Читаем без скачивания Прохладой дышит вечер - Ингрид Нолль

А что мне делать с Бернхардом?

Она размышляет:

— Ну, мне кажется, сад Ульриха — не лучшее место. Лучше киньте его ночью в Неккар, только ниже по течению, за шлюзами, а то его на другой же день какой-нибудь рыбак выловит.

— Ну нет, это уж совсем как-то невежливо, дорогая моя. Бернхард матросом не был. Алиса, а почему ты от меня скрывала твою историю с поэтом-морфинистом?

— Ты всегда так хорошо обо мне думала, так меня превозносила, — задумчиво отвечает она. — Из-за этого идиотизма я всю оставшуюся жизнь буду сгорать от стыда, какая же я была дура! Но ты тоже, между прочим, про Бернхарда молчала.

А зачем было наваливать все это на сестру? Мы с Хуго поклялись тогда ни одной живой душе ни слова не говорить, а я вот клятву только что нарушила.

Хуго проснулся и хочет завтракать. У меня от Алисиной исповеди разыгрался аппетит. Мне ее поступок грехом не кажется, да к тому же — вон сколько лет уже пробежало. Дочка ее Констанция — женщина серьезная и несколько суховатая. Она к давним маменькиным авантюрам будет так же мало снисходительна, как Ульрих к моим. Ее бы, пожалуй, шокировали темные пятна на белоснежной биографии ее благородной матери. Констанция — психотерапевт, а кроме того, начисто лишена чувства юмора.

Пока мы завтракаем, появляется Феликс. Я содрогаюсь от мрачного подозрения: что, если Кора, для прикола, как она выражается, затащила его в постель. Двоюродные брат и сестра, о Господи! Это еще хуже, чем было у меня с моим зятем Хуго. Но, наверное, у меня просто слишком разгулялось воображение, и Алисино признание выбило меня из колеи, вот и лезут в голову всякие ужасы. Теперь и самой стыдно, до чего извращенные мысли меня посещают. Лучше налью кофе моему милому внуку и моему необыкновенному зятю.

19

Не успели мы встать из-за стола, как приезжает Кора, да не одна, а со свитой. Следом за ней семенит, как такса, полная круглая итальянка лет пятидесяти с небольшим, которую нам представляют как Эмилию. Она носит такие же кроссовки, что и я. Столь ранний визит меня несколько смущает. Уж не хочет ли Кора перевозить покойника среди бела дня? Но при Феликсе я должна держать язык за зубами. Кора тем временем берет еще две чашки и наливает себе и Эмилии оставшийся кофе, на который, вообще-то, претендовала я.

— Кора, детка, родители прислали открытку. — Я передаю внучке послание из Китая.

Без особого интереса она рассматривает «Мраморный корабль в летнем дворце» и даже не дает себе труда заглянуть на другую сторону, густо исписанную неразборчивым почерком моего сына.

А я заметила, что Феликс в присутствии Коры снова становится пунцовым и с издевкой напряженно шутит:

— Чему обязаны такой высокой чести принимать Вас у себя?

Кора, что происходит? В это время голос подает итальянка, которая, очевидно, поняла вопрос Феликса. Она отвечает что-то на своем языке, и мы с Феликсом понимаем только слово «Франкофорте».

Внучка кивает. Эмилия обязательно хотела побывать в торгово-финансовом мегаполисе Франкфурте. А Кора сама собирается на выставку — Густав Климт и Эгон Шиле.

Хуго, как светский лев, тут же рекомендует посетить книжную ярмарку. Вообще-то она только в октябре.

Это все, конечно, здорово, а как же Бернхард? Как бы подтолкнуть Кору, чтобы она назначила наконец точный срок погребения? Но она меня опережает:

— На обратном пути заедем, приберемся в доме и всех заберем с собой.

— Вот это да, это ты-то собралась убирать в доме? — Феликс потрясен. — А кого это «всех»?

— Нашу бабушку и… — запинка, — …и твоего дедушку. — Кора шумно дохлебывает кофе и оглядывается на Эмилию. Обе благосклонно кивают нам и удаляются.

Сразу следом за ними вылетает Феликс, и я наблюдаю в окно, как он долго о чем-то болтает с Корой. Заметив меня, Кора мило улыбается, садится в машину и уносится прочь. Феликс возвращается за своей студенческой папкой. Я разглядываю его обеспокоенно. Уж не рассказала ли она ему чего?

Но нет, все в порядке, Кора просто пригласила его к себе в Тоскану, а он не смог от такого заманчивого предложения отказаться.

Я робко интересуюсь, возьмет ли он с собой в Италию свою подругу Сузи.

Может быть, он еще не решил.

Мы с Хуго снова одни дома. Чувствует он себя опять превосходно.

Наш общий внук Феликс — моя гордость, а Хуго восторгается Корой. Только что и тот и другая были здесь, и вот их опять нет.

— Как тебе показалась итальянка? — любопытствует Хуго.

