произошло? — спросил я. — Почему сжигают лес?

Мы присели на чурбаки, которые Виг, по примеру купов, напилил для своей пещеры, да и не только для своей… И Дая стала рассказывать:

— Хуры бродят здесь уже пятёрками. — Дая подняла в воздух растопыренные пять пальцев. — Недавно напали на двух охотников. Они охраняли женщин и детей. Обычное дело — пошли за корешками, грибами и ягодами… Без охраны женщины с детьми давно в лес не ходят… Одному охотнику пробили голову дубиной. Другой успел воткнуть копьё в живот убийце. Обоих потом зарыли… Все охотники собрались, кричали, спорили, и колдун Рих сказал: «Их лес надо спалить». И все умолкли, согласились. Фор ходил к айкупам. Они обещали помочь. Возле над тоже бродят хуры. Рих сказал: «Вот пойдёт ветер перед разливом — тогда и зажжём. Чтобы не попало на наш лес». Когда подул ветер, айкупы сами пришли. Если хочешь, сходи к Риху. Он лучше всё знает. Он давно ждёт, что ты к нему придёшь.