Читаем без скачивания Веер (сборник) - Сергей Лукьяненко

Я замолчал, а Феликс кивнул:

– Вот-вот. Пусть воздержится. Пишите лучше что-нибудь другое, молодой человек. Что-нибудь романтическое. О любви. О животных.

– О любви к мальтийским овчаркам! – не выдержал я. И принялся хохотать. Я хохотал очень долго, взахлеб, поперхиваясь и сгибаясь в кресле, пока покрасневший Котя не принялся стучать меня по спине.

– Вам надо отдохнуть, – сказал Феликс, внимательно глядя на меня. – Останетесь здесь? Я могу выделить вам комнату. Или поедете к Розе? Или к себе?

– К себе, – сказал я. Истерический хохот прошел, но мне было неловко, как человеку, сморозившему глупость в большой компании.

– Разумно. Не стоит слишком нагружать вашу функцию отлучками. К тому же, как я понимаю, вы даже не познакомились с местными функционалами?

– Нет.

– Конечно, Москва город крупный, – рассудил Феликс. – У нас десять функционалов. В Москве, полагаю, больше сотни… Но не сегодня-завтра к вам придут.

– «Комиссия прибудет послезавтра», – вспомнил вдруг я. – Да… действительно.

– Вот видите. Волей случая в курс дела вас ввел я вместе с Розой. Но у вас свои законы, свои правила… Возможно, вам все объяснят точнее и лучше.

Феликс снова нажал кнопку звонка и сказал:

– Я попрошу Карла отвезти вас. При нем можете говорить свободно.

– А могу я вас сфотографировать? – спросил я.

– Ищете доказательств для самого себя? – Ресторатор улыбнулся. – Пожалуйста. Только тогда с вас карточка.

О том, что мы можем и не найти башню, я подумал только когда мы проехали мимо «Белой Розы». От камешка, оставленного на парапете, было не больше пользы, чем от хлебных крошек, что сыпали за собой в лесу Гензель и Грета, – слишком много снега навалило за эти часы. От Коти помощи ждать не приходилось: подсвечивая страницы экраном мобильника, он пытался читать учебник истории.

Но все разрешилось неожиданно просто. В какой-то момент, вглядываясь в проносящиеся мимо улочки, я почувствовал: нам сюда. Ощущение было сродни тому, с которым я толковал Коте незнакомые термины или дрался с налетчиками, – чистое знание, убежденность в том, что надо сделать именно так.

Нас довезли до башни, на которую молодой официант глянул с жадным любопытством. Интересно, каково это – знать о существовании иного мира и не иметь возможности туда заглянуть?

– Мы вам что-либо должны? – спросил я, повинуясь невольному порыву.

Хотя что я ему мог предложить? Местных денег у меня нет, рубли ему без надобности.

– Что вы, ничего. – Парень снова глянул на башню. – Мне пора ехать… боюсь замерзнуть.

– Может быть, чуть-чуть?.. – Я не закончил фразу.

И в следующее мгновение понял, что люди остаются людьми даже в параллельном мире.

– Если только совсем чуть-чуть. – Парень смущенно улыбнулся. – Нечасто мастер угощает простого человека.

Я подумал, что функционал Феликс слегка лукавил, издеваясь над Розой Белой. Нет, конечно, сам он не признавал такого высокопарного обращения. Но вот как звали его подчиненные – предпочитал не замечать.

– Мастер с удовольствием угостит вас, – сказал я. – Проходите.

И вот тут парня словно током ударило! Я уже открывал дверь, а он все растерянно смотрел на меня. Потом потряс головой. Спросил:

– Мастер приглашает?

– Заходи. – Я гостеприимно распахнул дверь.

Наверное, с таким чувством добрый католик вступает в папский дворец. Парень долго отряхивал с ног снег. Осторожно вошел – и уставился на электрические лампочки с тем же восторгом, как Котя, обнаруживший фонари на парапете.

– Принеси нам, – попросил я Котю. – Ага?

– Ага, – кивнул Котя.

Исчез на минуту и вернулся – с коньяком и тремя рюмками. Возница проглотил коньяк будто воду. Нет, спиртное его сейчас не интересовало…

– Мастер… могу ли я посмотреть на ваш мир?

Я посмотрел на Котю. Тот пожал плечами: «Сам решай».

– Ну, наверное, да… – Я прошел к двери, что вела в Москву. – Недолго!

Вам доводилось видеть, как человек любуется видом дождя над свалкой?

Была уже глубокая ночь.

Вид за дверью был не лучше, чем в Кимгиме. Темнота, грязь, смутные силуэты домов, в нескольких окнах – неяркий свет. Почему-то еще и фонари вдоль дороги не горели.

Но парень поглощал это нехитрое зрелище с энтузиазмом первого зрителя братьев Люмьер. Потом неохотно отвернулся от двери. Прижал руку к сердцу.

– Спасибо, мастер. Я… я всегда мечтал увидеть чужие миры.

И эта дурацкая напыщенная фраза нас с Котей проняла. Мы, фальшиво улыбаясь, проводили парня до его двери – в Кимгим. Даже помахали руками.

А когда я захлопнул дверь – будто из нас обоих вынули невидимые стержни.

Я оперся о стену.

Котя поступил проще – сел на пол. И принялся ненужно долго тереть очки о рукав.

– Как тебе… их мирок? – спросил я.

– Мирок? Масоны! – твердо сказал Котя. – Мировой заговор. Чудовища. Ёшкин свет, зачем я сюда приехал!

У него в голосе прозвучала подлинная мука.

– Ты чего? – не понял я.

– Чего, чего… Ты теперь – страж между мирами, так? На лету ножики ловишь, раны заживляешь, пошлину взимаешь… А я-то чего ввязался? Я никто, и звать меня никак! И рассказать не могу, ко мне функционал придет и башку оторвет!

– Котя…

Мне и впрямь было неудобно. На меня выпал непонятно кем брошенный жребий. Да и Котя забыл, что мы были дружны. Но все равно – я чувствовал себя виноватым.

– Все у них схвачено, все завязано, – продолжал тем временем накаляться Котя. – Повсюду все свои. И зубодеры свои, и парикмахеры. Простые люди бьются словно рыба об лед, а вы там с жиру беситесь!

Это было уже совсем странно. Я никогда раньше не встречался с классовой ненавистью. Да раньше и не было никакой разницы между мной и Котей. Но сейчас я вдруг понял, что ощущал мелкий лавочник, к которому в октябре семнадцатого года зашел революционно настроенный матрос.

– Котя…

– Иди ты на фиг! – выдал Котя, что для него равнялось отборному мату. – Хорошо вы устроились, мастера-функционалы!

Последние слова прозвучали с тем чувством, с которым оголтелый антисемит мог бы заорать: «Жиды пархатые!»

– Слушай, я не рвался… – начал было я.

Но Котю, как это порой бывает, пробило на обиду.

Он резко поднялся, достал из-за пазухи учебник истории, который мастер-функционал Феликс отобрал у своего ребенка, и бросил книгу на пол. После чего гордо вышел, хлопнув дверью.

Вышел в Москву.

– Я что, этого хотел? – спросил я башню. Потер плечо, в которое мне попали ножом. – Я что, рвался быть функционалом? Партизан мочить и таможенные сборы взимать?

В башне было тихо. Очень тихо. Отвечать мне было некому.

А устраивать истерику без зрителей – совсем уж глупо.