Читаем без скачивания Лунная радуга. Книга 2. Научно-фантастический роман - Сергей Павлов

— Информсистема функционирует нормально, — сказал Андрей. — Выхожу на позицию старта.

Катер встряхнуло. Телескопические штанги захвата, медленно удлиняясь, вывели машину за пределы вакуум-створа. Андрей оглядел чернеющую под ногами ночную сторону Япета и удивился глухой тишине в шлемофоне: стрекотания не было слышно. И вообще ничего не было слышно. Такого идеального радиобезмолвия он за всю свою летную практику еще не встречал. Жутковатые радиометаморфозы у этого планетоида…

— Позиция старта. Ничего не слышу — полное радиомолчание. Судя по индикаторам, система связи в порядке.

Три щелчка в шлемофоне (сигнал минутной готовности) — замигали секундные марки времени. Андрей отстрелил кабель дистанционного контроля, привычно окинул взглядом всю картину индикации, выхватывая главное. Самым главным был синхронный разогрев обоих флаинг-моторов, С этим нормально. Ненормальным было одно — безмолвие в шлемофоне. К этому он не привык, ему недоставало диспетчерских голосов. На стартовой позиции пилот обязательно должен чувствовать себя в центре событий, иначе сто против одного, что к старту он не готов.

И вспомнилось, как при буксирном отвале «Байкала» от аванпортов лунноорбитального терминала «Восток-приземельный» он опасался, что мысли о Валентине помешают ему сразу войти в рабочий ритм вахты. Но достаточно было принять запрос терминала и отправить короткий и, по сути, формальный ответ — душевная боль уползла куда-то глубоко внутрь, точно в нее угодила струя анестезирующего средства. Мозг автоматически впитывал информацию, быстро реагировал на радиоголоса, дозировал время переговоров: этому — краткий ответ, тому — основательный рапорт. Совершенно нет времени размышлять о своем, и, как ни странно, всегда успеваешь довести общение с каждым из радиоабонентов до логической развязки, хотя там есть и такие, кто не отступится, пока не выжмет из тебя все подробности «текущего момента». А «текущий момент» это не только голые цифры. Это вызолоченная солнцем горбушка Луны, еще недавно занимавшая в рубке добрую треть обзорной сферокартины, доклад командира эскадрильи буксиров, ювелирно-тонкий процесс расстыковки в намеченной зоне, минута прощания с пилотами-буксировщиками, их неизменное зубоскальство (недаром этих парней прозвали москитами), капитанская предстартовая «десятиминутка» с короткими рапортами готовности но секторам, когда последнее слово за первым пилотом, и слышно, как диспетчеры Приземелья передают руководство движением корабля диспетчерам стартового коридора, и старт-диспетчер тут же предупреждает тебя о подходе туера-ускорителя. «Вас понял, к стыковке готов!» Включаешь автоматическую программу сближения («Есть зональный захват!»), подаешь на сфероэкран фрагмент хвостового обзора и, обмениваясь с диспетчером промежуточной информацией, шаришь взглядом между мигающими столбцами строчек цифре-букве иных формуляров. А вот и он, озаренный солнцем помощник. Сперва это просто звезда, астероид, затем — серебристый восьмиугольник с погнутыми сторонами, и на сближении долго не удается высмотреть крохотный носик миниатюрного пилотажного корпуса туера на сверкающем силуэте его необъятной кормы. Наконец блеснули усики параванов стыковочного узла. Традиционный обмен приветствиями между пилотами и капитанами, последняя коррекция, алый свет транспаранта «Причаливание», мягкий, но увесистый толчок, заметно поколебавший огромную «люстру» «Байкала». «Есть касание! Есть механический захват, есть стыковка!» Дальше все по командам диспетчера: коррекция по оси в стартовом коридоре, выход восьми маршевых двигателей туера на режим принудительного разгона, согласование параметров действительной и запроектированной траектории, расстыковка. И в двух десятых астрономической единицы над эклиптикой: «Счастливого пути!» — «Синхронной безекции!» — «Удачного рейса!» Подарок с борта только что отвалившего туера — звуки марша «Прощание славянки», фейерверк и видеотрансляция готового к активному разгону «Байкала». Со стороны контейнероносец-гигант смотрится просто божественно: залитая огнями хрустальная люстра под звездно-черным куполом бескрайнего Внеземелья. И даже «индустриального» вида колонна безектора с белой коронкой массозаборника впереди отнюдь не портит общего впечатления. Корабль немыслимой красоты. Было в нем что-то от романтического великолепия парусников земных морей. Но глазеть уже некогда — тонкие линии белого перекрестья курсового коллиматора совмещаются с желтыми, краснеют, и начинается главный этап разгона в своем эшелоне…

