Читаем без скачивания Когда порвется нить - Эрлик Никки

Хавьер колебался. Нырять с головой в такую запутанную историю без стратегии выхода — именно таких ситуаций их учили избегать в академии.

Однако их еще учили быть храбрыми, даже перед лицом неопределенности.

— Хорошо, — сказал Хави. — Я согласен.

Дорогой Б.,

гуляя по своему району, я часто прохожу мимо впечатляющего жилого дома под названием Ван Вулси. Уверена, что вы его видели: он великолепен и занимает целый квартал вдоль Бродвея. Вход охраняют не только массивные железные ворота с позолоченным названием, но и настоящий охранник в небольшой сторожке, так что попасть внутрь могут только те, кому посчастливилось там жить. Можно подумать, у нас в Верхнем Вест-Сайде свой Букингемский дворец. С тротуара между прутьями ворот виден центральный двор — небольшой парк с идеально подстриженными живыми изгородями и скамейками из белого камня вокруг многоярусного фонтана.

Наверное, у каждого жителя Нью-Йорка есть место, которое становится символом его несбывшейся жизни, жизни его мечты. Может быть, это театр на Таймс-сквер, где вы отчаянно мечтаете выступить, или бруклинская пивная, на покупку которой вы копите деньги. Ван Вулси — мой символ.

Всякий раз, проходя мимо этого здания, я представляю, каково было бы жить там, в одной из дорогущих квартир, которые я никогда не смогу себе позволить на учительскую зарплату. И я могла бы сидеть на скамейке у фонтана и вспоминать все фантастические места, по которым я путешествовала, людей, которых встречала, книги, которые я читала, и учеников, которых я учила. И я могла бы поднять голову и взглянуть на окно своей квартиры несколькими этажами выше, где мои воображаемые муж и дети вместе готовят ужин, аромат от которого доносит мне из открытого окна легкий ветерок.

Я чувствую себя глупой и поверхностной всякий раз, когда думаю об этом, особенно сейчас, когда все изменилось и будущее кажется гораздо более хрупким. И я знаю, что это действительно такая скучная мечта, не особенно уникальная. Но дело не в деньгах, не в роскоши и не в видимости успеха. У той версии меня, которая живет в Ван Вулси, внутри тоже все хорошо. Она оглядывается на свою жизнь с удовлетворением. Ей больше не нужно тратить время на фантазии, потому что она уже готова в них жить.

И наверное, именно поэтому я не могу посмотреть на свою нить, потому что сейчас, не зная, что мне уготовано, я все еще могу представить себе тот день, когда я стану той женщиной на скамейке во дворе Ван Вулси. Любая из этих фантазий еще может сбыться.

Э.

НИНА

В воскресенье вечером, пока Мора была на еженедельном собрании группы поддержки, Нина пригласила Эми поужинать с ней в новом ресторане в центре города.

Сестра опаздывала, поэтому Нина села за столик одна. Она недавно прочитала об открытии этого ресторана и хорошо помнила его историю: повар-коротконитный, которому отказали в кредите, мечтал открыть ресторан, и его брат и сестра собирали ему деньги по всей стране. Впервые она увидела эту историю на форуме «Теории нитей», давно, когда читала переписку на том сайте почти каждый день.

Нина уже длительное время не заходила на тот сайт, не читала другие блоги и форумы, хотя новые появлялись ежедневно. Она прекратила поиски сразу после ссоры с Морой, отбиваясь от навязчивых онлайн-сирен.

Нина заметила бумажную листовку, приклеенную к меню, с рекламой вечера «Открытый микрофон» на следующей неделе, а в задней части зала заметила небольшое возвышение и микрофонную стойку. Она с легкостью вообразила на этой сцене Мору с микрофоном, такую красивую, исполняющую восторженную, хотя и немного резкую песню в честь Эми Уайнхаус. Трудно поверить, но прошло больше двух лет с тех пор, как Нина сидела в баре с Сарой, своей соседкой по комнате в колледже, и впервые заметила Мору.

