Читаем без скачивания Литературно-художественный альманах «Дружба». Выпуск 3 - Игорь Озимов

— Надо искать.

Егорушку снова и снова расспрашивали, когда в последний раз он видел Оленьку, что она говорила, куда пошла. Егорушка рассказал, что знал, утаив, конечно, что Оленька его поцеловала, и сам мучительно думал: куда же она могла деться? И вдруг сказал уверенно, ничуть не сомневаясь в правильности мелькнувшей догадки:

— Она в свою Ладогу поехала!

— Надо машину, да поскорей, — сказал Копылов.

— И я поеду. — Анна Степановна накинула на голову платок и, уже выходя на улицу, проговорила: — Шофера не буди, сам поведешь, а то опоздаем.

Оленька увидела Анну Степановну, когда стоящий перед ней пассажир уже брал в кассе билет. Она хотела спрятаться, но было поздно. Всё в ней замерло. Сейчас ее заметят и задержат, как преступницу, словно она что-то украла. Но Анна Степановна подошла к ней, наклонилась и, взяв за руку, тихо шепнула:

— Пойдем, Оленька!

Оленька послушно вышла на станционную площадь, увидела у подъезда грузовик с зажженными фарами и рванулась обратно.

— Я не поеду к вам. Не поеду!

Анна Степановна обняла ее и ласково сказала:

— Пойдем, на скамеечку сядем… Какая беда, — рассказывай.

— Я всё равно к бабушке…

— Пусть к бабушке. Ладно!

— В колхозе буду работать.

— Колхоз и поближе есть…

— Всё равно не вернусь, — упрямо сказала Оленька. — И тут же, словно ища защиты, припала к плечу Анны Степановны и стала путанно рассказывать всё, что с ней произошло дома.

— Я не хочу быть спекулянткой, — говорила она, плача и судорожно сжимая руки Егорушкиной матери. — И пусть мама Юшку прогонит… Почему она не хочет, чтобы бабушка приехала?

И вдруг, соскочив со скамейки, растерянно огляделась.

— Тетя Аня, поезд подходит.

— Поезда, Оленька, каждый день ходят… А мы сначала обмозгуем, как твоей беде помочь! Пойдем, время позднее…

Семен Иванович не знал, почему Оленька бежала из дому, а потому, когда жена усадила ее в кабинку, сказал:

— Выходит, второй раз разыскиваем, а?

— И без тебя ей тошно, — вступилась Анна Степановна. — Ты бы лучше за Юшкой поглядывал!

— Как же, уследишь за ними, шоферами! Я один, а машин десять. Хоть разорвись, — всё равно не хватит.

Уже за полночь они въехали в Шереметевку.

На улицах горели фонари, было светло, и Копылов, взглянув на сосредоточенное и показавшееся ему при свете электричества очень бледным лицо Оленьки, сказал:

— Переночуешь у нас. Утром поговорим…

Оленька готова была выпрыгнуть из кабинки. Ночевать у Копыловых? И это после того, как она попрощалась с Егорушкой… И как попрощалась! Бежать, бежать от стыда! Но бежать было поздно. Да и выбирать было нечего. В дом Копыловых, так в дом Копыловых! Только не туда, где она оставила мать и где, может быть, еще сидит Юха.

Анисья думала лишь об одном: только бы Оленька была жива и здорова. Она знала, что поехали на станцию, но никто к ней не пришел. Среди ночи приехал Юшка. Он всё рассказал ей. Оленька хотела бежать в Ладогу, находится у Копыловых. Анисья вскипела. У всех на глазах отняли дочь, ограбили, никто не хочет прийти ей на помощь. Она готова была бежать к Копыловым и силой вернуть Оленьку домой. Полная обиды, она металась по кухне и проклинала не только дочь, которая своим бегством ославит ее на всю Шереметевку, но и председателя, Дегтярева и Анну Степановну, укрывших беглянку.

Юшка молча наблюдал за разбушевавшейся Анисьей, потом подошел к ней и повелительно сказал:

— Может, хватит? Лучше бы уехала твоя Ольга. А теперь выноси-ка товар на машину.

— Пока Ольгу не верну, не поеду.

Юшка подумал:

— И не надо. Оставайся, это даже лучше. Я сам управлюсь. До района доеду, там перекантую всё на другую машину — и концы в воду. А ты одно говори: знать не знаю, ведать не ведаю! Ольга твоя всё, наверное, расскажет Копылову. Поняла?

— Не до тебя мне, Павел…

— Помоги погрузиться, а там как хочешь, — отмахнулся Юшка и первый взвалил на себя тяжелый ящик.

Вскоре машина была погружена, ящики и мешки укрыты войлочной кошмой, и всё стихло в доме Анисьи. Утренний свет, проникший через небольшое кухонное окно, осветил валявшиеся на полу черепки разбитого горшка, брошенный платок Анисьи и самое Анисью, спящую за столом. Ноги ее стояли на забытой корзинке с яблоками, словно она ехала в поезде и боялась, чтобы во время сна у нее не украли багаж.

