Читаем без скачивания Одержимый - Алексей Макеев

Он удачно избавился от преследователя, долго уходил и петлял проходными дворами и вот наконец выдохся окончательно где-то на краю города. Надо было решать, что делать дальше.

– Спокойно, Захарчук! – сказал он сам себе, поднимаясь и сползая с обледенелого сугроба. – Какие наши годы? Мы еще всех натянем!

Голос его, однако, звучал совсем не так уверенно, как хотелось бы. Щемило в груди, дыхание никак не хотело налаживаться, и круги в глазах все еще плавали, хотя и не так сильно, как десять минут назад. Захарчук похлопал себя по карманам в поисках курева, но вспомнил, что выкурил последнюю сигарету перед тем, как зайти к Тамарке.

– Ладно, загляну к Тенгизу! – решил Захарчук после некоторого раздумья. – Тенгиз меня уважает, и он реально может помочь. Конечно, плохо, что бабок у меня уже не осталось, но тут ничего не поделаешь. На нет, говорят, и суда нет. Тенгиз умный мужик, конкретный. Объясню, что есть человек, который может заплатить. Тенгиз знает ходы.

Он пошел задворками, прячась от ветра в облезлый воротник. Пока добирался до жилища Тенгиза, промерз насквозь. Сейчас он с удовольствием бы опрокинул стаканчик-другой, но вряд ли от такой персоны, как Тенгиз, следовало ожидать щедрости. Тот всегда внешне изображал из себя человека строгой нравственности. Пьянства он не одобрял. В этом вопросе они никогда не сходились. Естественно, дискуссий Захарчуку вести не приходилось – с Тенгизом он не соглашался мысленно, считая, что только пьянство приносит истинную радость.

Во дворе у Тенгиза было чисто, снег убран и сложен в сугробы возле забора. Черная овчарка на цепи, учуяв гостя, выбралась из будки и подняла предупредительный лай. Тотчас из двухэтажного деревянного дома появился высокий и широкий, как шкаф, человек – помощник Тенгиза по прозвищу Биг-Мак. Прозвище свое он получил до знакомства с Тенгизом. Тот не одобрял англоязычной экспансии и никогда бы не дал подобной клички своему человеку. Но Биг-Мак и вправду был очень большой. Просто громадный.

– Кто там? – сурово выкрикнул Биг-Мак, всматриваясь в темноту.

– Это я, Володька! – крикнул в ответ Захарчук. – Мне бы с Тенгизом поговорить. С глазу на глаз...

– Что еще за Володька? – недовольно пробурчал Биг-Мак, зажигая электрический фонарь. – Захарчук? Что еще за Захарчук? Кто такой?

Он осветил лицо гостя. Захарчук злился в душе – Биг-Мак только делал вид, что не помнит его, набивал себе цену, как они все это делают. В свое время он тоже любил показать свое превосходство над окружающими. А некоторых вообще с грязью мешал – вот как, например, Титаева. А он взял и вернулся в самый неподходящий момент.

– А, это ты! – с каким-то даже облегчением сказал Биг-Мак, хорошенько рассмотрев Захарчука. – С глазу на глаз, говоришь?.. Ну, заходи! На ловца, как говорится... – закончил он с какой-то странной интонацией.

Что он имел в виду, Захарчук не понял, но получив разрешение войти, воспрянул духом. Это был хороший знак. Раз Тенгиз согласится его выслушать, то почти наверняка поможет. Придется весь остаток жизни быть его должником, но Захарчуку к этому уже не привыкать, он уже со многим смирился.

Биг-Мак запер дверь и провел Захарчука в большую комнату, где за накрытым столом сидели несколько человек. Русского пьянства Тенгиз не одобрял, но застолье любил. Вот и сейчас среди разнообразной снеди на столе поблескивали бутылки с прозрачным золотым вином. Скатерти на столе не было, но простые доски, из которых был сколочен стол, были выдраены до блеска и казались полированными. Угощались шесть человек, если считать Биг-Мака. Но сейчас он не садился за стол, а стоял за спиной Захарчука, создавая ему определенный дискомфорт. Кроме Тенгиза, за столом находились его брат Азар, бывший гаишник Сазонов, человек крайне неприятный и жестокий, какой-то парень, скромно державшийся в тени, и еще один человек с равнодушным, невыразительным лицом, который бросил на Захарчука мимолетный взгляд и снова принялся за то дело, которым занимался до прихода гостя, а именно, стал с аппетитом жевать сдобренное специями мясо и запивать его сухим вином.

У Захарчука с голодухи слюнки потекли. А еще пуще захотелось ему выпить. Сухое он не уважал, но при сложившихся обстоятельствах был бы рад даже ему. Однако никто не предложил ему присоединиться к трапезе. Наоборот, Тенгиз с видимым недовольством поинтересовался, зачем Захарчук пришел к нему. Все прочие тут же устремили на пришлого испытующие взгляды, словно ответ его касался каждого из них.

