Читаем без скачивания Одержимый - Алексей Макеев

– Вообще, по-моему, вы нарушаете закон, уважаемые! Мы у себя дома, тихо сидим, ужинаем. Сами никуда не выходим, к нам никто не заходит. А с вашей стороны это получается произвол и беспредел.

– Вмешательство в частную жизнь, – добавил Тенгиз. – Но мы не хотим конфликта. Мы уважаем милицию. Милиция уважает нас. Давайте расстанемся друзьями! Мы, правда, ничего не знаем про Захарчука... Этот человек редко сюда заходит. По правде сказать, нет у меня к нему большой симпатии, и он это чувствует. Пропащий человек, без достоинства и чести.

– Насчет чести у вас здорово получилось, – заметил Гуров. – Сильно. Просто хоть в Думу избирайся. Только меня берут некоторые сомнения... Говорите, вы весь вечер здесь сидите и никуда не выходите?

В комнате воцарилась неприятная тишина, во время которой юноша опять бросил отчаянный взгляд на Тенгиза. Тот сделал вид, будто ничего не происходит, но в нем явно нарастало раздражение.

– Что ты придираешься, дорогой? Выходим – не выходим! Какое тебе дело?

– Сказано – ни мы никуда, ни к нам! – повысил голос Азар. – Ночь на дворе. А мы ночью отдыхаем.

– Тогда почему во дворе машина еще теплая? – спросил Гуров. – На улице мороз. А она теплая. Откуда только что приехали? На столе все съедено. Значит, уезжал кто-то один. Кого-то отвозил? Куда ездил?

– Э-э, много вопросов задаешь! – от волнения заговорил с сильным акцентом Азар. – Какое тебе дело? Ты следователь? Прокурор? Мы тебя вообще не знаем! Ты с улицы зашел. Ты вообще для нас посторонний!

– Он не посторонний. Он со мной пришел, – зло сказал Зверев. – И прикусите язык. Спрашивают вас, куда гоняли машину, – отвечайте!

Лицо Тенгиза стало мрачнее тучи. Он, наконец, заметил умоляющие взгляды, которые бросал на него взволнованный юноша, и резко сказал ему:

– Чего рот раскрыл? Ступай! Нечего тебе здесь слушать! Не твоего ума это дело. Делай, что говорят!

– Э, нет, пусть останется! – Гуров шагнул вперед и придержал парня, который начал подниматься со стула, за плечо. – Вы не хотите быть с нами откровенными, так я молодежь поспрашиваю. У молодежи и с памятью получше. Это мы уже не помним, что пять минут назад делали. Ну-ка, скажи, сынок, куда гоняли машину?

Парень испуганно дернулся, брякнулся обратно на стул и широко открытыми глазами уставился на Тенгиза. Тот сделал рукой какой-то знак, и мощная фигура Биг-Мака надвинулась на Гурова.

– Извини, начальник! – прогудел Биг-Мак, стараясь отодвинуть Гурова в сторону просто движением своего огромного брюха. – Детей не положено без родителей допрашивать. И без адвоката. Я это на курсах правовой безграмотности слышал. Так можно и встречный иск получить!

Со своего места с угрожающим видом стал подниматься Азар. Тенгиз тоже сделал шаг вперед и уже совсем не любезным тоном предупредил:

– Шутки кончились! Вы у меня дома. Ведите себя как гости, если хотите, чтобы вас принимали как гостей. А если хотите, чтобы вас принимали как законников, то действуйте по закону. Между прочим, у нас адвокат есть хороший.

– У нас на вас тоже кое-что есть, – сказал Зверев, не очень, правда, уверенно. – Я уже предупреждал вашего Биг-Мака, что кое у кого с регистрацией могут возникнуть проблемы.

– Угрожаешь? Тогда наш разговор закончен! – заявил Тенгиз, сверкая глазами.

Он с силой рванул на себя растерявшегося юношу, так что у того лопнула ткань на рубашке. Парень испуганно вскрикнул. Гуров попытался перехватить руку Тенгиза, но на него, точно коршун, налетел Азар. Нисколько не смущаясь, он ударил Гурова обеими руками в грудь и, брызжа слюной, стал выкрикивать ему в лицо ругательства на родном языке. Лицо у него было бледное и перекошенное от злобы. Капитан Зверев растерялся. Ему страшно не хотелось проблем в эту ночь. И еще меньше хотелось, чтобы они возникли у него наутро. У Тенгиза, действительно, имелся неплохой адвокат, который мог попортить немало крови. А ведь полковник Гуров сам только что сказал, что их вылазка носит неофициальный характер. В то же время невозможно было терпеть столь хамское отношение к человеку в мундире, которого пусть даже на Гурове сейчас не было. Максимум, что сумел сделать в таком положении Зверев, это попытаться оттеснить бешеного Азара от Гурова.