Ее разбудили шаги в сенях. В двери просунулась Лукерья Камышева. Она поздоровалась и, словно они не были в ссоре, весело проговорила:

— Я к тебе Анисьюшка… Скроила своему Кольке штаны, а иголка от машины сломана. Ты не бойся, я ее тебе сразу верну. Иль не понимаю, что нужна? Парню штаны сделаешь — и хорошо, а на дочку-то надо шить и шить. Девушка она хорошая у тебя, работящая. — И, взглянув в раскрытую дверь горенки, сказала: — Вот погляжу, постель уже застелена. Неужто так рано по воду ушла?

Анисья не хотела говорить. Чего доброго, догадается Лукерья, что Ольга ушла из дома. Но, взглянув на Лукерью, поняла: для того и пришла, чтобы убедиться, а верно ли, что Анисью дочка бросила?

— Только иголка надобна? А может быть, охота языком потрепать?

— Что ты, что ты, Анисьюшка… Да и не пойму, — о чем ты?

— А вот как метлу возьму…

Лукерья бросилась в сени, выбежала во двор и, почувствовав себя вне опасности, закричала:

— Дочка-то сбежала, вот на людей собакой и бросаешься… — И поспешила на другую сторону улицы, найти кого-нибудь посудачить о происшествии в семье Анисьи.

— И точно, бросила Оленька ее, — со злорадством сообщила она первой встречной. — А дома-то что делается! Видимо, драка с дочкой была. На полу черепки, у Анисьи вроде как глаз подбит. Эта девчонка и на меня раз бросилась. Вся в Анисью!

Анисья не могла усидеть дома. Ей ли, матери, ждать, когда кто-нибудь приведет Ольгу? Она сама ее разыщет и уж проучит, крепко проучит. Ею владела одна лишь мысль — вернуть беглянку, во что бы то ни стало вернуть!

— Я от своего не отступлю! Из-под земли достану!

Она накинула на плечи платок, с непокрытой головой бросилась на улицу и, гневная, ворвалась в дом Копыловых.

— Где Ольга? Говори!

— Ты мать, тебя и спросить надо, — ответила Анна Степановна, ставя на плиту чугун с водой.

— Я перед тобой не ответчица, — с ожесточением выкрикнула Анисья, — хоть за косу, а выволоку девчонку.

— За косу к себе не привяжешь…

— Не учи, отдай, говорю. Исполосую, будет знать, как бегать от матери. — Анисья шагнула к горнице, увидела в окне Катю, остановилась и злобно спросила, едва пионервожатая показалась в дверях:

— Одна пришла? А где же другой воспитатель? Алексей-то Константинович где? Научили девчонку мать бросить, из дому бежать! Я это так не оставлю. Думаете, нашли, так и отнять можете у меня Ольгу?

— Сами вы ее потеряли, — резко сказала Катя. — Сами виноваты! Дочь на Юшку променяли. Хорошего отца нашли! Спекулянта! И мало, что сами ему стали помогать, Оленьку втянуть хотели. Думали, девчонка ничего не понимает! Сами вы ее, Анисья Петровна, оттолкнули, а теперь вот попробуйте верните.

— Я по суду ее возьму! Нашлись заботчики!

— Ступай домой, Анисья, — проговорила Анна Степановна, — успокойся, а потом приходи, сама поговоришь с ней. Только смотри, не стращай, не вздумай силой приневолить, — совсем потеряешь.

— Так не отдадите сейчас Ольгу?

— Сейчас нет, — решительно отказала Анна Степановна. — Разве ты мать сейчас? Сама себя не помнишь, искалечишь девчонку.

— Всё равно от моей управы ей не уйти! — Анисья потрясла кулаком и, толкнув ногой дверь, вышла из кухни.

Когда Анисья ушла, Катя спросила:

— Оленька спит?

— Под утро только заснула. Всё плакала.

— А Семен Иванович где?

— Чуть свет ушел звонить в милицию, чтобы Юшку задержали. Раз готовились ехать в область на базар, — не порожним поехал.

— Как же быть теперь с Оленькой? Это я виновата… Мне казалось, что она преувеличивает. Мать, Юшка, спекуляция. Я не верила ей. Думала даже — вот еще одна ненавистница базара, вроде Егорушки. А тут она стала хорошо учиться, веселая ходила. Мать была довольна по.

— Пока Анисья сердцем не отойдет, Оленька у меня будет, — просто решила Анна Степановна. — Да еще не известно, как дело с Юшкой обернется. Боюсь, не осиротела бы Ольга опять. И надо же было дуре-бабе с Юшкой связываться!

Вскоре пришел Копылов, а с ним Алексей Константинович. Семен Иванович был весел и, громко смеясь, пошучивал над явно расстроенным Дегтяревым:

— Задала нам задачку ваша ученица. Поди разберись теперь, что бело, а что черно.

— Ты толком рассказывай, — перебила Анна Степановна. — Нашли Юшку?

— А он и не скрывался, — ответил Семен Иванович. — Да и зачем скрываться? Догнали его, только выехал из района, ехал порожняком, даже пассажиров не имел.