Такое любопытство крайне не понравилось Захарчуку.

– Извини, Тенгиз! – сказал он. – Это не для чужих ушей. Я подожду, пока вы закончите ужинать...

Последние слова дались ему с большим трудом. Но набиваться на угощение было совершенно невозможно. Такого Тенгиз не потерпел бы. Да и сам Захарчук еще сохранил кое-какие остатки достоинства.

– Долго ждать придется, дорогой! – строго сказал Тенгиз. – У нас тут почти семейный вечер, а не дешевая закусочная.

– Я понимаю, – сказал Захарчук. – Я могу в коридоре.

– Обижаешь! – совсем сурово сказал Тенгиз. – Гость в доме должен сидеть за столом. Биг-Мак, дай ему стул!

Захарчук был удивлен. Он не ожидал, что гостеприимство Тенгиза распространится и на него тоже. Все-таки он был почти бомжом по социальному статусу. Да что там! Он им и был. Давно уже минули те времена, когда он мог называть себя уважаемым человеком. Нет, конечно, он хорохорился еще кое перед кем, но не перед Тенгизом, это точно. Поэтому приглашение присоединиться к застолью заставило его почувствовать к хозяину дома благодарность.

Его усадили, дали стакан вина, наложили в тарелку еды. Он принялся есть, поначалу страдая от дурноты, но потом размяк, отошел и даже принял участие в разговоре. Собственно, вопросы, которые ему задавали, были самые поверхностные, ничего не значащие. Можно сказать, разговор шел, как в лучших домах Лондона – о погоде. Один только незнакомый Захарчуку человек с невыразительным лицом вдруг поинтересовался, чем Захарчук занимается и как зарабатывает себе на жизнь.

– По-разному... – сказал Захарчук, бросая быстрый взгляд на Тенгиза и прочих. – Какая работа подвернется, той и рады. Сегодня вот крышу крыл в кабаке. Ничего, жить можно...

– У вас интеллигентное лицо, – не отставал незнакомец. – По-моему, образ жизни, который вы выбрали, не совсем ваш, а? Что, силенок не хватило в новой России подняться? Знакомая история! Пока все вокруг нянчили, был орел, а как нянчить перестали, так поплыл, как после хорошего хука, а?

Употребленный неизвестным гражданином боксерский термин покоробил Захарчука. Он напомнил ему его славные времена, когда он был силен и ловок, и мог навалять любому, кто попытался бы его вышучивать, как сейчас это делал тип с противной рожей.

Но лезть в бутылку сейчас, сидя за столом у Тенгиза, было абсолютным безумием. В лучшем случае его бы вышвырнули отсюда, переломав кости. И потом, у него на носу большие неприятности, он чуть не забыл об этом, расслабившись от вкусной пищи.

– Я, и правда, раньше жил отлично, – сказал Захарчук мирным тоном. – Тенгиз не помнит, а папаша у меня тут газету возглавлял. Уважаемый был человек. А я даже в институте учился. Потом, правда, надоело. Чего институт? Кому он нужен? У меня другое в голове было. Ну а потом, точно, начались трудные времена. Кому-то пофартило, кому-то не очень. Это жизнь. Я вообще-то не жалуюсь. С хатой я поторопился, конечно. Хотел поменьше площадь купить, а пока присматривал, цены скакнули. Я и остался ни с чем.

– Врешь ты! – безжалостно перебил его Тенгиз. – Ты потому ничего не купил, потому что деньги пропил. Не по-мужски поступил!

– Это неправда, Тенгиз! – убежденно заявил Захарчук. – Тебя дезинформировали. Дело обстояло так, как сказал я.

Он выпил два стакана вина и слегка захмелел. Он почувствовал себя лучше, и язык у него развязался. Тенгизу, однако, слова Захарчука не понравились. На его смуглом лице, на скулах, забегали желваки.

– Ты не заговаривайся, дорогой! – угрожающе тихо произнес он. – Тенгиз не врет. Это ты врешь. Что ни слово, то бессовестная ложь. А ведь за моим столом сидишь!

Захарчук растерялся, прекратил жевать и озадаченно посмотрел на Тенгиза. Ему показалось, что суровый хозяин нарочно распаляет себя против него, Захарчука. Но зачем? И почему в таком случае он пригласил его за стол? Может быть, передумал – не хочет его выслушать? Но Тенгиз мог сказать это прямо. Неясно, для чего ему весь этот цирк. По рожам остальных тоже ничего понять невозможно. Сазонов обычно лезет в любой разговор и никому не дает и рта раскрыть, но тут молчит и только жрет, изредка поглядывая по сторонам. Про молодняк и упоминать нечего: парень только слушает, что изрекают старшие. Биг-Мак тоже не горит желанием высказаться – это делает за него хозяин. Вот только у этого незнакомца наверняка есть что сказать, но пока и он примолк, только странно ухмыляется, отворачивая физиономию.