Все, Андрей Васильевич, кончено — отлетался. Никто не доверит суперконтейнероносец экзоту, «Казаранг» — последняя твоя космическая лошадка, а этот десант — последний пилотируемый полет…

На задворках сознания смутной тенью скользнула какая-то нехорошая мысль. Он не успел за ней проследить — щелчок в шлемофоне и вспыхнувший транспарант «Захват чист» мгновенно переключили его внимание на другое. Снежное облако выхлопа стартовой катапульты, нарастающий крен. Слева по борту — черная стена планетоида, над головой — бортовые огни «Анарды». Реверс-моторами он «подработал» ориентацию «Казаранга» по каналам курса и тангажа (так, чтобы катер держался рядом с «Анардой» кормой вперед — «валетом») и дал тормозной импульс для схода с орбиты. Перегрузка вдавила тело в амортизаторы ложемента. Пульсирующие носовые огни танкера немедленно отодвинулись куда-то в звездную высь и начали отставать — катер, уменьшив скорость, обогнал «Анарду» в плоскости орбиты (кажущийся парадокс, перед которым здравый смысл человека, мало знакомого с динамикой орбитальных полетов, обычно пасует).

— Первый тормозной импульс отработан нормально. Определился на траектории сближения, даю второй.

В шлемофоне тихо звенело. Очень тихо — где-то на пределе слышимости. Слабенький звук (лучше сказать — призрак звука) вяз в мягкой, как ватный ком, тишине, и Андрей пожалел, что не наполнил кабину воздухом. По крайней мере, свист флаинг-моторов был бы слышен отчетливо. Теперь уже поздно — от перепада температур, чего доброго, запотеет стекло гермошлема. «Снегирь» есть «Снегирь», — думал он, — экспериментировать не стоит». Он готов был думать о чем угодно, лишь бы не подпустить к себе снова ту нехорошую мысль. Но скоро понял, что от нее не так-то легко отмахнуться. Зудит как муха, будь она проклята. Зря ведь зудит. Только мешает. Прихлопнуть — и дело с концом. А как прихлопнешь? Попробуй прихлопнуть оборотную сторону своего «я»… Оборотную? У Андрея Тобольского нет оборотных сторон. Андрей Тобольский везде, всегда, весь и во всем как на ладони.

Он не разбил экран, не сделал попытки уничтожить свой «черный след». И впредь не намерен поступать иначе. Правда, совершенно неясно, как он будет жить в шкуре монстра-экзота (и будет ли?), но прятаться от людей, лгать, изворачиваться на медосмотрах не станет — это уж точно. Скрытия от людских глаз таинственно-жуткая жизнь Аганна и других «оберонцев»-экзотов — это определенно не для него. «Но ведь, в сущности, кроме шока от появления „черного следа“, ничего экзотически-странного ты еще не почувствовал, — надоедливой мухой зудел внутренний голос, — Тебе еще не известно, как это будет, и сейчас ты чувствуешь, думаешь и решаешь как человек. А где гарантия, что сиюминутная твоя решимость не развеется в прах, когда с головой окунешься в незнакомый пока тебе мир ощущений, желаний и настроений экзота?…» Ну уж нет, пропади оно пропадом! Он даст разрезать себя на куски, лишь бы люди сумели понять, в чем тут дело, и успели обезопасить свой мир от «мягкозеркальной» напасти. Блистающие оскалы монстров человечеству не к лицу.

— Вниманию функционеров МУКБОПа, — проговорил Андрей, искоса глядя на оживленно затрепетавшие крылья индикаторного мотылька звукозаписи. — Важное сообщение. Мой контакт с «мягкими зеркалами» в вакуум-створе не был безрезультатным — я обнаружил у себя способность оставлять на экране черные отпечатки ладони. Каких-либо иных экзотических изменений в своем организме пока не нашел. Конец.

«Невозвратный» рапорт в адрес МУКБОПа ни удовлетворения, ни особого облегчения не принес. Ощущение катастрофы уступило место ощущению какой-то мучительной опустошенности, только и всего. Похоже на то, как если бы невинно осужденному заменили смертный приговор пожизненным заточением в подземелье.

Андрей определился по высоте, выключив флаинг-моторы и развернул катер носом по курсу. До поверхности планетоида было не меньше двенадцати километров. Из-за горизонта с внезапностью взрыва ударил в блистер машины первый солнечный луч: в пламенном ободке ореола взошел над Япетом и стал взбираться по вертикали маленький иссиня-черный кругляк «затменного» Солнца (жесткий свет его диска был «съеден» поляроидным фильтром буквально вчистую), Потом среди звезд на бархатно-черное небо взошел при полном параде и сам владыка этого края Сатурн — с начищенной до жемчужного блеска острой шпагой Кольца, гладкий, как дыня.