Читаем без скачивания Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков - Юрий Безсонов

Я колебался… Меня шатало… Во мне было два я, два человека… Материя и дух… Христианин и человек земли. — Раздвоенность… Она мешала и мучила..

Вот я на нарах… Ночью… Я один… Лежу и думаю… Ведь я сейчас силен… Во мне есть дух… И Бог меня сюда поставил…

Здесь я найду людей, которые меня поддержат. — Вот случай мне проверить силу… Мне надо покориться Богу, страдать, терпеть, любить, прощать… Так говорил мне человек, которым я хотел бы быть. Но ведь условия тяжелы, я их не выдержу… Я человек земли… Я жить хочу, {171} хочу борьбы, свободы, я не могу смириться… Так возражало мне мое земное я.

Что делать? Ведь выхода же нет. Одно из двух: Страдать или изгадиться… Идти на компромисс… Давить или тебя задавят…

Бежать…

Эта мысль пришла мне в голову на следующий же день после моего прибытия. Она не могла меня не интересовать. И хоть я и старался всеми силами отогнать ее и подчиниться боль Бога — она все таки не давала мне покоя.

В первый день после моего прибытия в Соловки я не пошел на работу. Мы сидели на нарах. Нас было трое. — Ротмистр Иегушского полка Мальсогов, один арестант, отбывший уже свои 3 года и на днях отправляемый в Нарымский край, и я.

Я расспрашивал их о жизни, о работе, о порядках на Соловках, и, хоть очень интересовался побегами, но подходил к этому издалека. Я знал, что об этом нельзя даже и говорить. Понемногу выяснилось, что до сих пор все эти попытки бежать кончались неудачей.

"Но ведь вчера же бежал один". — Задал я ему вопрос. — "Да. И будет пойман".

Разговор на эту рискованную тему был начат, не известно позволит ли обстановка его повторить, и я решил его довести до конца. Передо мной офицер, с виду внушающий доверие, и уже год просидевший на Соловках… Надо попробовать его самого, подумал я, и рассказав ему, что я уже несколько раз бежал, спросил его прямо хочет ли он бежать.

"Это невозможно. И вообще я вам советую об этом не говорить", ответил он сейчас же, вставая и прощаясь со мной. На этом разговор казалось бы и кончился…

Несколько дней спустя я видел как привели в канцелярию, и потом в карцер совершенно избитого, бежавшего в день нашего приезда. Его поймали в 60-ти верстах от Попова острова, голодного и измученного. Зайдя в избу за хлебом, он попал на засаду. Так кончались все попытки к бегству.

Странные установились у меня отношения с командиром роты Основой. Мои 8 вершков на нарах приходились как раз против его загородки, так что мы оба хорошо видели {172} жизнь друг друга. Он никогда меня не трогал. Часто мы лежали друг против друга и в упор смотрели в глаза, но очень редко разговаривали.

Раз как то ночью я не спал, и он подойдя ко мне, попросил меня встать, придти к нему и поговорить.

Он нарисовал мне картину жизни в Соловках и предложил мне занять командную должность.

Я наотрез отказался.

"Почему"?

— "Потому, что я считаю не допустимым строить свое благополучие на несчастии страдающих людей".

Разговор наш затянулся и перешел на тему о духовной жизни человека. Я увидел, что это его интересует.

Тогда я предложил ему отказаться от его должности и всю его энергию обратить в пользу заключенным. Странно он реагировал на это. Он вдруг оборвал разговор, лег на койку и весь задергался в судорогах. Этот припадок продолжался минуть пять, затем наступила реакция и он впал в забытье.

С тех пор мы опять долго не разговаривали и только месяца полтора спустя он неожиданно спросил меня:

"Послушайте, Бессонов… Когда же вы бежите?.. Да. Да. Не удивляйтесь. — Для вас есть только этот выход".

Я остолбенел… Для всей обстановки Соловков, это было совершенно неожиданно. Об этом вообще не говорилось и слово "побег" не произносилось. А тут вдруг сам Основа бухает такую вещь. Я отделался какой то фразой, но принял это во внимание.

Я работал… Ежедневно стиснув зубы выходил я в наряд, но чувствовал, что раздражение во мне накипает, что я не выдержу, меня прорвет, и я наделаю таких вещей, которые повлекут за собой расстрел.

Помощником Основы был мальчишка, недавно возвратившийся в Россию из за границы. Он надеялся найти здесь рай, но ошибся и попал на Соловки. Здесь подался и пошел по наклонной плоскости делать карьеру.

