Читаем без скачивания Дyxless 21 века. Селфи - Сергей Минаев

Опять холодный пот и удушье.

– Успокойтесь. – Доктор берет в руку мое запястье, щупает пульс. – Скажите, а с чего вы вдруг решили, что вы писатель и телеведущий?

– То есть как с чего? – вырываю я руку. – Вы издеваетесь, что ли?

– Может, вам кажется, что ваше место кто-то занял и вы бы на нем лучше… скажем… смотрелись? Вы же правда лучше этого… Богданова?

– Доктор, – я чувствую, что он пытается записать меня в шизофреники, но сознание выруливает, – доктор, я не шизофреник и не маньяк. Вы хотите сказать, что я – маньяк, который думает, что он настоящий Богданов?

– У меня, знаете, случай был в практике. Женщина одна считала себя женой Брежнева. – Он кивает в такт своей речи. – Так она садилась телевизор смотреть, новости, и говорила: «Видите, что Леонид Ильич сейчас сказал, про страну? Это он мне знаки посылает».

– А как она объясняла свое присутствие в дурке, если она жена генсека? – не врубаюсь я.

– Очень просто. Он ее сам туда спрятал, чтобы враги до нее не добрались. Я ей говорю: а в соседней палате женщина тоже утверждает, что она его жена. И тоже сидит перед телевизором, когда он выступает, и говорит, что он ей посылает знаки.

– И что она?

– Отмахнулась: «Она ж психически больная. Мне-то он подмигивает, когда говорит. А ей нет!»

– А, вот вы о чем! – Отбиваю такт ногой, размышляю, как от него свалить, пока он меня в дурку не упек. Диагноз, видимо, уже слепил. Хорошо хоть я про убийство умолчал, а то бы он меня мусорнул до кучи.

– Спокойней, не трясите ногой. Просто попытайтесь расслабиться. Напряжение выходит.

– Неудачный пример, доктор. Она была хоть отдаленно похожа на настоящую жену Брежнева?

– Нет конечно.

– Зайдите в интернет, посмотрите фото Богданова, а потом посмотрите на меня.

– И что? Бывают очень похожие люди.

Все мое тело обмякло, полное ощущение бессилия, и очень хочется свалить, потому что помощи не будет. Ее нет. Она не придет.

– Хорошо, док, давайте примем ваш вариант. Я маньяк, который поверил, что он писатель и телеведущий. Может, вы мне тогда просто выпишите таблетки от панических атак, и мы расстанемся? А?

– А зачем вам таблетки? Давайте мы еще пару раз встретимся. Вы сейчас как себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо. Мы обязательно встретимся еще пару раз, только вот… – начинаю я раздражаться, – у вас за стенкой сидит человек, который меня знает пятнадцать лет. Спросите у него, кто я, а потом встретимся. Если он скажет, что я не маньяк, а настоящий, значит, у меня есть двойник. И что мы с этим будем делать? Ловить двойника и к вам тащить?

– Мы решим эту проблему, не волнуйтесь. Вы ко мне послезавтра приходите, будем разбираться с вашим двойником. Он исчезнет, вы уж мне поверьте.

– Хорошо, – улыбаюсь я.

Наверное, мне лучше не спорить. Лучше промолчать, согласиться. Стать частью диагноза. Постараться соответствовать картине, которая сложилась у доктора. Селебрити с полетевшей от алкоголя и наркотиков «крышей».

– Доктор, скажите, а вам случалось освидетельствовать преступников, которые под психов косили?

– Конечно.

– Были такие, которые играли в психов так, что не отличить?

– Были.

– Ну и как?

– Знаете, кто хорошо косит, тот на самом деле болеет.

– Вам виднее, – киваю я. Смотрю на окно, слежу, как колышется штора на сквозняке. – Вам, конечно, виднее.

Он никуда не исчезнет. Во всяком случае, от сеансов в этом кабинете. Нас точно теперь только двое, как сказал двойник по скайпу. Нас теперь только двое.

Он, который теперь я, и я, который теперь никто.

Ночь

Мы с Максом не обмолвились ни словом за все время, пока ехали до бара. Старались не встречаться взглядом, пялились по сторонам так, будто впервые в городе, молча курили.

– Может, ты все-таки ко мне поедешь ночевать? – Говоря это, он ныряет головой под руль, будто там что-то важное, будто он случайно не хочет смотреть мне в глаза.

– Нет, Макс, не стоит. У тебя дети. Зачем им сумасшедший в доме?

– Ну ладно, прекрати. Почему сразу сумасшедший?

– Макс, я знаю, что это невозможно принять. Никто бы не принял, и ты не можешь. Если бы ты мне сказал, что у тебя появился двойник, я бы себя так же вел. Давай ключи от бара!

– Может, мы хотя бы пару часов посидим, – зачем-то щелкает он пальцами, – поговорим?

– Макс, – кладу я руку ему на плечо, – тебе доктор наверняка сказал, что со мной. Какие симптомы. Когда проявляются, когда исчезают. Давай так. Я сейчас вроде бы в своем уме? Он тебе сказал, что для общества я не опасен?

– Ну, в целом…

– Ну и чудно. Просто дай мне ключи, – протягиваю я растопыренную пятерню.

– Ох! – Он тяжело вздыхает и впечатывает мне в ладонь связку.

– Спасибо, – выхожу из машины и начинаю открывать дверь бара.

– Слушай, – говорит он мне в спину, – ты не подумай. Я на самом деле верю, что так бывает… Что такое… может произойти.

– В это даже я не верю, – отвечаю я не оборачиваясь и захожу в бар.

Смотрю из-за штор на улицу, успеваю выкурить сигарету, пока Макс наконец уезжает. Некоторое время бесцельно брожу между столиков, как Золушка после бала. Делаю две безуспешные попытки дозвониться до Оксаны, откладываю телефон в сторону, встаю за барной стойкой и только собираюсь налить себе стакан виски, как на барную стойку приземляется кот.

– Привет! – глажу его по голове, зарываюсь пальцами в шерсть, кончиками ощущая, как он урчит.

– Садись с краю, – говорю, – будто мы посетители никому не нужного бара в Богом забытом месте.

Кот послушно ложится на барную стойку и кладет голову на вытянутые лапы.

– Знаешь, Мадонна пела, God is a dj? Так вот, Бог в современном мире это не диджей, а бармен. С кем, думаешь, исповедуется современная публика? Жене не расскажешь, другу неудобно, в церкви ты не был никогда. Остается кто? Правильно. Бармен. У него таких, как ты, по десятку за ночь. И каждый норовит своих тараканов на барную стойку вытрясти. Прости, но барменом сегодня будешь ты. – Я наливаю себе, обхожу стойку и становлюсь с противоположной стороны.

– Буду краток. Я сошел с ума. – Кот поднимает уши. – Версии, собственно говоря, две: мне всюду мерещится двойник, или я вообразил, что являюсь писателем и телеведущим. Выпьем!

Чокаюсь с его головой, выпиваю залпом. Пытаюсь представить, что доктор прав. Допустим, в один момент меня замкнуло, и я решил, что тот человек из телевизора занял место, принадлежащее мне, тогда как эта жизнь никогда не была моей. Я никогда не писал книг, не вел телепередач, и все прошлое мне померещилось. Ударился головой, упал. И очнулся с таким детально выстроенным психозом.

Встречи с читателями, планерки на телевидении, дорогая машина, благоустроенная квартира, кот – все это миражи, фантомы, которые в реальности никогда со мной не случались. Оксана не отвечает на звонки, потому что ее никогда не существовало, как и убитой Жанны, и придуманных моим воспаленным сознанием издателей. Я просто похож на того парня с экрана. Неудивительно, что меня из «Останкино» выгнали, видимо, я его преследую уже какое-то время.

Удивительно то, что стройные ряды моих галлюцинаций нарушает Макс, который вроде как подтверждает, что я писатель, а еще кот, сидящий передо мной, и собственная дочь, спросившая, записал ли я сегодня программу раньше обычного. Но стоит закрыть глаза – и даже они исчезнут.

Зажмуриваюсь.

Несколько раз в детстве я испытал это ощущение. Ночью смотрел в окно, на звезды, и пытался с помощью детских познаний об устройстве мира представить, что будет, если начать убирать небесные тела. Уберешь Землю – останется наша Солнечная система, свернешь ее, останется наша галактика, вырежешь галактику – останутся соседние галактики. А что будет, если убрать ВСЁ?

Вообще все галактики, все силы, которыми они друг к другу притягиваются, за счет чего они там, в космосе вращаются. Что останется? На чем все держится? И тогда я представил первооснову. Бело-серую рябь. Подобно той, что бывает, когда телевизор не может найти канал. Жужжащее безликое облако. Следующим вопросом был: а если убрать и облако, что останется? В этот момент детский мозг не выдерживал, и становилось по-настоящему страшно. Как сейчас.

Я пару раз глубоко вдыхаю и открываю глаза. Кот сидит на своем месте. Я на своем. Вокруг бар, принадлежащий моему другу. Все объекты реальны. К счастью. Или к сожалению.

Сойти с ума в мегаполисе в XXI веке – слишком прозаично, с этим можно жить, это, вероятно, даже можно вылечить, тогда как признать реальность существования двойника, в одночасье укравшего твою жизнь, никак не возможно. Про такое теперь даже кино не снимают.

Допиваю виски. Беру в руки телефон, залезаю в интернет, пробегаю глазами новостные ленты, иду в поиск по блогам, и первое, что он выдает в связи с моей фамилией, это текст из фейсбука, сообщающий о том, что я начинаю новую книгу.

Он висит в моем фейсбуке… что-то карамельно-приторное, в стиле «знаю, вы так долго ждали этой новости, а я все не решался и не решался начать. И вот…»