— Лицо приятное, — откликаюсь я, — видно, живет в деревне, умом не обижена. Такой женщине не страшно доверить молодую девушку. А почему муж ее не пришел? Когда же они наконец придут за ним… Надеюсь, Кора не разболтала все наивному Феликсу!

Ох, как же меня все это беспокоит!

— Муж, надо думать, копает могилу, — предполагает Хуго, — а зачем Кора хочет забрать и нас тоже? Она же вроде собиралась все уладить без нас, только с этими мафиози.

Кто ее знает. Мне вообще не хочется приходить в дом Ульриха, пока его самого нет. Ни его, ни невестки. Так можно завалиться к Регине или к Веронике, но к Ульриху… У него Эвелина немного странная в этом плане.

— Хайдемари уже три дня не звонит, — жалуется Хуго.

И что? Мы что здесь, в детском саду? Пусть сам позвонит.

Нет, куда там. Он, видите ли, слышит плохо, сначала же придется звонить на центральный коммутатор клиники…

Я вздыхаю и беру трубку.

Хайдемари бодра, чувствует себя хорошо. Она только что пообедала. Готовлю ли я обед? Вообще-то мы только что позавтракали. А на часах уже полдень.

Принимаем ли мы лекарства? Вся эта история с внуками, сестрами, детьми, все дневные и ночные волнения порядком сбили меня с толку. Мы теперь не то что про таблетки забыли, мы и едим-то когда попало. Хайдемари слегка бранит меня, но, видно, сама думает о другом.

— А мы сегодня опять собираемся в монастырский сад, — сообщает она, — в прошлый раз нам показали самые простые лекарственные травы, ромашку, мяту перечную, тимьян. Сегодня будет уже вторая лекция: об очанке, чистотеле и расторопше. А еще я решила полностью поменять свой рацион и папин тоже.

— О Господи, — нервничает Хуго, — в этом саду что, нет жуков, которых она так боится? И откуда у нее только такое пристрастие к здоровому образу жизни? Не от меня, не от Иды и уж точно не от тебя. Лучше бы унаследовала музыкальность своей бабки!

Хуго всегда утверждал, что его мать была необыкновенно музыкальна, но, к сожалению, не передала своего дарования ни одному из потомков.

— Ладно, наследственность — это еще не все. Кто сейчас обращает на это внимание? — успокаиваю я его.

— Ну нет, — уперся он, — конечно, после войны никто ни о какой наследственности или преемственности и слышать не желал, но теперь все опять встало на свои места. Не станешь же ты спорить, черт возьми, что члены одной семьи похожи друг на друга, а? Посмотри: вот моя мать и вот Регина!

Так, начинается. Сейчас рассоримся из-за какой-то глупости. Было бы, главное, из-за чего, мы же, в сущности, одного с ним мнения.

Хуго вдруг спрашивает:

— Как они собираются перевозить Бернхарда, в мешке или как?

Читает мои мысли.

Мы вместе спускаемся на первый этаж и осматриваем его и мои чемоданы, комод, бельевые мешки, ковры. В подвале есть еще большая картонная коробка, но подойдет ли она? Это же просто бумага. Все заканчивается тем, что мы снова торчим перед телевизором и смотрим какую-то детскую передачу.

В шесть появляются Кора и Эмилия со старомодным сундуком. Мне сразу бросается в глаза, что размеры его для наших целей не подходят. Но Кора порывисто обнимает меня с необыкновенной сердечностью, не давая мне раскрыть рот, и от счастья я забываю все, что хотела сказать.

— Ба, я думаю, тебе нужно переодеться, — говорит внучка.

Я давно уже не ношу то платьице в цветочек, которое купила специально для Хуго, и вернулась к своему любимому, удобному, старому доброму спортивному костюму.

— Что же мне надеть, Кора? Может, рабочую куртку землекопа?

Смеется.

— Бабуля, это же похороны. Мне кажется, у гроба моего деда тебе следует быть в черном.

А ведь она права. Стыд-то какой! Бегу выбирать туалет.

Я надеваю свой черный костюм, в котором хоронила маму, и он на мне совсем не сидит. Я такая же скрюченная, как Бернхард, и выгляжу в костюме как пугало огородное.

— Хуго, как я тебе?

— Ничего, сойдет на пару часов, тем более вокруг все свои.

Спасибо, милый, ты всегда был чрезвычайно тактичен. Но спортивный костюм, может быть, нравится ему еще меньше.

Кора и Эмилия спускаются в подвал, нас просят остаться наверху. Вот они уже несут плотно запертый сундук, держа его за ручки. Еще не стемнело, но обе без колебаний выносят сундук на улицу и без особого труда грузят его в багажник машины. Соседи, если увидят, подумают, что это у меня снова забирают грязное белье. Наконец и нас с Хуго усаживают в большой американский автомобиль, который Кора с гордостью именует своей «зеленой хромированной тачкой».