Он ежедневно назначал меня в наряд. В конце концов усталость взяла у меня верх, и однажды, я с утра лег на нары и так пролежал весь день… Я видел как он побежал {173} жаловаться к Основе. Тот выслушал его, но не звука мне не сказал.

Возвращенец решил мне отомстить: Назначал на работы и в очередь и не в очередь. Я терпел, но в конце концов меня прорвало.

Он отдал каких то два противоречивых приказания и закричал мне почему я их не исполняю, Я тут же, при всей роте послал его очень далеко, пошел к командиру полка и рассказал о случившемся. Он принял мою сторону.

Это были мои первые срывы. Они не несли за собой наказания, но я понял, что перелом совершился. — Я не выдержу.

А если так, то надо действовать…

Ночь… Я опять один… Опять раздумье…

Бежать…

А Божий Промысел?.. А воля Бога? Вера?

Пошел к священнику… Не знал как быть… Имею ли я право переломить судьбу и действовать своим усильем, чтобы избежать креста… И есть ли он?.. И дан ли он мне? А если дан, то дан ведь Богом, я должен верить и положиться на Него…

Я ничего не понимал… Вернее понимал, но не хотел понять… Еще вернее, я просто мало верил…

Ответа я не получил… Вопрос потух… И все смешалось…

Все показалось мне теорией и не давало смысла… Все стало как бы набранным, нахватанным и отошло на задний план… Чего то не хватало… И что то было для меня важней всего…

Но что?

Я мучился, искал, не мог понять в чем дело… И наконец почувствовал. — Все та же сила… Все тот же импульс к жизни, которого не мог я вытравить в тюрьме… Все тот же враг иль друг, несчастье иль счастье, ни грех ни благо, а сила сильная. — Любовь.

Толчок… Нет колебаний… Решенье принято…

И надо действовать… Бежать…

С большим или меньшим риском, но бежать надо. С этого времени я весь был сосредоточен на мыслях о побеге. Но мало было решиться — нужно было выполнить это технически. Сделать так, чтобы не дать возможность большевикам еще раз {174} показать свою силу и позволить им еще раз поглумиться над собой. Примеры этих попыток я видел своими глазами.

Однажды вернувшись немного раньше с работы я, сидя в бараке, за окном услышал выстрелы.

Барак бросился к окну и я увидел такую картину:

Белая равнина… Море… По льду бежит человек… За ним шагах в 100-150-ти красноармеец… Он останавливается и стреляет…

Побег… Сразу понял я. И конечно всеми силами желал счастливого пути беглецу. Он бежал довольно легко и отделялся от красноармейцев… Но стоп! Он вдруг остановился и заметался… Качнулся вправо влево и встал на месте.

Началось избиение. Оказалось что он наскочил на трещину в море, которую не мог перескочить. Били его прикладами. Он падал, поднимался, его снова били и так довели до бараков, здесь его принял Основа, который, немедленно сломал на нем палку. Конечно его потом расстреляли.

Нельзя было бежать глупо. План должен быть прост, может быть рискован, но не мог быть глупым.

Меня очень удивило, что Мальсогов так отнесся к моему предложению бежать. — Офицер, ингуш, год просидевший на Соловках и вдруг такое равнодушие к свободе…

Но это вскоре раскрылось. Однажды он подошел ко мне и, так как на Поповом острове из за скопления народа трудно разговаривать, то он коротко сказал:

"Я согласен бежать. На первое ваше предложение я ответил отказом, так как я боялся провокации".

Вот пример отношения между людьми в Советской России. Встречаются два офицера одной и той же дивизии, оба находятся в заключении, имеют общих знакомых и боятся друг друга.

Мы с ним условились встретиться и разработать план. Просидев на Поповом острове уже больше года, он последнее время был на скромной должности нарядчика. Вся его работа заключалась в том, что он утром и после обеда выходил со списком в руках и распределял людей по работам. К сожалению, не от него зависало из какой роты и куда назначать людей. Он был только исполнителем приказаний.

Со второго нашего свидания началась подготовка к побегу.

{175} В принципе было решено уйти с оружием. Как его можно было достать? Только взять у конвоя. Поэтому план наш основывался на разоружении конвоя.

Куда идти? — Только за границу.

Что нужно было для осуществления плана? Люди, деньги, карта, компас, затем точный план, построенный на уходе с какой-нибудь работы с разоружением конвоя.

Начались приготовления… Свидания наши были затруднительны… Разговоры шепотом могли обратить внимание. Нужно было быть осторожным.

Остановились мы на двух возможностях бежать. Во-первых, с работы по заготовке метелок.

Для этого в лес, приблизительно в полутора верстах от лагеря, посылалось по-10-12-ти человек под конвоем 5-6-ти красноармейцев.