Однако для полковника Крячко никакой дилеммы не существовало. У него уже давно чесались кулаки, и он только ждал повода, чтобы пустить их в ход. Действия Азара он расценил как нападение на представителя власти и, воспользовавшись тем, что все внимание этого неприятного типа сосредоточилось на Гурове, Крячко влепил ему великолепный прямой в переносицу, вложив в этот удар всю мощь своего плотного, мускулистого тела. В комнате раздался звук, словно по коровьей туше прошлись кувалдой. Азара словно ветром сдуло. Точно шар для боулинга, он пролетел до самого порога, врезался спиной в дверь, распахнул ее и вывалился в прихожую. Было слышно, как он рухнул там на пол и затих.

Пораженный такой картиной, Биг-Мак потерял голову, заревел и бросился на Крячко.

«Ну, раз пошла такая пьянка... – подумал Гуров. – Сами напросились».

Он поставил здоровяку подножку, и тот, уже не в силах затормозить, нырнул перед Крячко вниз носом. Тот помог ему упасть как можно больнее и, навалившись сверху, быстро достал из кармана наручники. Оставшись практически в одиночестве, Тенгиз изменился в лице и, вдруг резко развернувшись, побежал в соседнюю комнату. Зверев сорвался с места и кинулся за ним.

Юноша, бледный и напуганный до смерти, в полной прострации стоял посреди комнаты, видимо, ожидая, что его тоже отправят в нокаут. Но Гуров спросил его самым мирным тоном:

– Так ты скажешь, кто у нас ездил на машине?

Парень молча кивнул, но не произнес ни слова. Вместо этого он украдкой кивнул, указывая на лежащего на полу Биг-Мака. Впрочем, этот жест ни для кого не был тайной. Биг-Мак его заметил едва ли не первым.

– Ты хоть и племянник Тенгиза, – прокряхтел он, ворочая по сторонам глазами, – а сволочь, каких мало. Трепло.

– Искренность нужно приветствовать, – назидательно заметил Гуров и снова обратился к юноше. – Ну, раз начал признаваться, то не разбегайся, парень, прыгай! Куда ездил этот грубиян?

– Тут был один, – с трудом подбирая слова, сказал парнишка. – Он сразу спрашивал, как ему найти Захарчука. Какие-то люди сказали ему, что дядя Тенгиз может найти этого человека. Он даже какие-то деньги ему за это заплатил. А потом вдруг этот Захарчук сам пришел, и они встретились.

– Что?! – воскликнул Гуров. – Захарчук был здесь?! И этот человек был здесь?! Когда это было? Куда они пошли?

– Я не знаю, – жалобно проговорил юноша. – Потом этот человек стал прощаться, а дядя сказал, что они пойдут его провожать. И Захарчуку тоже велел идти, а затем они пришли – только уже без этих двоих. А немного погодя и Биг-Мак ушел. Куртку надел и ушел. Недавно вернулся.

– Вонючий стукач, – с отвращением сказал Биг-Мак. – Тебя кто за язык тянул, паскудник? Я всегда знал, что ваша порода подлая, а теперь лишний раз убедился. За бабки я на твоего дядю пахал, а вообще он мне с самого начала не по душе был. Веришь, начальник? – последние слова он как ни в чем не бывало адресовал уже Гурову.

– Я тебе тогда поверю, когда ты расскажешь, что тут у вас сегодня происходило, – произнес Гуров.

– Да что происходило? Бес попутал, – смущенно пробормотал громила.

В этот момент капитан Зверев втолкнул в комнату злого и раздраженного Тенгиза. Под глазом у Тенгиза темнел свежий синяк, а руки его были подняты над головой. Капитан тоже был злой как черт и держал Тенгиза под прицелом пистолета.

– Товарищ полковник! У этого артиста под матрацем полкило свежей дури. Он ее практически и не скрывал. Сейчас вот только захотел перепрятать. Понятых звать?

– Сразу уж понятых, – остановил его Гуров. – А поговорить? Расскажешь нам про Захарчука, Тенгиз?

– Я расскажу, – опередил всех Биг-Мак. – Бес попутал, но после того, как я его ударил, он еще живой был, начальник!..

Глава 16

Захарчук, действительно, был жив. Но положение его было незавидным. Он это понял сразу же, как только способность соображать снова начала возвращаться к нему. Происходило это постепенно, но сопровождалось крайне неприятными ощущениями. Во-первых, у него была разбита голова, и мысли путались, и страшно тошнило. А еще Захарчуку было холодно. У него зуб на зуб не попадал. Вскоре, к своему удивлению, он понял, что кто-то облил его водой, и волосы на голове застывают ледяной коркой. Вода попала и на лицо – он чувствовал, как стекают по щекам капли. Ощущение было не из приятных. Но зато было ясно, что кто-то захотел привести его в чувство, оказать помощь. Но лучше бы он этого не делал. Захарчук вдруг понял, что не имеет никакого желания возвращаться в реальность. Он не хотел мерзнуть и испытывать боль. Стакан водки мог бы примирить Захарчука с его положением, но вода на голову – это было уже слишком.