Читаем без скачивания Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Теперь он решил оставить свое затворничество. Сайсё узнал день, когда Советник должен был обязательно явиться во дворец, и отправился туда. Будто невзначай он остановил взгляд на Советнике. Тот, как и следовало ожидать, повел себя так непреступно и холодно, что и не заговоришь. Сайсё почувствовал себя отвратительно. В связи с нынешним положением своей сестры — Распорядительницы женских покоев — Советник постоянно находился во дворце. Сайсё выслеживал его и ходил за ним тенью. Вакагими находил это неподобающим. Младшая принцесса Ёсино очень грустила, и Вакагими думал, как с ней быть. Сайсё не встречался больше с той, что разделила его любовь, и забыл ту, о недостижимости которой вздыхал, он оставил прежнюю легкомысленность и стал серьезным. «А что, если разрешить ему увидеть младшую принцессу Ёсино? У Сайсё такое чувствительное сердце, если он ее увидит, влюбится всерьез». Однако вспомнив то, что произошло между Сайсё и Ённокими, он подумал:

«Нет, глупо позволить ей привязаться к такому человеку!»

В двадцатых числах четвертой луны, когда праздники Камо[22] закончились и во дворце наступила тишина, Вакагими вспомнил, как Химэгими как-то при случае рассказывала ему о даме из Живописного павильона, и он отправился туда. Женщина не забыла о тех ночах, когда мужчина на удивление нежно беседовал с ней, даже когда он исчез неизвестно куда, она вспоминала о нем с печалью, тоскою и грустью. И в эту ночь она в задумчивости глядела вдаль, и вдруг поняла, что перед ней в ночной темноте вырисовывается его лицо. Хотя она была в обиде на него за те месяцы, когда от него не пришло ни одной весточки, ее сердце забилось, она хотела что-то сказать, но так разволновалась, что не могла произнести ни слова. Ей хотелось, чтобы он понял: она его заметила, — и она со вздохом прочла:

Ты, кажется мне, тот,Кого я жду.Я вспоминаюНочь,Когда увидела луну.

Услышав стихотворение, Вакагими подумал, что, это, должно быть, та самая женщина, его охватило то же желание, что и ее, он приблизился.

Что ж, я не удивлен -Луну,Что ночьюВместе видели,И я не позабыл.

Его голос и облик были неотличимы от Химэгими даже для тех, кто привык слышать и видеть его днем и ночыо, а малознакомому человеку ничего другого и в голову не могло прийти. Как и раньше, он стоял и нежно разговаривал с ней. Она была совершенно за себя спокойна: в прошлом она привыкла проводить с ним вечера именно таким образом, отчего бы теперь ему вдруг повести себя легкомысленно, в обычной для этого мира манере? Вакагими нашел ее более привлекательной, чем он ожидал — очень нежной и милой. Ему не хотелось покидать ее, он тихонько проскользнул в ее комнату и закрыл за собой дверь. Она была удивлена и озадачена.

— Я не ожидала, что вы так нетерпеливы, — она побледнела, но он был так сдержан, что она забыла про свое беспокойство.

Он успокоил ее, и вот уже между ними не осталось преград. Что она могла поделать! Месяцами она с грустью думала о нем, она сама заманила его своим стихотворением. Какая досада! Она расплакалась. Вакагими же подумал, что хотя она и не принадлежит к его кругу, но все равно она вполне привлекательна, и, похоже, она не из тех, привыкших ко всему женщин, что служат во дворце. Он был огорчен, понимая, что она не может стать одной из его жен, но он не сможет и сразу забыть ее. Вакагими говорил с ней нежно и сердечно.

Им не пришлось ждать наступления рассвета слишком долго. Женщина, естественно, чувствовала себя весьма неловко. Вакагими был растерян. Он тихо открыл дверь, месяц был все еще виден, свет проникал в каждый уголок комнаты. Нечего и говорить — мужчина был беспримерно прекрасен. Женщина тоже была очень изящна, она расположилась сразу за раздвижной дверью. Вакагими было трудно попрощаться с нею, он медлил.

