Читаем без скачивания Саперы - Артем Владимирович Драбкин

один самолет из своих «катюш» дал залп по нашим порядкам. Это был кошмар! Потом все прекратилось, самолеты ушли, у нас же два человека убиты, а три ранены. Каким только матом мы не ругали их, как шумели, елки зеленые! Невозможно было, но война есть война, и такое бывало. Мы пошли дальше, тут же бой произошел слева от нас, полк его принял, а вот немцы не стали сопротивляться, бежали от нас на машинах. Вскоре по нам открыли пулеметный и ружейный огонь, потерь у нас почти не было, мы залегли, тут слева пошли 3 танка, и справа 2 прошли, тут же пулеметы прекратили огонь. Видимо, танкисты засекли их позиции и как дали огонь, что немцы ушли. Мы даже четко видели вдалеке, как они отступали, там было километр с небольшим, не больше. Шинели были у немцев темные, на траве четко видно, как они уходят. Тут наши минометчики дали по ним несколько залпов, и противник поспешил уйти за большой холм. Мы же пошли дальше, и так мы километров 30 прошли без боя. Периодически раздавалась стрельба, но тут же прекращалась. При первых же выстрелах мы рассредоточимся, как все выяснится, опять в колонну, и снова походным порядком вперед. Немцы отступали капитально уже, это чувствовалось. Мы шли на Миус, август месяц, по направлению к Саур-могиле, говорили, что она сейчас вот-вот будет. Вскоре начались мелкие стычки, какие-то небольшие бои, но вот за р. Миус немцы зацепились.

Мы как раз уже подходили к реке, как поступила команда, и вдруг мы ночью повернули на Таганрог. Это был маневр, но мы же не понимали тогда, там боев не было, опять назад повернули нашу колонну. И вот во время возвращения произошел один случай: мы шли колонной, командир говорит: «Через 20 км будет стоянка, отдохнем, пообедаем, переночуем, а потом дальше пойдем. Наш полк сейчас во втором эшелоне, другие полки дивизии в первом». Уже 1 сентября, идем, степь кругом, конечно, посадки встречаются, но так кругом одна степь. За час прошли километров 5, привал объявили, потом снова идем. Вдруг команда: «Батальону занять там-то позиции». Сразу раз-раз, заняли, до возвышенности какой-то ну километра 2–3, не больше. Мы заняли оборону, по приказу окопались. Вдруг смотрим, что такое, впереди какая-то пыль страшная столбом висит, и появляются два румынских самолета, похожих на наши «кукурузники», летают над нами, видимо, засекли наши позиции. Причем летели настолько низко, что я увидел лицо летчика, он помахал нам кулаком и бросил несколько гранат. Конечно, не попал, совсем в другой стороне взрывы раздались. Мы рассердились, залегли и начали стрелять по ним, они тут же растворились, вроде все успокоилось, и вдруг крик: «Ребята, немецкие танки!» Смотрим, действительно, за пылью прятались немецкие танки, еще ближе к нам их бронетранспортеры, пехота на танках, идут от нас в километре. Елки зеленые, у нас на весь батальон было два противотанковых ружья, и все. Конечно, у нас в вещмешках были противотанковые гранаты, командир роты Панкратов отдает приказ: «Не стрелять! Без моей команды строжайше запрещаю открывать огонь! Сейчас же надо максимально замаскироваться!» Рядом со мной лежат Таиров и Геворкян, мы зарылись в землю, слились с ней, все. Тихо переговариваемся между собой, я спрашиваю:

— Что делать будем… этих фрицев.

— Что будем, драться будем, — отвечает Таиров, — надо вытаскивать противотанковые гранаты.

— Как вытаскивать, это же надо вставлять запал, после этого нельзя их трогать, — возразил я. — Подождем, а то как отдадут приказ, долго что ли: вещмешок сняли, гранаты быстро приготовили к бою.

Тем временем все ближе к нашим позициям становились немецкие танки, и вдруг у нашего Сережи Геворкяна забегали глаза, быстро-быстро, он скороговоркой выпалил:

— Задавят нас, мы здесь погибнем! — У него начался настоящий психоз.

— Ты что, ты же комсомолец, как тебе не стыдно, — зашипел я на Сережу, но было уже бесполезно, это было уже все, нервный срыв.

Мы спокойно лежим, приготовились, лимонки уже готовы, все ждут, командир взвода лежит там, шепотом приказывает: «Прекратить всякое шевеление!» И в это время смотрю, Геворкян тихонечко встает, шинель-скатку сбросил с себя, раскатал, и бежать. Мы все ему вдогонку тихо кричим: «Ты что, с ума сошел, назад!»

Я кричу Геворкяну: «Вернись!» Таиров мне вторит: «Застрелю!» Но все бесполезно. А трава высокая такая, он пригибается, падает, снова подскакивает и бежит к лесопосадке за нашими позициями. Немцы, видимо, заметили, в чем дело, видно же, что человек бежит. Дали два выстрела из танка, но бесполезно, он добежал до посадки и ушел.

Тем временем танки подошли совсем близко, осталось около 500 метров, видно уже все. И в это время вдруг что-то вздумалось немцам, и они повернули влево, а там большой холм и деревня за ним, где-то в 5 км, уже было послеобеденное время. У нас же по цепочке передали:

— Командирам взводов и замкомвзодам, всем подразделениям, как только стемнеет, отступать к посадке, там сосредоточиться!

Понятно, мы лежим и ждем, фляги уже пустые, пить хочется так, что кошмар, не знаем, что делать. Как только начало темнеть, Панкратов быстренько вызвал командиров взводов, нашим был Рожков. Вернулся он, когда уже стало темновато, и говорит:

— Тихонечко и спокойно, по отделениям, собраться вон там, — и дает ориентир в лесопосадке.

Как только стемнело, мы уже там были, тут же командиров взводов снова собрал Панкратов, что-то они обсудили, Рожков быстро на этот раз вернулся и приказывает:

— Идем в обход деревни, уходим.

Ведь получилось так, что нас практически окружили, по другую строну деревни наши, весь полк там, а мы тут застряли. Где полк, далеко ли, мы не знаем, только комроты это известно. Идем, ночь, пить кошмар как хочется, нам еще и приказали: «Не курить! Громко не разговаривать, двигаться обыкновенным шагом, только не в ногу». Тихо идем, деревня попалась, прошли ее, потом опять куда-то шли, в общем, к часу ночи мы подошли к той деревне, где засели немцы. Панкратов послал, видимо, разведчиков, причем они не должны были вступать в стычки, а просто посмотреть, там ли немцы, есть ли охранение. Мы слышим, как немец крикнул: «Хальт!» И тишина, тут пришли разведчики, я слышу, как они докладывают, что немцы спят, и в это время кто-то крикнул:

— Ребята, вода! — Вай, остановить солдата, испытывающего жажду, невозможно, быстро мы как кинулись, а там пруд какой-то, уже засыхающий, я вытащил пилотку, черпаю воду вместе с илом, вода течет из материи, я подставляю рот и пью вот так. Во рту скрипит песок, но черт с