Читаем без скачивания Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский

Если расматривать оба митинга как смотр сил, можно сделать два вывода. Во-первых, подавляющее большинство москвичей занимало нейтральные или же пассивные позиции. А во-вторых, соотношение сил между сторонниками парламента и президента среди активной части жителей столицы было примерно одинаковым.

26-го было сделано несколько попыток начать переговоры.

Днем В. А. Агафонов встретился с Ю. М. Лужковым и обсудил возможность прекращения блокады[1089].

По свидетельству А. В. Руцкого, «после 15 часов» к нему пришел С. В. Степашин. Он предложил ему не только покинуть «Белый дом», но и увести оттуда людей[1090]. Сергей Вадимович подтверждает, что пытался уговорить А. В. Руцкого уйти вместе с ним, однако тот отказался[1091].

Не успел С. В. Степашин уехать, как из «Белого дома» «исчез» В. П. Баранников. Позднее стало известно, что он ездил на Старую площадь и там встречался с В. С. Черномырдиным.

Стало также известно, что эту встречу организовал С. В. Степашин. Во время своего пребывания в «Белом доме» он, оказывается, беседовал не только с А. В. Руцким, но и с В. П. Баранниковым[1092]. По свидетельству Н. В. Андрианова, Сергей Вадимович и Виктор Павлович встретились очень тепло, кажется, даже обнялись[1093].

О цели и результатах поездки В. П. Баранникова на Старую площадь до сих пор ничего неизвестно. Если верить средствам массовой информации, В. П. Баранников заверил премьера в своей лойяльности Кремлю[1094], однако сам В. П. Баранников категорически отрицал это[1095].

«…Когда Баранников явился к Черномырдину, – вспоминал В. Ф. Шумейко, – я присутствовал при начале их разговора. Баранников сказал Черномырдину: “Цель моего пребывания в “Белом доме” – вывести оттуда всех там засевших и таким образом прекратить противоборство. Обещаю вам сделать это”. Его замысел Черномырдин одобрил»[1096].

По другим данным, во время этого разговора, В. П. Баранников «заявил, что единственной целью его пребывания в Доме Советов» является «помощь наведению порядка»: контроль за сбором оружия и освобождение здания Верховного Совета от находившихся там лиц[1097]. С. В. Степашин утверждает, что В. П. Баранников заявил: «Я пришел в «Белый дом», чтобы не допустить кровопролития, решить вопрос о сдаче оружия. Как только это будет сделано – сразу ухожу»[1098].

Соответствуют ли эти сведения действительности, мы не знаем. Но известно, что свой визит на Старую площадь В. П. Баранников не согласовал ни с А. В. Руцким, ни Р. И. Хасбулатовым[1099]. А когда спикер узнал о нем и поинтересовался о его цели, ответил, что хотел якобы устроить ему встречу с премьером[1100]. По свидетельству Руцкого А. В., когда он «спросил Баранникова, кто и с какой целью его туда посылал», тот «ответил, что решение принял сам и визит носил “разведывательный характер”»[1101].

Оба объяснения вызывают сомнение.

Если верить А. Ф. Дунаеву, отправляясь на Старую площадь, министр безопасности поставил в известность об этом только его. На мой вопрос: какова была цель этой встречи, Андрей Федорович ответил: обсу ж далась возможность мирного выхода из кризиса, «нулевой вариант»[1102]. Однако если бы это действительно было так, скрывать свою поездку от спикера и и.о. президента не имело смысла. Поэтому вопрос о том, зачем В. П. Баранников ездил на Старую площадь следует считать открытым.

На следующий день журналист В. Виноградов взял у В. П. Баранникова интервью и поинтересовался слухами о том, будто бы тот специально «заслан» в «Белый дом» и играет здесь роль «троянского коня». На это Виктор Павлович ответил: «Я здесь нахожусь не для подрыва изнутри, как инспирирует радио, а чтобы воспрепятствовать применению оружия, чтобы не пролилась кровь с обеих сторон»[1103].

Поразительно! Министр безопасности не отмежевался от политики Кремля, ни слова не сказал о том, что он пришел в «Белый дом» для защиты Конституции.

Мог ли он «воспрепятствовать» использованию оружия «Белым домом»? Несомненно. Мог ли он «воспрепятствовать» применению оружия Кремлем? Ни коим образом. Следовательно, он мог предотвратить пролитие крови только с одной стороны.

Что должно было последовать за этим инцидентом?

Немедленная отставка В. П. Баранникова. Однако не было начато даже служебное расследование данного эпизода![1104].

