Читаем без скачивания По ту сторону костра - Николай Коротеев

А моторку… Здесь следовало прежде всего переделать корпус — от шпангоута до клепки. Получится уже не моторка, а катер, почти яхта. Мотор нужно форсировать, сообразить насчет новой геометрии винта.

И вот тогда он пригласит Анку. Он доведет ее до реки, а там их будет ждать собственный катер. Сашка говорил об этом Анке. Она ответила вполне серьезно: «Когда рожь, тогда и мера». Что ж, она права!..

Откуда-то издалека донесся до Сашки стук по металлу. Он огляделся: стучал по металлической раме экскаваторщик. Сашка открыл дверцу и вышел на подножку МАЗа.

— Уснул? Попов! — крикнул экскаваторщик Сорока. Меж собой шоферы звали его Ко-ко-ко или запросто Сорокой. Солидный экскаваторщик не терпел ни той, ни другой клички и поэтому считал шоферов личными недругами и лентяями вдобавок.

Глянув в кузов, Сашка недовольно прокричал:

— Опять, Сорока, на хвост навалил. Смотри, какую глыбищу кинул! Мало, что она при подъеме лишнюю нагрузку на скаты создает, — плюхнется, дорогу перекроет. Тебя и вызову, чтоб поднимал.

— Ты мне тут не шуми!

— А ты не командуй! Ко-ко-ко! — выкрикнул Сашка.

И, не дожидаясь, пока Сорока взорвется, закрыл дверцу и тронул машину. В конце концов, не на Сороке свет клином сошелся, можно заворачивать и к другим экскаваторам, да вот погрузка у них занимает больше времени. Пробовал Попов — получается на целую ездку в смену меньше, а в месяц это сколько ездок! То-то и оно.

Пожалев, что поругался с отличным экскаваторщиком, Сашка дал полный газ, чтобы наверстать на подъеме время, упущенное в мечтаниях о машине, моторке и Анке. Выхоленный Поповым мотор беспрекословно взял заданную скорость, уверенно прошел поворот с подъемом, на котором другие едва тянули. Обогнав на серпантине одного из таких тихоходов, Сашка повеселел немного и подумал, что если при следующей ездке обойтись с Сорокой ласково, перекурить, то обиду можно и загладить. Сорока человек отходчивый.

За спиной в кузове громыхнуло. МАЗ дернулся.

Сашка понял, что это все-таки скатилась на дорогу глыба кимберлита, и выругался длинно и забористо, как это умел делать в очень трудные минуты ротный старшина Нечипоренко. Легче не стало. Пришлось остановить машину, выйти и посмотреть, как угораздило глыбу улечься на дороге. Загородила она проезд или, на Сашкино счастье, откатилась в сторону?

Попову повезло. Скатилась глыба кимберлита хоть и неудачно, но по инерции отвалилась на повороте к обочине. Лежала она, собственно, за бровкой, никому не мешая. Однако экскаватор вызвать следовало. Велик ли, мал ли кусок алмазоносной породы — место его в бункере обогатительной фабрики. Оттуда он пойдет в дробилки, грохоты и, обращенный в концентрат, поступит в рентгеновские или жировые аппараты, которые извлекут из него алмазы.

Сияла луна. Голубела у обочины глыба кимберлита, привалившись к земляной стенке съезда в карьер. Четко очерченная лунным светом, она не выглядела такой огромной, как в кузове. И тут на мягко поблескивающей грани, на самом острие ее вспыхнул ослепительный свет. Он вспыхнул на какое-то мгновение. Может быть, и не было ее совсем, той радужной искры?

Сашка замер. Ему так неодолимо захотелось еще раз увидеть это, что он сначала неуверенно сделал шаг к глыбе, потом быстро шагнул — раз, другой. Остановился вплотную к кимберлиту.

Но ничего не увидел.

Острие грани будто исчезло. Вместо него — пустота, чуть приметно, призрачными линиями, отграниченная и от кимберлита, и от окружающего. Эта странная пустота казалась темнее, чем все вокруг, словно была дырой куда-то, таинственной и страшной…

— Ерунда какая, — сказал Сашка вслух. — Ерунда…

От напряжения у него выступили слезы на глазах, и возникший вдруг сверкающий огонек расплылся, замутился, точно звезда. Сашка протянул руку, накрыл его. Потом нажал на выступающую грань, рванул… Рыхловатая порода подалась, отвалилась. Сморгнув слезы, Сашка поднес кулак к глазам и разжал руку.

На ладони лежали несколько темных кусочков кимберлита и алмаз. Он был величиной с ноготь мизинца, почти правильной формы — двенадцатиплоскостной, восемнадцатиугольный ромбододекаэдр. Под луной мягко отсвечивали три грани. Но в одной плоскости алмаз оставался так глубоко прозрачен, что представлялся пустотой, не заполненной ничем.

Теперь, когда Сашка долго, не отрываясь, глядел на алмаз, не одна — множество искрящихся звезд залучились, заиграли под его напряженным взглядом, переливаясь и вздрагивая, словно живые, настоящие небесные светила. Попов чуть шевельнул ладонью. Зародился новый рисунок созвездия. И открылись уже две глубинные плоскости вместо одной. Они были разъединены тончайшей, едва угадывающейся гранью.

Справа, на земляной стенке откоса, появилось двигающееся пятно света. Из-за поворота показалась машина, которую Попов обогнал несколько минут назад.

Зажав алмаз в кулак, Сашка сунул руку в карман куртки. Он сделал это непроизвольно, как бы испугавшись, что подъехавший водитель заинтересуется необычайной прелестью камня. А Сашка и сам еще не успел им налюбоваться.

Сбавив скорость, знакомый водитель высунулся из кабины:

— Подкузьмил тебя Сорока!

— А ну его… — не поднимая глаз, ответил Попов. — Ведь говорил ему, что вывалится.

— Плюнь, уберут, — посоветовал водитель.

Тут Сашка неожиданно для себя побежал к проезжавшей машине, с трудом из-за малого роста вскарабкался на подножку и принялся горячо убеждать Ламподуева, что остановился он потому, что не был уверен, будет мешать проезду свалившаяся глыба или нет.

Миновав поворот, Ламподуев остановил машину, вышел и, участливо кивая, пошел убедиться, что глыба мешать не будет. Подойдя к глыбе, свалившейся на бровку, Ламподуев пнул кимберлит, рассмеялся, а потом невольно сказал:

— Чего мы — обалдели оба?

— Вот видишь… — зачем-то заискивающе пробормотал Сашка.

— Чего «видишь»? Чего ты раскудахтался? Ну тебя, Лисий Хвост! Нарочно ведь остановил? Чтоб обогнать на выезде из карьера? Право, нарочно. Коту и тому ясно: не мешает твоя глыба проезду.

— Вот я и говорю…

— «Говорю, говорю»… Чего дурака валяешь? Видно же: не мешает. Чего меня останавливать?

— Я не останавливал, — Сашка озадаченно посмотрел на Ламподуева. — Ты сам остановился.

— Тьфу, черт! А на подножку вскакивал? Руками махал?

— Так я объяснял тебе, что глыба упала, но не мешает.

— Вот что — чокнутый ты сегодня. Не договоримся мы с тобой. Пока. И чего останавливал?

Ламподуев пожал плечами, развел руками и отправился к своей машине.