Читаем без скачивания Новый Мир ( № 6 2006) - Новый Мир Новый Мир

Нодальшедальшедальше

Долгий взгляд, короткие речи, слова, слова, слова, ты помнишь, мама, об этом уже говорили? Суета сует, сказала ты тогда, суета сует. Но мамамама, здесь высекаются искры глаз, здесь мы становимся взрослей, мама, вспомни синего чекиста Власова, вспомни его слова, его существительные в состоянии глагола, его союзы и междометья, его истории о писателях, в особенности о Трусове, от слова семейники (“”), вспомни, как он глядел в словарь, поднимая веки от глаз усталых своих, как переписывал слова в тетрадь, тетрадь называлась великая осторожность (“”). Вспомни, мама, и ты поймёшь, как некоторые из нас бывают правы, не будем указывать пальцем, но они и бывают правы. И о чём эти слова, спросит меня мама, о чём бывают слова влюблённых. Но не буду, не буду их повторять, мама, мы говорили об этом, вспомни, посмотри в начало нашей истории, зри в корень, пожалуйста, посмотри туда, я не хочу повторяться, не хочу повторенья, всего этого (всего этого вразрядку), того ужаса и той любви, вот новая наступила радость души моей, отрада, горло давит, вот о чём говорят.

Немогуговоритьбольно

Здоровые зубы, молодость, ну что ж, начнём с этого, хотя первая фраза была другая, была совсем напротив другая, но что ж, надо же начианть с чего-то, в любом случае, все так и начинают новую жизнь. Молодым своим языком проводят по чужим молодым зубам, а что же происходит дальше? А далее, кроме прочего, о чём стеснительно говорить, идут прогулки по ночной реке, ведут беседы, невестятся, женихаются, долго-долго гуляют, долго-долго, хватает же тем поговорить, а в школе дразнили буками, да и потом не жаловали. Вот говорит он: я живу без тебя какой-то неправильной жизнью, приди и поправь меня, а я тебя буду любить, миллион алых роз для тебя буду. Я живу без тебя в молчании, приди и говори со мной. Мне некому себя рассказать, ни по бумажке, ни наизусть, приди и слушай, а я буду тебя любить. Приди и будешь мне жениховой невестой, а по прошествии времени мужней женой, а я тебя буду любить. Один я умру без продолженья, приди и роди мне детей, а я буду тебя любить. Мне некому читать на ночь, приди, и прочту тебе все журналы, газеты, знаешь, сколько всего суют в ящик, все книги тоже прочту, и куплю ещё. Мне некому говорить: а вот колготки ещё надень, застудишься. Приди, и куплю колготки тебе. Я живу в суете — успокой меня. Я нахожусь в слепоте души, приди и протри стекло, а я тебя буду любить. А она только слушает, молчит, пауза, какая-то неопределённость, странно, говорит: дай подумаю. Думает: не гонит, в отличие от прежнего, которовый про самую опасную сторону говорил, запрещал ходить за собой, дышать тем же воздухом, любит сидеть у огня, поближе к свету, и радуга на щеке днём пляшет, газировку пьёт, и мне покупает, то же всё и с мороженкой, гитарой, оздоровительным плаваньем, это знак, видимо, это судьба, другого не будет похожего даже. Пауза. Отвечает: да.

Дадада

Квартирный вопрос испортил не только москвичей, осталось самое сложное: уговорить Аннушку, но не ту, поменяться квартирами. Молодёжь пустить в свою двухкомнатную на своём втором этаже, а самой жить по углам, а с какой, собственно, радости, а ради молодых, ради внуков, ради будущего, уговаривали долго, поили валерьянкой, кошки следом бегали, о стерлёдке забыв, сколько аргументов придумывали, чтобы, для этого. Не помогало ничего. Последним аргументом было, что в гости никто ходить не будет, за квартиру она платить не будет, найдут угол ближе к реке, ближе к стерлёдке, прорубь прорубят, мостки соорудят, новые удочки, всё для тебя, радость наша, всё по правилам, такие у нас условия, такая ситуация в жизни. Ну, пойми. Проснувшись в 12 часов пополуночи, Аннушка, но не та, согласилась пустить в квартиру на своём втором этаже внучку и её жениха, уж почти что мужа. А для того убить насмерть всех бывших с ней восемь кошек. Гонимая желанием угодить, вызвала без промедленья специальных ветврачей. Почуяв неладное, кошки начали двигать мебель, устраивать баррикаду, но как были слабы, то смогли подвинуть к двери единственно тумбочку, которовая с лёгкостью была убрана бригадой из двух врачей. Ониже, увидев добычу, поострили пистолеты патронами, но не с ядом, а с порохом, и устроили распальбу, разбужая в первом ночи соседей. Бывшие в квартире кошки разбежались по всей квартире на втором этаже, громко сбивая с мест вазы с мимозами и вербами неживыми, прячась за шкаф, под диван, на лампочку, а большинство между сигануло окон, стёкол в окнах. Тут-то их и поймали пули, пуская обильную кровь по стенам квартиры Аннушки, но не той, на втором этаже. Внизу заорали уличные коты, требуя уже не стерлёдки, но жизни виду. Однако, поздно. Все мёртвые кошки подлежали выбросу, чем незамедлительно и занялись врачи, по пути на улице отстреливая и других котов/кошек, собирая и их, чтобы сжечь в печи. После того неделю город жил в дыму. Засыпая среди пятен четвероногой крови, Аннушка, но не та, подумала: пусть отмывают сами. В то же время молодые просыпаются, пляшут вокруг стола, говорят (курсив): неужели же это будет, неужели же это будет с нами. Теперь от радости пойдём танцовать, соприкоснёмся ртами. Ещё здоровые у нас молодые зубы, что странно, хотя тленье уже коснулось волос, а экзема — кожи. Ты хромой, я с бельмом — мы чем-то похожи. Распад коснулся ресниц. Мы подымем, прямо сейчас — подымем веки свои от глаз и не увидим ресниц, выпали. Мы увидим друг друга такими, как есть, голеньких, безволосых, белых, увечных дара знать, что дальше, и даже что есть теперь, дрожащих от страсти и холода, стучащих зубами, покрытых гусиной кожей, держащихся друг за друга, любимых, любимых, теперь мы точно поженимся.

