Читаем без скачивания Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке - Виктор Широков

По дороге к её дому, а также из беседы в баре Вадим узнал, что замужество Татьяны было недолгим, мужа убили, причем неизвестно кто: она нашла его в квартире рядом с празднично накрытым столом (яства и бутылки), впрочем, такой стол у него (бизнесмена новейшей формации) был практически каждый вечер, а руководство фирмы запрещало членам своего правления шляться по ресторанам ради соблюдения приличий и коммерческих тайн, потом она даже отсидела три недели в КПЗ по подозрению в убийстве, ведь она была единственной наследницей квартиры и другого ценного имущества, и именно её отпечатками пестрела, вся квартира, что особенно будировало сыщиков, но органы к своему большому сожалению были вынуждены её выпустить, и убийство не раскрыто до сих пор, пополнив список "висяков". Мимоходом Татьяна заметила, что об этом случае писали все газеты, а вездесущий "МК" даже дал снимок, как же: пятьдесят восемь ранений различными колющими и режущими предметами!

Скушав это признание, Вадим словно автомобиль попал на выбоину, его тряхнуло почти в буквальном значении этого слова, и он уже не особенно льнул к Татьяне, впрочем и она его не задерживала, ведь у неё была впереди ответственная встреча с покупателями злосчастной квартиры в Б. Гнездниковском за незабвенные 66 тысяч долларов.

Вечером Вадим несколько раз позвонил ей, но так и не дозвонился, не застал. Только через несколько вечеров он настиг Татьяну по телефону, и поворот разговора весьма удивил его: после обычных отнекиваний и агрессивного несогласия с ним, к чему он начал почти привыкать, Татьяна вдруг стала его упрекать в излишней практичности, черствости и в конце разговора чуть не всхлипнула:

— Я уже четыре дня ничего не ела, не выходила из дому, а тебе все равно…

Подоплёка, отчасти была понятна: Вадим до сих пор не дал ей номера своего телефона, хотя напоминания о желании двусторонней связи получал от Татьяны неоднократно. Он же вообще крайне редко открывал свои позывные женщинам, оставляя иногда некоторым наиболее проверенным особам служебный телефон, но обстоятельства жизни его новой пассии весьма настораживали и так довольно мнительного поклонника, не позволяя открывать место службы.

Время было позднее, он уже не напрашивался на немедленный приезд. как вначале, договорились встретиться у того же памятника завтра, в пятницу в пять вечера.

Вадим опять приехал на свидание на пятнадцать минут раньше, чем договаривались. Татьяна появилась во время, в руках у неё был коричневый кожаный рюкзачок, выглядела она прекрасно, недоедание пока не сказалось на её цветущем облике, хотя ярко напомаженные губы подействовали на Вадима угнетающе: мало того, что помада усилила рельефность губ и они стали напоминать две хищные створки моллюска, а на верхней губе высветились небольшие темные усики, которые, правда, могли просто отрасти за те дни, что они не виделись, но и в походке, и в движениях рук исчезла та легкость и воздушность "девочки на шаре", которые так пленили его во время первой встречи.

Вадим был без своего обычного кейса, он оделся довольно официально: в костюмную пару, рубашку с галстуком, да ведь он и был весь день на работе, и только высокий узкий кожаный бумажник, туго набитый всем его нынешним состоянием (около трехсот баксов — в рублях и валюте, знай наших) приятно оттопыривал правый внутренний карман пиджака, и он с удовольствием взял девичий рюкзачок.

— Услужить женщине — непременный долг настоящего мужчины, тяжесть ли эта ноша… Пустячок, а приятно, — думал он неторопливо и также неторопко скользил рядом с объектом своего вожделения.

— Ну что, в Домжур или в ЦДЛ, мадемуазель? Куда прикажете, карета подана, — шутливо изогнулся он в квазиаристократическом полупоклоне.

— Айн момент, мой повелитель, надо только встретиться с друзьями на той стороне Тверской, — произнесла Татьяна, улыбаясь и почему — то глядя в сторону.

Они развернулись, спустились в подземный переход и, протиснувшись сквозь бурлящий людской водоворот, быстро оказались на другой стороне знаменитой улицы. Татьяна повела его мимо "Макдональдса" к Бронной улице. Вадим много раз ходил этим путём, справа находился его излюбленный антикварный подвальчик, где он в свое время немало купил фарфора и серебра и кое-что продал в свою очередь из заурядного хлама, слева располагалась библиотека имени Н. А. Некрасова а дальше как раз напротив тыльного входа на территорию литинститута, где в свое время учились добрые знакомцы Вадима поэт Жох-Жохов и переводчик Владимир Гордин, стояла большая черная машина. "Джип-Чероки", — узнал Вадим острым взглядом потенциального автовладельца, которому, к сожалению, до сих пор не выпал шанс стать хозяином лакированного чуда на колёсах. Впрочем, Вадим умел неплохо водить в юности и даже когда-то давно сдал на международные права, которые так и не пригодились, а уж пересдать на новые ему не хватало ни времени, ни куража.

