Читаем без скачивания Золотой сокол - Елизавета Дворецкая

А Зимобор по-прежнему видел только Дивину. Сидя в траве под березой, он смотрел, как она под долгую песню плавно движется в девичьем хороводе, и не замечал больше никого. Во время танца девушки отпускали длинные рукава рубах, так что они свешивались почти до земли, и каждая становилась похожа на белую лебедь, прилетевшую из неведомой выси. Но когда Дивина танцевала в кругу, все замирали: ее стремительный и искусный танец завораживал, превращая простую поляну в дивную землю сказания, где вилы прилетают в лебедином оперении, сбрасывают его и превращаются в девушек, а охотнику, притаившемуся за деревом, надо только выскочить и покрепче схватить свое счастье любой из местных парней был бы не прочь оказаться этим удачливым охотником. Во всех играх они постоянно выбирали Дивину, но непохоже было, чтобы ей кто-то нравился. Со всеми она обращалась одинаково, дружелюбно, но отчасти снисходительно, и все парни смотрели на нее снизу вверх. Ее отличало какое-то неброское сознание своего достоинства, и умным казалось каждое ее слово, даже не содержащее ничего особенного. Воспитанница Леса Праведного и сама была отчасти потусторонним существом, внушавшим если не страх, то робость и уважение. Даже могучий Горденя смущался и ловил ее взгляд.

Да что Горденя! Уже на третий вечер, когда молодежь сидела стайкой под березами, отдыхая после шумной игры и беготни, на Девичий луг явился сам воевода Порелют, мечтавший о красивой воеводской дочери с богатым приданым. На нем был щегольской красный плащ с золоченой пряжкой, на всех его пальцах блестели разнообразные узорные перстни, с литыми зверями и птицами, с цветными камнями. Среди бедно одетой толпы он выделялся, как красное солнце среди сизых туч.

И сразу направился к Дивине.

— Здорова будь, красавица! — весело сказал он в ответ на ее поклон и посмотрел на Зимобора, но уже далеко не с таким удовольствием. — И ты тут, сокол залетный! Что-то все ваши на гостином дворе у меня, а тебя и не видно. Говорят, у зелейниц живешь? Или места не хватило? Так к нам приходи, мы в дружинной избе тебя устроим. А, ребята? — Он оглянулся на своих кметей, которые всегда сопровождали его, и ребята в несколько голосов подтвердили, что место найдется.

— Доморад у зелейниц живет, они его лечат, а я при нем, — ответил Зимобор. Было ясно, что воевода ревнует, и Зимобор не собирался его успокаивать. — Надо же, чтобы свой человек рядом был.

— А соседей не боишься? Бывает, шалят по ночам!

— Жив покуда. — Зимобор невозмутимо пожал плечами. Он уже знал, что «соседями» в Радегоще называют волхид.

— Ну, ты смелый! И ты смелая! — Воевода подмигнул Дивине, но было видно, что он шутит через силу. — С таким соколом удалым на одном дворе жить! И ты смотри, молодец! Если испортишь нам ведунью, мы тебя не помилуем! Правда, ребята?

— Спасибо тебе за заботу, воевода, я и сама за себя постою! — сердито ответила Дивина. — У меня мать есть, не сирота я, чтобы имя мое кто хотел, тот и трепал!

— Нет-нет, известное дело! — тут же согласился Порелют. — Не сердись па меня, красавица, я ведь не со зла, а так... Уважаю же я тебя! Твоей мудрости все старухи завидуют! Если уж забыть, то не задаром, за хорошего человека выйти... В чести жить и в богатстве... А не так, чтобы от прохожего молодца...

Уж я сеяла, сеяла ленок!

— громко запела в сторонке Милянка, дочка уличанского старосты Ранилы, — ей надоело ждать, пока все наговорятся.

Девушки встрепенулись, как стая птичек, и побежали занимать место в двух шеренгах для плясовой игры; Дивина побежала одной из первых, словно обрадовавшись случаю уйти от воеводы.

Гуляли до сумерек, потом Горденя и еще два парня провожали до дому Дивину и Милянку, которая жила через два двора от нее. Перед дверью беседы, прощаясь на ночь, Зимобор все же задержал Дивину и спросил:

— А может, мне и правда еще куда-нибудь перейти от вас? Чтобы лишних разговоров не было.

— Вот еще! — Дивина даже возмутилась, а потом усмехнулась: — Или ты воеводу боишься?

— Я не воеводу боюсь, — с мягким намеком ответил Зимобор и придвинулся поближе. Рядом с «лесной девушкой» он чувствовал не робость, а, наоборот, воодушевление. — Но все-таки... Девица в доме, а тут я...

— Ну и что? — Дивина с выразительной небрежностью пожала плечами. — Замуж мне все равно не идти, пусть болтают, если кому делать нечего.

— Почему тебе замуж не идти? — Зимобор удивился. — Такая красавица...

— Лес Праведный большую силу дает и такую мудрость, какой больше нигде научиться нельзя. Но только как выйдешь замуж, так все забудешь. Вот и мне замуж никак нельзя, а то все забуду и стану не умнее Нивянки. А я не хочу. Меня Лес Праведный не для того от смерти спас и пять лет учил, чтобы я все забыла, кроме того, как блины печь. Так что все это не для меня. А воеводу ты не слушай. Он бы сам к нам жить попросился, да мы его не примем! Вот ему и завидно, что других принимают. Оставайся. И не думай даже.

Дивина в темноте взяла его за руку. Хорошо зная, что ей можно, а чего нельзя, она думала, что присутствие в доме этого смолинца ничем ей не грозит, но сейчас вдруг заподозрила, что ошиблась. И что мать предостерегала ее не зря. Чувствуя ее совсем рядом, Зимобор невольно потянулся ее обнять, но она вцепилась в запястья его рук, почти коснувшихся ее талии, и, подняв голову, посмотрела прямо ему в глаза. Взгляд у нее был тревожный.

— То-то я... сразу понял... ты какая-то не такая... — прошептал Зимобор.

— Так ведь и ты какой-то не такой! — так же шепотом ответила Дивина. — За тобой стоит кто-то. Не знаю кто, не вижу, не слышу, а чувствую. Ты-то хоть знаешь, кто это?

— Знаю, — едва слышно отозвался Зимобор. — Это опасно.

— Тебе нужно помочь?

Зимобор не сразу понял, что она сказала. Он хотел предостеречь ее, предупредить, что всякой девушке рядом с ним грозит опасность, а она, оказывается, лишь хотела знать, нужна ли ему помощь в борьбе с загадочным и грозным кем-то, стоящим за спиной.

— Н-нет. — Он сам не был уверен, говорит ли правду. — Я сам... ее принял. Я и отвечу... если что. Но может, мне правда уйти? — Он мягко высвободил свои руки и все-таки обнял ее за талию, и она не возражала, только смотрела на него так же пристально и требовательно. — Чтобы волков не дразнить...

— Бояться волков — быть без грибов! — Дивина слегка усмехнулась, и по ее глазам он видел, что она ничуть не боится, что ее даже воодушевляет мысль о борьбе с таинственным иномирным противником. — Оставайся. А там видно будет. Ну, иди спать.

Она вывернулась из его объятий и мигом оказалась на крыльце избы.

— А придет опять ночью какая-нибудь и будет моим именем называться — не верь! — задорно крикнула она оттуда. — Гони прочь!