В караоке-бар они пошли по приглашению Сары. Всякий раз, когда она приезжала в Нью-Йорк, ей нравилось заново переживать дни своей юности — когда ее коронным достижением было участие в роли Аделаиды в школьной постановке «Парни и куколки»[14], — посещая бродвейские шоу и распевая караоке в центре города.

Когда Мора сошла со сцены, Сара настояла на том, чтобы Нина подошла к ней познакомиться.

— Ты должна пойти и поговорить с ней. Она симпатичная.

— Я не могу, — возразила Нина.

— Почему? — спросила Сара.

— Ну, во-первых, я даже не знаю, лесбиянка ли она.

— О, пожалуйста, только лесбиянки поют «Валери»[15].

— Это смешно, — сказала Нина. — Это просто песня. И написал ее мужчина.

Сара только закатила глаза.

— Тебе не нужно проверять все факты.

— Ну, даже если она лесбиянка, — сказала Нина, — я не подхожу к незнакомцам в барах, как ты.

— Хочешь сказать, что я шлюха? — Сара притворилась обиженной.

— Нет! Я говорю, что в тебе есть уверенность. То, чего у меня всегда было меньше.

— Ты достаточно уверена в себе, чтобы исчеркать любую статью своим красным пером. Как часто делала это с моими работами.

— Это другое. Просто работа.

— Это тоже работа, — парировала Сара. — И восемьдесят процентов успеха заключается в том, чтобы сделать первый шаг.

Глоток клюквенной водки подкрепил эту мысль.

Хотя они не виделись полгода, с момента последнего приезда Сары из Лос-Анджелеса, они легко вошли в прежний ритм: Сара давала романтические советы, а Нина размышляла, стоит ли их слушать. Когда их случайно определили в соседки по комнате на первом курсе, Нина не представляла, что подружится с Сарой, веселой блондинкой, чьи волосы обладали сверхъестественной способностью высыхать гладкими блестящими кольцами. Но на третьей неделе их совместного проживания Нина призналась, что она лесбиянка, и Сара, довольная тем, что на одну девушку, претендующую на лучших парней в студенческом городке, стало меньше, решила взять тихую Нину под крыло.

Для Сары свидания были игрой, а флирт — средством вызвать интерес мужчины и соблазнить его вызовом. Она поделилась с Ниной своим методом: завязывай разговор, привлекай внимание, но всегда, всеми способами заставь его пригласить тебя на свидание. И Нина ухватилась за это правило, как за щит. Если она позволяла другим женщинам брать на себя инициативу, то ей не нужно было выходить под свет софитов. Не нужно было чувствовать себя уязвимой.

И только глядя на Мору на сцене — видя ее уверенность, ее сияние, то, как она покорила зал, даже не будучи настолько искусной певицей, — Нина чувствовала себя особенно уязвимой. По сравнению с ней она казалась себе тусклой и бесцветной.

К тому времени, как Нина набралась смелости и заговорила, Мора уже отошла к бару, заняв место среди группы, похоже, коллег, все еще в брюках и юбках. К счастью, она сидела на табурете с краю и к ней было легко подойти.

«Действуй», — сказала себе Нина. Она не ходила на свидания уже больше года — работала сверхурочно, чтобы получить повышение. Так она оправдывалась всякий раз, когда Эми или мать допытывались о ее личной жизни, и подсказка от Сары, вероятно, стоила того, чтобы обратить на нее внимание.

Нина прочистила горло.

— Это было отличное выступление.

— О, спасибо! — Певица наклонила голову и улыбнулась. — Вы планируете исполнить нам сегодня серенаду?

— О нет, я боюсь сцены.

— Ну, еще не вечер. Можно и передумать.

— Я Нина.

Женщина рассмеялась, когда Нина протянула руку для формального пожатия.

— Мора.

— Вы здесь с коллегами?

Мора кивнула.

— Празднуем. Я работаю в издательстве, и мы только что выиграли жестокую тендерную войну за большую серию книг для подростков. По сути, это следующий Гарри Поттер.

— Поздравляю! В каком издательстве вы работаете?

— Этого я не могу вам сказать, — уклончиво ответила Мора. — Формально я не имею права говорить что-либо до пресс-релиза.

— Ну, наверное, так будет лучше, ведь я работаю в журнале.