Около машины прохаживались два смуглолицых брюнета, безукоризненно одетые, на которых Вадим сразу же обратил внимание. Татьяна быстро подошла к ним и что-то сказала. Вадим не расслышал слов, да и не прислушивался, думая о том, как они будут сидеть в ресторане, а не в баре, денег должно было хватить, хотя было все равно жалко тратиться на такую неласковую женщину. Составлять потом фиктивный отчет ему не хотелось, да и контора последнее время стала прижимиста, оплата представленных счетов задерживалась порой на полгода и больше, так что, истратив свои, кровно заработанные, он рисковал получить чуть не вдвое меньше из-за инфляции.

"Ну да Париж стоит мессы", — подумал Вадим, посмотрев на Татьяну как бы новыми глазами. — Хороша все-таки баба! Эх кнутом бы её да к столбу привязать и солью потом посыпать". Действительно, перекинувшись с брюнетами несколькими фразами. Татьяна словно выросла, она выпрямилась и точеность отдельных частей её тела — от лодыжек до шеи — гармонически уравновесилась, словно в увеличенной шахматной фигурке слоновой кости, прошедшей из пешек в ферзи.

Она вернулась к Вадиму и сказала:

— Знаешь, тот, с кем мне надо было собственно увидеться и передать одну вещь, не смог подъехать. Он сейчас дома, это недалеко, пять-десять минут на машине. Давай съездим, для меня это очень важно, а ребята потом нас подкинут туда, куда нужно.

— Хорошо, — произнёс понимающе Вадим, хотя он мало что понял из быстро-быстро произнесенных слов, и вслед за спутницей уверенно шагнул к машине. Заднюю дверцу уже толкнул изнутри водитель, дверца послушно откинулась. Татьяна рыбкой скользнула внутрь. Вадим, наклонившись, сел вслед за. ней, заняв место посредине сиденья, что он обычно не любил, рядом сидел один из брюнетов. Второй, постарше, сел впереди, около водителя.

Джип мощным рывком вылетел на середину улочки и покатил в направлении Никитских ворот, через минуту-другую они уже пролетели по бульварному кольцу, миновав Дом журналистов, мелькнувший своей палисадной зеленью слева, свернули направо на Новый Арбат, в несколько прыжков перемахнули его и следующий за ним Кутузовский и, как огнестрельная пуля, выпущенная из мощного оружия, летели, не зная преград, притормозив лишь у правого поворота на Внуково, однако продолжили путь по прямой, как только приветливо мигнул снова зеленый глазок светофора.

Хотя прошло гораздо больше десяти минут, Вадим не испытывал никаких признаков беспокойства. В салоне царило молчание, но ему, обычно разговорчивому, не хотелось что-либо обсуждать с Татьяной в присутствии незнакомых ему людей, которые, кстати, так и не представились. Она, словно почувствовав настроение спутника, тоже молчала и, чуть отвернувшись от Вадима, смотрела в левое боковое стекло. Темные, недавно купленные очки были залихватски подняты почти на макушку, прижимая основание русой челки. Хозяева машины тоже хранили тягостное молчание.

Машина мчалась по Минскому шоссе, вокруг вместо высоких современных зданий давно уже тянулись обычные деревенские домики с деревянными изгородями палисадников, кое-где около них бродили куры, лежали собаки. Внезапно машина резко свернула налево, ещё раз вильнула на левом повороте и въехала в заранее открытые широкие ворота, миновав которые через небольшую асфальтированную площадку влетела, как в центр мишени, в отворенные же двери добротного кирпичного гаража.

Их встречал, стоя на верхней площадке внутренней лестницы, видимо сам хозяин дома, судя по тому, как вокруг него подобострастно суетились другие мужчины. Низкорослый, плотный, почти квадратный, с лицом Жана Марэ, с такой же густо-седой шевелюрой, любовно уложенной волнами по фасону "а-ля-президент", он спокойно ждал, пока приехавшие выйдут из машины.

Вадим выскочил вслед за брюнетом, одной рукой держа коричневый кожаный рюкзачок, а другую джентльменски подав своей спутнице, помогая ей выбраться.