Читаем без скачивания История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

Начало 1920-х годов также было временем великой веры в «кратчайший путь». Как Советы преодолели фазу капитализма, которая, согласно марксистской теории, должна была предшествовать революции, и перешли непосредственно к социалистическому обществу, так же могла поступить и Палестина. Поскольку в Палестине не было современной развитой экономики, промышленность все еще находилась в зачаточном состоянии, то эгалитарное, справедливое общество можно было построить с нуля, не подвергаясь испытаниям и невзгодам капитализма. Это убеждение, распространенное как среди старожилов Второй алии, так и среди молодежи Третьей, основывалось на том факте, что отсталая Палестина не была привлекательной перспективой для богатых. В начале 1920-х годов казалось, что страна будет построена за счет национального капитала – денег, собранных сионистскими учреждениями, такими как Keren Kayemet (Еврейский национальный фонд) и Keren Hayesod (дословно Учредительный фонд, созданный для строительства страны), которые были в распоряжении сионистской организации – на народной земле, лагерями пионеров, которые создадут страну в соответствии со своими идеалами. Сионистское движение имело в своем распоряжении легионы молодых, обедневших людей, которые стремились построить страну, свою жизнь и будущее на этой новой земле. Других кандидатов для создания «национального очага» не было, поэтому Сионистская организация была готова предложить свой капитал трудовым колониям. Это стало основой союза между Великой сионистской организацией, возглавляемой Хаимом Вейцманом, и палестинским рабочим движением.

Однако вскоре выяснилось, что сумма капитала, которую им удалось привлечь, намного меньше, чем ожидалось. В течение 1920-х годов в распоряжении сионистского движения было всего 600 000 фунтов стерлингов в год – сумма, совершенно недостаточная для поддержки массового поселения. Вместо массового размещения на национальной земле иммигранты Третьей алии были вынуждены зарабатывать себе на жизнь общественными работами, начатыми Гербертом Сэмюэлом, то есть строительством дорог. Дорожные работы стали легендарными, но мифология не могла скрыть, что Сионистской организации не хватало финансовых возможностей для обустройства пионеров. В 1923 году, когда дорожные работы подошли к концу, Третья алия переживала кризис.

1924 год принес Четвертую алию, первую волну массовой иммиграции в истории сионизма. В 1925 году страна приняла 285 новых иммигрантов на тысячу уже осевших евреев – рекорд, который оставался непревзойденным даже в годы массовой иммиграции, последовавшей за созданием Государства Израиль. За два года в Палестину прибыло около 60 000 репатриантов. Эта алия отразила фундаментальные изменения в еврейской миграции в мире. В Соединенных Штатах поправки к иммиграционному законодательству фактически закрыли ворота для еврейских иммигрантов. СССР, со своей стороны, ввел еще большие ограничения на иммиграцию, а затем полностью закрыл границы в конце 1920-х годов.

Эти два изменения определили источники как еврейской миграции, так и человеческого капитала в Палестине. Страна стала важнейшим пунктом иммиграции евреев – в 1930-е годы главной точкой назначения. Польша, где проживало более трех миллионов евреев, была основным источником еврейских мигрантов. Законы, введенные премьер-министром Польши Владиславом Грабским для стабилизации польской валюты, нанесли ущерб торговому классу в городах, большинство которого составляли евреи, и именно нестабильность еврейского среднего класса привела к четвертой волне иммиграции. На этот раз репатрианты включали большое количество семей, и их средний возраст был немного выше, чем в прежней волне. Эти иммигранты из среднего класса сформировали в общественном сознании характерный образ Четвертой алии.

Герберт Сэмюэл решил, что мандатная администрация станет осуществлять надзор за миграцией в соответствии с критериями экономического потенциала. Сионистское руководство приняло принцип, согласно которому иммиграцию необходимо контролировать и ограничивать, чтобы еврейская экономика не рухнула, что приведет к глубокому кризису, который может поколебать веру в способность евреев построить страну. На самом деле вовсе не британские ограничения, а бюджетные возможности сионистской исполнительной власти ограничивали иммиграцию в 1920-е годы. Правительство мандата определило четыре категории иммигрантов. В первую вошли люди со средствами, которые были освобождены от всех ограничений. Чтобы считаться состоятельным человеком, кандидат должен был доказать обладание 500 (позже 1000) палестинскими фунтами, депонировав средства в банке. Вторая категория состояла из студентов или религиозных деятелей, которые должны были доказать, что они обеспечены средствами к существованию. Им было разрешено иммигрировать без каких-либо дальнейших ограничений. К третьей категории относились ближайшие родственники жителей Палестины и возвращающиеся жители. Они должны были доказать, что их родственники в состоянии обеспечить их. Эти три категории контролировались исключительно правительством мандата.

Четвертая категория – рабочие – была предметом споров между сионистским Исполнительным комитетом и правительством. Рабочими были обедневшие молодые люди, которым приходилось зарабатывать на жизнь в Палестине своим трудом и которым сионистская организация гарантировала работу в еврейской экономике. Однако у сионистского Исполкома и правительства мандата была разная оценка экономического потенциала. Каждые шесть месяцев исполнительная власть представляла оценку «списка» (иммиграционной квоты), и правительство обычно утверждало количество иммиграционных сертификатов, значительно меньшее, чем запрашиваемое. До 1936 года иммиграция в Палестину регулировалась именно таким образом.

В первые два года Четвертой алии около 40 % иммигрантов и их семей попали в категорию «людей со средствами». Это были в основном люди из нижнего среднего класса, которые использовали большую часть своих активов для финансирования своей иммиграции, но они считали себя буржуа и стремились к городскому образу жизни, аналогичному тому, который вели в Польше. Большинство членов этой алии отправились в Тель-Авив, где наблюдался беспрецедентный строительный бум, а также в Хайфу и Иерусалим. Если во время Третьей алии казалось, что страна будет построена на государственные средства социалистическими пионерами, то теперь появилось новое средство для реализации сионизма в виде среднего класса и использования частного капитала. В то время как сионистская идеология рассматривала сельскохозяйственное поселение как основу своего проекта, большая часть алии теперь переезжала из деревни в город. Еврейская Палестина становилась безусловно городской.

Стремление идеалистической алии построить эгалитарное общество с нуля, обратившись к сельскому хозяйству, тем самым сменив образ еврея с торговца и посредника на физического работника, потерпело крах из-за ограниченного национального капитала и неожиданного присутствия частного капитала. Еврей среднего класса стал новым кандидатом на строительство страны. Четвертая алия оказалась объектом яростной критики в рабочей прессе, и Вейцман упрекнул ее участников в том, что они перенесли улицы Дзика и Налевки (варшавские улицы, заселенные мелкими торговцами) в Тель-Авив[92].

Источником этих упреков стало двойное разочарование из-за неспособности собрать достаточный национальный капитал и прибытия алии, характеристики которой не соответствовали идеалистическим ожиданиям левых. Четвертая алия вызвала длительные дебаты между социалистами и владельцами частного капитала – теми, кто требовал выборочной иммиграции молодежи в соответствии с новаторской моделью, против тех, кто требовал иммиграции, открытой для всех, отражающей структуру еврейского общества в диаспоре. Поскольку сионистская организация не контролировала