А в это время Сайсё по своему обыкновению крался тенью за Вакагими. Когда мужчина стал что-то тихонько говорить, Сайсё прятался за углом и подслушивал. Это был голос Химэгими! Обрадовавшись, он прислушался внимательнее. Мужчина очень нежно говорил о том, что долгое время они были просто друзьями, но теперь так случилось: они «перешли перевал встреч», поэтому впредь им придется беречься людских глаз, он не сможет вести себя только по велению сердца. Женщина горько плакала — боялась, что это их последняя встреча, но даже если они поддадутся желанию, увидеться будет все равно непросто. Они говорили друг другу о том, как это тягостно, и мужчина никак не мог уйти. Сайсё внимательно слушал: «Не может быть! Что все это значит? В последние месяцы Советник без всякого разбора стал вести беседы с самыми разными придворными дамами, он утерял всю свою прежнюю серьезность. То он разговаривает с Тюдзё-но Найси, которая служит государю, то с Сайсё-но Кими, которая раньше служила Распорядительнице женских покоев. Люди шепчутся, что когда он бывает на ночной службе во дворце, останавливается и заговаривает с дамами без всякого повода. Наверное, это преувеличение, чего только не напридумывают люди, это просто невозможно. Но услышанное мною так удивительно, я будто во сне, может ли такое быть, что это не она?» — Сайсё напрягал зрение, желая рассмотреть мужчину.

Вакагими сложил:

Пусть рассвело,Но, видишь, месяц-теньХранит мою любовь.До следующей встречиПусть он напоминает обо мне.

Догадавшись по шороху, что он потихоньку уходит, женщина прочла:

ПечальнаЖизнь моя.Должно бытъ, оставаться в миреМне не дольше,Чем месяцу, когда уж рассвело.

Она была очень грустна, но поскольку стало совсем светло, он ушел, так, кажется, и не дослушав. Сайсё увидел его, ошибиться было невозможно, это была Химэгими. Когда мужчина проходил мимо, Сайсё не смог сдержать своего изумления и схватил его за рукав одежды.

— Кто здесь? — Вакагими вздрогнул и обернулся. Это был Сайсё. Быть замеченным в подобном легкомыслии именно им было еще более досадно, чем если бы на его месте оказался кто-то другой.

Вакагими остановился и повел себя так, как будто ничего и не случилось. У Сайсё ручьем текли слезы:

— Ты ведешь себя так, как будто мы не знакомы, я тебе чужой, мы живем врозь, ты обо мне не думаешь. Я так переживаю, я вовсе не хотел заговаривать с тобой, но сердце не повинуется мне, мне так не терпится, что я делаю это вопреки самому себе.

Вакагими улыбнулся:

— С кем это ты провел сегодняшнюю ночь, что не можешь успокоиться? По правде говоря, мне хотелось бы поговорить с тобой спокойно. В самом деле, когда мы были молодыми придворными, мы могли запросто беседовать о чем угодно, и в любой ситуации, даже подобной нынешней, но теперь мы оба достигли высоких чинов, поговорить запросто уже не удается. У тебя есть причины думать, что я невнимателен к тебе. Прости меня, я найду возможность встретиться, и мы поговорим.

Хотя находясь на некотором отдалении его нельзя было отличить от Химэгими, но при разговоре с ним — когда Сайсё оказался так близко, он смотрелся настоящим мужчиной. Изумленный Сайсё все не отпускал рукава Вакагими. После того, как они расстались, Сайсё ни разу не видел Советника так близко. Уже совсем рассвело, небо было чистым, и Сайсё внимательно рассматривал его лицо. И тут он вдруг заметил следы усов. «Боги! Кто это? Если это не она, куда она пропала?» — Сайсё никак не мог решить, кто перед ним, и не отрывал взгляда от Вакагими. Воображая себе, какие мысли проносятся в голове Сайсё, Вакагими, естественно, ощущал неловкость. Было уже совсем светло, сцена выглядела неприличной. После этого Вакагими отправился в Сверкающий дворец, разбудил дам, и отправился встретить сестру.

Сайсё все возвращался мыслями к своему необычайному открытию. Он понял, что прежний Советник и Советник нынешний — лица разные. Но от этого его страсть только усилилась. «Ах, если бы еще раз спокойно с ней встретиться, рассказать все, что у меня на сердце, посмотреть на нее! Так или иначе, этот человек должен быть одной с ней крови!» — думал Сайсё. Только задул принесший прохладу вечерний ветерок, как Сайсё был уже у Советника в его особняке на Второй линии.

В это время сам Вакагими находился в доме Удайдзина, на Второй линии было безлюдно и тихо. Раздосадованный Сайсё хотел уже было уйти, как услышал доносимые ветром тихие и несказанно прекрасные звуки китайского кото. Придя в волнение, он некоторое время слушал, к китайскому кото присоединились тринадцатиструнное кото и бива. То замирающие, то возникающие вновь звуки китайского кото были совершенно восхитительными и такими необыкновенно манящими, что Сайсё вернулся обратно и потихоньку устроился в густой высокой траве у ограды к югу от главных ворот. Верхняя часть решеток южной и восточной сторон главного дворца были подняты, музыка доносилась, безусловно, оттуда. Сайсё разволновался — ему не терпелось увидеть музыкантов. На безоблачном небе появилась луна, дождавшаяся, наконец, своего часа, когда прекратился затяжной летний дождь. Молодой женский голос произнез: