Читаем без скачивания Эмигрант с Анзоры - Яна Завацкая

– Да мне неудобно... – сознался я, – одному как-то...

– В какой-то степени ты прав, – согласился Марк, – Действительно, идти и напиваться в одиночку... Ну ладно, сходим вместе. Вот Мира на той неделе прилетит, и сходим.

Он уже опустошил свой бокал и вертел в руках, с сожалением на него поглядывая. Я подумал, что надо что-нибудь вставить и сказал.

– Так много народу...

– Да, – Марк задумчиво оглядел зал, – Папа ведь... знаешь, вот я иной раз думаю. Мне уже сорок. Ну, конечно, что-то я делаю... вот монографию недавно закончил. В принципе, мне интересно работать. Но вот папа уже в тридцать лет открыл гетеротропный принцип. В тридцать четыре обосновал его экспериментально практике, в знаменитой экспедиции Ларгоса. В тридцать шесть уже решил проблему Соторна. Если все его конкретные – понимаешь, конкретные достижения перечислить, то получится, что он – целая эпоха в физике подпространства... А тут – ковыряешься, ковыряешься, а спросить себя – что ты в жизни сделал? Да ничего. Сказать-то нечего. А ведь я, в общем, на хорошем счету... А с другой стороны, – оборвал он себя, – подумаешь, зачем это надо? Мне интересно. Людям и такие работники, как я, нужны. А то, что мне такие темы и такие проблемы не попадаются, как папе... удачные... ну и что?

– Да, – сказал я, чтобы не молчать. Марк посмотрел на меня и покачал головой.

– Как тебя называть-то? Ландзо как-то длинно. Ланс? Слушай, пошли лучше на море, а? Кей! – окликнул он пробегавшего мимо мальчишку. Тот остановился. Подошел к нам.

Это был старший сын Марка. Очень серьезный веснушчатый мальчик двенадцати лет. На Анзоре я бы ему дал все четырнадцать – здешние дети крупнее.

Я вдруг подумал, что по возрасту ближе к этому мальчику, чем к его отцу... да так оно и есть – ведь Кей двоюродный брат Таро.

– Кей, пока ты окончательно не исчез из моего поля зрения... ты завтра что планируешь?

Мальчик поглядел на отца и серьезно ответил.

– Завтра с утра у меня занятия по музыке и пилотированию. Потом я пойду на тренировку, потом еще мне надо часа два позаниматься по программе... наверное, после обеда. А потом, вечером мы собирались с ребятами планер готовить.

– Ясно, – сказал Марк, – а послезавтра? Найдется у тебя время для родного отца?

– А что надо-то, пап? – деловито спросил мальчик.

– Да вот, хотел вам показать один эффект интересный...

– Тот самый? – глаза мальчика загорелись. Марк кивнул.

– Тот самый. Туннель.

– Так вы смоделировали? А можно я ребят тоже приведу? – обрадовался Кей.

– Приводи хоть всю группу, – сказал Марк, – кстати, мы с Лансом собираемся на море. А, вы же еще не знакомы. Ланс – Кей.

Мы пожали друг другу руки.

– Вы друг Таро? – серьезно спросил мальчик. Я кивнул.

– Я тоже хочу на море, – сказал Кей, – я вам не помешаю?

По-моему, мальчик был куда солиднее и серьезнее своего отца.

– Не только ты не помешаешь, но и шибагов неплохо бы взять с собой. Шиба-аги! – заорал Марк. Кей слегка поморщился.

– Я их найду, папа... а Лиль тоже брать?

– Как хочешь... ну что, пошли?

И мы двинулись к морю.

В Летнем Зале тем временем мельтешение прекратилось. Я только теперь заметил, что вдоль одной из стен тянется широкая черная панель, на которой золотом выведена гигантская и очень длинная математическая формула... вероятно, она имела какое-то отношение к принципу гетеротропности. Я не стал уточнять.

Физики – в основном, начиная от сорока лет, молодые уже перекочевали наружу – расселись вдоль столов и стен. В центре располагалось трио – женщина в облегающем серебристом платье за большим синтаром, другая женщина, в черном, со скрипкой, и мужчина с виолончелью. Они исполняли что-то очень красивое. Я люблю музыку и с удовольствием бы послушал, но Марк не проявил к концерту большого интереса, и я послушно пошел за ним. Тем временем нас нагнал Кей с «шибагами» – младшими братьями Ларсом и Лиссом, семи и шести лет, за ними семенила с угрюмо выпяченными губками Лилль – теперь она была переодета в голубое, тоже очень пышное платье, и голубой же бант.

Оказывается, не нам одним пришла мысль отправиться к морю. На волнах невдалеке от берега колыхался огромный плот, и на нем расположилась куча народу, включая детей. То и дело кто-нибудь нырял с плота, а кто-то неуклюже на него влезал, отряхивая воду, как собака.

Песчаный берег был живописно заляпан разноцветными пятнами брошенной одежды купальщиков. Дети Марка тут же начали раздеваться, папаша стянул через голову рубашку и обернулся на меня.

– Давай, Ланс! Ты чего, не в плавках? Ладно, трусы сойдут...

– Понимаешь... – сказал я смущенно. Марк подошел ко мне поближе.

– Я плавать не умею, – прошептал я. Марк уставился на меня. Потом сказал.

– Как же ты минимум собрался сдавать?

– Не знаю, – сознался я, – я еще об этом не думал.

– Ладно, – сказал он, – раздевайся. До плота я тебя довезу, а там посидишь.

По правде сказать, я чувствовал себя очень хреново. Я еще ни разу вообще не раздевался на пляже. У нас в отеле был бассейн, и кажется, все жильцы туда ходили постоянно. Кроме меня. Не только потому, что я плавать не умею. Мне вообще кажется совершенно дикой мысль на людях раздеться. Это так ужасно, унизительно... хотя когда я на других на пляже смотрю, мне это кажется нормальным.

Шрамов уже на мне не было, так что особенно стесняться нечего. Я потолстел, мышцы тоже стали получше. Да здесь и со шрамами никто не стесняется... Но все равно. У нас это совершенно не принято. Дико просто. У нас раздеваются только в бане. Но деваться некуда... Я неловко стал стаскивать с себя одежду.

Дети тем временем молниеносно покидали свои вещички на песок (включая осевшее проколотым воздушным шариком голубое платье) и рванули к воде. Я с большим удивлением наблюдал, как все четверо шустро вбежали в волны и с крейсерской скоростью поплыли. Причем малышка не отставала от остальных. Похоже, плавала она лучше, чем бегала.

Марк совершенно беспечно отнесся к вхождению детей в воду. Он дождался, пока я разденусь, хлопнул по голой спине ладонью

– Пошли, горемыка.

И мы вошли в воду и поплыли к плоту. Я держался за плечо Марка и подгребал кое-как рукой и ногами. Для меня это было совершенно новое ощущение – вода охватила тело со всех сторон, ласково, легко, и какое-то беспричинное веселье начало овладевать мною. Но за Марка я держался крепко.

Он подсадил меня на плот. Я вскарабкался, сел, вцепившись руками в какую-то скобу. Плот мягко покачивался на волнах. Это было даже приятно, хотя и страшновато немного.

– Ну пока, я пошел, – Марк махнул мне рукой и нырнул. В нескольких метрах от плота он вынырнул. Я с тревогой за ним следил. Вот темноволосая голова снова исчезла. И больше не появилась...

Не знаю, сколько прошло времени. Нигде поблизости Марк не выныривал. Я вскочил на ноги... Преодолевая вязкий, холодный ужас, с великим трудом стал передвигаться по качающейся поверхности. Может, он где-нибудь с другой стороны? Нет... Я со скоростью локатора сканировал окрестности. Цхарн, что делать? Поднять тревогу? Я не сводил глаз с водной глади. Ведь уже не меньше трех минут прошло. Может, он где-то выныривал, а я не заметил?

На меня уже стали посматривать. Я видел темно-русые головки детей Марка – а самого его так и не было. Цхарн, да не мог же он в самом деле утонуть?! Они же все очень хорошо плавают...

Наконец я увидел его. Он вынырнул неподалеку от плота, с другой стороны. Поймал мой взгляд, весело помахал рукой и нырнул снова.

Подожди... чего я так беспокоюсь-то? Они же могут до десяти минут не дышать... их с детства учат. Вон какие клопы плавают, еще меньше Лилль. И родители даже в ус не дуют.

Я сел на краю плота, свесив ноги в воду. Мне было холодно, несмотря на жару, очень неуютно и вообще хреново. Я подумал, что все-таки сильно отличаюсь от остальных. Конечно, Ингор здорово привел меня в порядок – ребра уже не выпирают наружу, шрамов почти не видно. Но все равно... кожа белая, бледная. Остальные-то вон как загорели. И какие-то они все ловкие, легкие. У некоторых мужчин мышцы накачанные, могучие, у других – поменьше, но все равно видно, что народ спортивный. А я – как бледный гриб... бесформенный совершенно. Ужас.

Меня даже стало подташнивать от качки. Давно я свои пилюли не принимал... Зато, правда, вода высохла на теле, и стало тепло, даже жарковато. Все равно я чувствовал себя крайне неудобно, неловко. Все веселились, ныряли, играли в воде, все были вместе и при деле, а я... Потом я понял, почему мне так неудобно. Слишком уж незащищенным я себя чувствовал. Страшно мне было, просто физически страшно.

Чтобы отвлечься, я стал наблюдать за пловцами. И было на что посмотреть! Плавали все квиринцы очень хорошо. Чье-то тело скользило вдоль плота, под тонким слоем воды. Даже непонятно, каким образом плывет – незаметно, чтобы он руками или ногами шевелил. Просто скользит, стремительно, как дельфин. Как будто у него реактивный двигатель в пятки встроен. Нет, все же шевелит ногами, но этого почти не видно. Лицо вниз... ну да, они же долго могут не дышать.