Всёделозакольцами

Продайте нам колечки обручальные, в конце концов, за что детей? Это рассказ о ребёнке, которового не то чтобы не хотели рожать, но сомневались, нужен ли, которовый всё время уходил из дому и которового родители всегда находили в городе В, брали на руки, уносили домой, укладывали в кровать, укрывали одеялом, говорили: ну теперь-то ты не уходи, не видишь, мы тебя любим, нам без тебя никак, а он засыпал тихо, через несколько времени опять уходил, потому что ноги несли его сами, увечного ребёнка, с бельмом на правом глазу, с заячьей губой, которовый говорил: а вот мои сорок братьев возлюбленных и показывал на число малолетних подростков одинаковых с лица воды не пить в ступе толочь следы скалящих зубы и насмешничали над увечным того не понимая что он вроде ангела говорил: все мы стоим в городе В осиянном но не том а там где собрались все языки обратно в один но и это не помогло всё равно все ругаются не понимают чего хотят не понимают друг друга не поднимают падающих алкоголиков падших такой город о нём вам мало расскажет атлас и справочник географии хотя там найдёте упоминание о правом и левом берегах возьмите ещё хроники летопись узнаете о кремле и оврагах и царь императорское величество Александр выбросил в овраг ананас поднесённый а также ссылали поляков медвежий угол всех принимал одинаково и наши писатели там побывали и архитекторы вольнодумцы в осиянном городе В но съезжали благодаря за угол и хозяйские свечи когда исходили сроки вслед смотрела кикимора кикиморы дети махали платками потом рожали город рос пил веселился в знак своя своих не познаше и закидаша стрелами и свистопляску родиша праздником славиша Трифона Чудотворца видевшего Богородицу и Прокопия с колокольцем в веригах Христабогаради бежали Лаврентия Горку бежали школы бежали дара знать осияние невечернее города В языка молитв воззвах Тебя услышь меня и приклони ухо Твоё ко мне и остави быти на этой земле нашли идоша рекою остави полонёну быти своим языком неужели потяту совсем быти красою мира сего белаго свету до сумерек и сумерек красотой и снега леса круглого крутого и пологого берегов останемся братья здесь и дружино полонённые красотой увечные дара знать дальние леса и пригорки лысые горы узкие широкие реки змеи доисторические костьми легли звери надо нам насадили яблоков монастыри поставили ходы прокопали подземные спрятали дар знать в землю иногда по весне выходит ловите кто сможет поймать взяла кикимора кикиморы дочки дочкам передают не всем а кому получится а больше не ловит никто разве неместный уносит за пазухой дует в ладошку хлопает лупает глазами ресницами удивлённо откуда здесь это откуда столько в дырявой дыре углу севера по лесам затерялось затёрлось разошлись вот мои сорок братьев возлюбленных вот выросли пьют веселятся в тряпочку к девушкам пристают одному достанется дочка неразных дочек кикиморы она получить может дар знать не пользоваться доступами в архивы высшая мудрость очередь к книге я говорю меня можно слушать прикрыв глаза покачивая головой на бывшей стене аркучи а лучше другого меня меня больше не ищите секреток всё наверху написаны книги священные пойдёшь направо налево прямо дорогой нетореной гати стели придёшь откуда ушёл поймёшь что не там а надо смотреть и слушать читать и верить тогда получится когда хочешь знать никому не дано кроме.