В то же воскресенье около 21.00 в «Белый дом» в качестве посредника пожаловал Г. А. Явлинский, а в 22.00 Ю. М. Воронину позвонил В. С. Черномырдин. Ю. М. Воронин изъявил согласие на переговоры, но поставил условие: «Включите свет, дайте воду»[1105].

Едва только Юрий Михайлович проинформировал об этом предложении спикера, как в 23.00 снова появилась информация, будто бы «на военном аэродроме “Кубинка” в 15-минутной готовности на вылет» находятся два самолета ИЛ-76. Затем произошла «утечка» информации из МИДа о подготовке непланировавшегося ранее визита Б. Н. Ельцина в Финляндию, причем «частном порядке»[1106].

Сейчас очевидно, что это была очередная дезинформация, но тогда многие относились к подобным сведениям с доверием.

Еще 25 сентября Б. Н. Ельцин подписал распоряжение о необходимости усилить оцепление вокруг «Белого дома». Сразу же последовал соотвествующий приказ В. Ф. Ерина, 26 сентября подобный же приказ отдал «бывший начальник ГУВД г. Москвы Панкратов В. И.»[1107]. Поэтому если первоначально «просочиться» через оцепление вокруг «Белого дома» было можно[1108], то к концу воскресного дня, его усилили в несколько раз и через оцепление в Дом советов пройти стало невозможно[1109].

Несмотря на это, дворами люди продолжали пробираться к Белому дому. Когда около 21.00 здесь появился Э. З. Махайский, он насчитал перед парламентом около 5 тыс. человек. Из них на ночную вахту осталось «не более 2 тысяч», в два раза меньше, чем в предыдущую ночь[1110].

По воспоминаниям Э. З. Махайского, «примерно в 22–00 в районе 20-го подъезда, появились Анпилов и Уражцев», а «в начале первого ночи» неожиданно на балконе Белого дома из громкоговорителя раздался голос В. А. Ачалова». Он сообщил, «что по поступившим к ним сведениям Ельцин и его команда приняли решение» между 3 и 4 часами очистить «территорию перед Домом Советов от собравшихся там защитников» и силами ОМОНа штурмовать само здания Дома Советов. В. А. Ачалов «предложил покинуть территорию пожилым людям, женщинам и всем, кто этого пожелает»[1111].

«Стали обсуждать услышаное. – пишет Э. З. Махайский, – Было понятно, что если действительно начнется штурм, то невредимым отсюда мало кто уйдет: либо убьют, либо ранят (искалечат), либо арестуют – а значит изобьют. Даже некуда отходить, так как весь периметр оцеплен. А наступать, скорее всего, будут со стороны Конюшковской… Никто не храбрился. Все понимали, какой опасности подвергаются, но реагировали на возможную опасность по-разному. Одни возбудились и стали много говорить. Другие наоборот – ушли в себя и молчали, лишь изредка подавая реплики»[1112].

По свидетельству Э. З. Махайского, «люди начали „вооружаться“. Кто был непосредственно на баррикадах, вооружались прутами из арматуры и обрезками из металлических труб и готовили „зажигательные бутылки“… Не приписанные ни к какому отряду, стали делать дубинки из досок и искать что-либо металлическое. Все стали собирать камни, кирпичи, куски асфальта и штукатурки»[1113].

«Примерно в час ночи, – вспоминает Э. З. Махайский, – было отключено наружное освещение на территории вокруг В[ерховного] С[совета] (в самом В[ерховном] С[овете] электричество было отключено поздно вечером в пятницу, но некоторые помещения освещались от аварийного движка). „Во дворе“ все погрузилось в темноту. Видны были только костры и силуэты людей возле них. Фонари светились лишь на Конюшковской улице. Наступило тревожное ожидание чего-то неизвестного. Однако в полной темноте просидели недолго – освещение включили через 4–5 минут. Мы стали гадать что-бы это значило. Пришли к выводу: МВДшники проверяли рубильники на отключение, чтобы знать, какой из них дергать перед началом штурма, дабы не ошибиться… Вскоре с Девятинского переулка пришли „лазутчики“, сообщившие, что где-то там во дворах они якобы видели на грузовых машинах прожектора, которые будут использованы во время штурма для ослепления людей, собравшихся у „Белого дома“»[1114].

Затем наружное освещение появилось снова, а «во втором часу ночи» по громкоговорителям прозвучал приказ по Добровольческому полку о построении. «Численность построившихся» составляла «примерно 550–600 человек». «Вооружения никакого. – констатирует очевидец, – Лишь у кадровых офицеров, командовавших взводами-ротами, были автоматы»[1115].