Читаем без скачивания Семь мармеладных поцелуев - Рацлава Зарецкая

— Кайл, мы сейчас запускаем новый проект и хотим…

— Чтобы я в него вложился? — перебил Ларского господин Чо.

— Да почему сразу вложился? Хочу, чтобы ты просто посмотрел.

Ларский протянул господину Чо папку, в которой была собрана краткая информация по новому продукту. После его слов о вложении, я сразу поняла, что у Ларского и тут ничего не получится — слишком уж хорошо чувствовалось ехидство в голосе китайца. Надеюсь, что мой начальник тоже это поймет и морально приготовится к отказу, иначе меня ждет повтор той истории с баром. Благо, теперь я знаю, где живет этот засранец.

— Зачем смотреть? Я полностью тебе доверяю, — вдруг совсем другим голосом произнес господин Чо. — Сколько тебе надо?

Ларский довольно улыбнулся и сказал:

— Давай обговорим это завтра у меня в офисе.

Господин Чо кивнул и, подняв бокал, выпил оставшееся в нем вино.

— Как вам удалось так быстро его уговорить? — спросила я, когда китайцы отошли в уборную, а мы с Ларским остались вдвоем за столиком.

— Мне его и уговаривать не надо. Он всегда соглашается мне помочь, — самодовольно ответил мой начальник.

— И все же он говорил так ехидно. Я готова была поклясться, что вы потерпите неудачу.

— Кайл — тот еще шельмец, но отказать своему крестнику он не может.

— Он ваш крестный? — удивилась я. — А разве так можно?

— Он православный христианин, если ты о религии, — сказала Ларский, многозначительно глядя на меня.

Я приготовилась к тому, что он сейчас начнет отчитывать меня за всякие глупые домыслы, но ничего подобного не последовало. Ларский сидел вполоборота, положив левую руку на спинку стула, и смотрел на меня очень странным, совершенно несвойственным ему взглядом — так обычно смотрят родители на свое маленькое чадо в ожидании, что еще такого милого и забавного оно может отчебучить.

— А, понятно, — пробормотала я, отводя взгляд от Ларского.

— Если хочешь, можешь выйти на улицу. Я только скажу Кайлу пару слов и тоже к тебе приду.

— Хорошо, — спокойно сказала я, скрывая свою радость.

Последний час я провела в мыслях о том, поскорее бы убраться из этого душного места с неприятными запахами восточной еды. Мой желудок уже начинал поднывать после китайского блюда, а голова трещать от постоянной болтовни господина Чо.

Выйдя из ресторана, я глубоко вдохнула хоть и не очень свежий, но зато освежающе прохладный воздух, постояла немного и решила пригнать машину с парковки.

По закону подлости другие посетители ресторана тоже захотели уехать именно в этот момент, поэтому передо мной и за мной выстроилась приличная очередь из машин, создав пробку у ресторана.

Слушая тихую музыку и топая свободной ногой ей в такт, я медленно двигалась вперед, то тормозя, то снова осторожно надавливая на газ до тех самых пор, пока не ощутила удар сзади. Не сказать, чтобы сильный, но из-за него Роллс-ройс дернулся вперед и едва не ударился бампером о машину впереди.

— Вот черт, — пробормотала я, увидев, как из боднувшей Роллс-ройс машины неизвестной мне марки выходит здоровый бородатый дядька с очень и очень злым выражением лица. Вот только при виде него я почему-то подумала о том, что Ларский, наверно, будет в сто раз злее, когда увидит, что пострадала его дорогущая машина.

— Эй, дамочка, выходить думаешь? — закричал бородатый мужик, стуча по стекул Роллс-ройса. — Из-за тебя пострадала моя детка! — «Деткой», по всей видимости, он называл свою машину.

— Сейчас выйду, — ответила я, чуть опустив стекло.

— Давай резче. Надо решить проблему быстро, я спешу.

Дрожащими руками я принялась искать в сумочке водительские права. Еще мне нужен был паспорт транспортного средства, но он, скорее всего, у Ларского. Хотя, сомневаюсь, что инспекторы ГИБДД приедут до того, как Тирекс выйдет из ресторана и сожрет меня с потрохами.

Сунув права в карман плаща и взяв в руку телефон, я открыла дверь и осторожно вышла из машины. На месте ДТП уже скопилось несколько мужчин. Они стояли рядом с бородачом, курили и смотрели на причиненный урон.

Заметив, что я вышла, бородач кинулся ко мне и схватил за руку.

— Посмотри, что ты натворила, — выплюнул он, потянув меня к своей машине.

— Отпустите! — воскликнула я, упираясь. — Я и сама могу идти!

Но мужик меня будто не слышал. Руки моей он не выпустил и продолжил тянуть к машине, громко говоря при этом:

— Накупят любовники тачек своим тупорылым кралям, а потом нормальные мужики страдают от этих макак с гранатами.

— Да отпустите вы меня! — попыталась вырваться их хватки бородатого я, но, разумеется, не вырвалась.

Оступившись, я закачалась, но кое-как устояла на ногах, а вот мой каблук — тот самый, который был приклеен, — решил, что больше ему держаться нет смысла, и отвалился.

Во второй раз я уже не смогла устоять и повалилась на землю, лишившись при этом даже «поддержки» бородача — он, похоже, наконец-то услышал мою просьбу и решил меня отпустить.

Ударившись коленями об асфальт, я зашипела от боли. Телефон выпал из рук и, конечно же, угодил прямо в лужу.

— Эй, клуша, поднимай свой зад! — раздался надо мной противный голос бородача. — Посмотри на мою детку: ты мне как минимум тридцатку должна.

Бородач заржал, а у меня на глазах вдруг навернулись слезы. Я сидела на асфальте, содранные в кровь колени болели, телефон плавал в луже и к долгу за вазу мне еще добавится долг за две разбитые машины.

Жить в этот момент не хотелось настолько, что…

— Что здесь происходит? — послышался знакомый стальной голос.

Вот и все. Сейчас меня еще и Ларский добьет.

— Что случилось? — стальной голос приближался, и от этого мне хотелось плакать еще больше. — Аня?

Мне было очень страшно поднять голову и посмотреть на Ларского, который, судя по голосу, был почти рядом со мной.

— Чё ты расселась-то, рева-корова? Думаешь, ты меня так разжалобишь? Может, что получше предложишь? — Бородач с мерзкой улыбочкой уставился на мои ноги.

— Эй, ты, олигофрен заросший, — рявкнул на всю округу Ларский, привлекая к себе внимание не только стоящих рядом зевак, но и мое.

— Чего? — не понял бородатый, переведя взгляд на Ларского.

— Что слышал. Ты ее толкнул?

— Не толкал я ее, она сама завалилась. Упилась в хламину, походу. А чё переживаешь? Твоя что ль шкура?

— Она не шкура, а моя женщина! А ты, гнида, ее толкнул!

От раскатистого крика Ларского у меня затряслись поджилки. Господи, какой же он страшный. Красивый и страшный одновременно, прям оксюморон. То ли от страха, то ли от шока я даже не сразу