Читаем без скачивания До последнего вздоха - Алиса Ковалевская

— Я не девка тебе, — рыкнула ему в лицо. – Что это всё значит?!

У меня срывало крышу. На нас смотрели, и мне нужно было бы остановиться, но я не могла. Какой смысл в этих играх, если единственное слабое звено тут я?!

Всесильный Сильвер, чтоб его! Да даже если обслуживающим питомник девочкам неизвестно, кто он такой, не поверю, что не известно об этом церберам и охотникам! Алекс – слишком видный мудак, чьё имя мелькает в заголовках СМИ с регулярностью.

— Лицемерная скотина! – замахнулась, желая влепить ему пощёчину так сильно, как не желала никогда раньше. Но запястье онемело в мёртвой хватке.

Заломив руку, Алекс одним махом развернул меня к себе спиной. В глазах потемнело от боли, тихий вскрик оборвался стоном. На смену темноте пришли красно-белые всполохи.

— Ты, сука, не поняла, что я тебе сказал?! – он вывернул руку сильнее, казалось, плечо вот-вот раскрошиться, мышцы порвутся.

Стараясь облегчить боль, я выгнулась, но стало ещё хуже. Рокочущий голос Алекса звучал у моего виска, дыхание опаляло кожу.

— Ты кто такая, чтобы раскрывать рот? Раскрывать его ты будешь, только когда я прикажу и стоя на коленях. Ясно?!

Дёрнул меня, и я опять вскрикнула. На глазах выступили слёзы, руку пронзило от запястья до плеча.

— Ясно, я спрашиваю?! – рявкнул так, что я оглохла.

Один из охранников криво усмехнулся, другой оценивающе осмотрел меня с головы до ног. Их лица плыли в мареве из пляшущих точек, страха и непонимания.

— Тебе ясно, я спрашиваю?

Боль в плече стала невыносимой. Но я была готова сдохнуть, лишь бы не отвечать ему. И всё-таки ответить пришлось. Потому что болело не только плечо. Тянущая боль внизу живота стало напоминанием – не имею права.

— Да, — выдавила я.

— Громче, — потребовал Алекс. Сосредоточенная в плече боль расползлась по всему телу, превратила меня в покорную жертву, кисти я уже не чувствовала. – Громче, сука!

— Да! – сквозь слёзы вскрикнула я.

Он толкнул меня прочь.

Дрожа, я попятилась. Подбородок трясся, слёзы текли без остановки. Из коридора доносился шум, голоса – мужские, повелительные и тихие женские. Алекс молчал и, пренебрежительно кривя губы, смотрел на меня.

— Сволочь! – крикнула я. – Ненавижу!

Бросилась вон из комнаты и едва не столкнулась с ведущими по коридору девушек охотниками. Прижалась к стене, глядя на эту поистине траурную процессию. Все девушки были одеты в длинные, скрывающие их от горла до ног платья с капюшонами. Одна, тщетно ища спасения, загнанной ланью обернулась на меня. Но спасти я не могла никого. Даже себя. Ещё несколько дней назад искренне думала, что могу. Оказалось, нет.

Не разбирая ни стен, ни пола под ногами, метнулась по коридору к темнице, отведённой для меня собственным мужем. Оказавшись внутри, в отчаянии осмотрелась по сторонам и принялась растирать руку.

— Перестань, — приказала самой себе, когда ногти до крови впились в кожу. – Перестань! Перестань! – уже криком. Нервно, истошно, со слезами.

На запястье остались красные борозды. Я опустилась на пол. В самый угол между кроватью и стеной. Забилась и, притянув к себе ноги, уткнулась в колени.

— Мама волчица защитит своего волчонка, — мантрой зашептала я, поглаживая живот. – Защитит. Мама волчица защитит своего волчонка. Мама волчица…

Вместо окончания из груди вырвались судорожные рыдания. Я заскулила, утопленная в грязи, отвратительнее которой в моей жизни не было ничего. Мама волчица и папа… Папа Сильвер.

— Берта, — из полузабытья меня выдернуло прикосновение к плечу. – Вставай. Вставай, — Сабина помогла мне подняться на ноги. Низ живота сковало так, что я с трудом смогла вдохнуть. С шумом, резко втянула воздух. Наощупь присела на край постели. Дышать. Это единственное, что я могла делать, чтобы унять тянущую боль.

— Сколько? — голос Сабины звучал тише обычного.

Я подняла тяжёлые веки. Тревога в тёмных миндалевидных глазах не могла быть наигранной, фальшивой. Сабине это было просто незачем.

— Какой у тебя срок? – одновременно с вопросом опустилась она передо мной на колени. Нашла руку и успокаивающе погладила, задевая браслет на запястье.

— Около десяти недель, — призналась я.

И без того севший от слёз голос пропал совсем. Сама с трудом разобрала, что сказала. Попыталась сглотнуть, но в горле было настолько сухо, что изнутри только царапнуло комком из так и не выплаканного.

Сабина поджала губы. Я отвернулась и невидящим взглядом уставилась в стену. Представила, как на ней появляется цветочный узор, как набухают и распускаются бутоны. Картинка выходила уродливой. Вместо стеблей – чёрные плети, вместо бутонов – ядовитые шипы. Положила руку на живот и снова сглотнула, теперь уже горько-солёные слёзы.

Сабина тронула моё колено и, ничего не сказав, ушла. Вслед я ей не смотрела, так и продолжала пялится в стену. Скажет Алексу? Если да… Я с силой собрала халат в районе живота.

Невидимые чёрные плети расползались уже не только по стене – по полу, подбирались к моим ногам, к сердцу.

— Будь ты проклят! – я резко отвернулась. Как раз вовремя. Вовремя для того, чтобы увидеть, как проворачивается ручка двери.

Глава 12.2

Состояние было такое, как если бы надо мной сомкнулась мутная вода, и я болталась в ней живой утопленницей, не пытаясь выплыть. Готовая к появлению Алекса, я апатично наблюдала, как открывается дверь. Что от него ждать, уже не понимала, но и это не заставило меня пошевелиться. Испытанный недавно перед ним страх стёрся.

— Это ты, — почему-то я улыбнулась. Вяло, совсем не собираясь делать этого.

— Ты ждала кого-то другого?

Уныло усмехнувшись, я проследила, как Сабина поставила на столик поднос. Наполнив чашку, подала её мне. Изящный фарфоровый чайник с вылепленными розочками остался на подносе. Таком же подчёркнуто красивом, как посуда и вышивка усыпающих пол подушек. Запахло травами. Приятными,