Читаем без скачивания Хижина - Уильям Янг

— Значит ли это, — спросил Мак, — что все дороги ведут к тебе?

— Вовсе нет, — улыбнулся Иисус и потянулся к дверной ручке. — Большинство дорог не ведут вообще никуда. Но это значит, что я сам готов идти по любой дороге, чтобы отыскать тебя, — Он помолчал, — Мак, мне надо кое-что закончить в мастерской, так что мы с тобой увидимся позже.

— Ладно. Что ты хочешь, чтобы я сделал сейчас?

— Что тебе будет угодно, Мак, этот день полностью в твоем распоряжении. — Иисус похлопал его по плечу и улыбнулся, — Еще одно напоследок, помнишь, ты благодарил за то, что я дал тебе возможность увидеть Мисси? Так вот, это была идея Папы. — С этими словами он повернулся, помахал Маку через плечо и вошел в мастерскую.

И Мак понял, что ему хочется сделать, и направился к хижине, чтобы узнать, не там ли Папа.

Глава 13

Встреча сердец

Ложь имеет бесконечное число комбинаций,

тогда как правда бывает только одна.

Подходя к хижине, Мак услышал запах лепешек, или оладий, или чего-то не менее чудесного. Прошел, должно быть, всего час с обеда, если вспомнить о том, как управлялась с фактором времени Сарайю, однако ему казалось, что он не ел уже много часов. Даже если будь он слепым, запросто нашел бы дорогу в кухню. Однако, приблизившись к двери, был удивлен и разочарован, обнаружив, что в кухне никого нет.

— Есть здесь кто-нибудь? — позвал он.

— Я на крыльце, Мак, — послышался через открытое окно ее голос. — Возьми себе что-нибудь выпить и иди сюда.

Мак налил кофе и вышел на крыльцо.

Папа с закрытыми глазами отдыхала в старом кресле-качалке в стиле адирондак[2], нежась на солнышке.

— Что за дела? Бог решил позагорать? Неужели у тебя сегодня не нашлось других занятий?

— Мак, ты понятия не имеешь, чем я сейчас занята.

Напротив нее стояло другое кресло, он и уселся в него, а Папа открыла один глаз. Их разделял столик с подносом, полным аппетитной выпечки, масленкой со свежим маслом и целой батареей плошек с разными джемами и вареньями.

— Ух, какой запах! — воскликнул Мак.

— Налегай. Сделано но рецепту, который я позаимствовала у твоей прапрабабушки. Еще и по сусекам поскребла, — усмехнулась она.

Мак не был уверен, что означает «поскрести по сусекам», когда об этом говорит Бог, но решил не уточнять. Он взял лепешку и, ничем не намазав, откусил. Она была еще теплая и буквально таяла во рту.

— Ишь ты! Вкуснотища! Спасибо!

— Не забудь поблагодарить прапрабабушку, когда с ней увидишься.

— Понадеемся, — проговорил, жуя. Мак, — что это случится не очень скоро.

— А разве тебе не хочется узнать? — спросила Папа, игриво подмигнув, а затем снова закрывая глаза.

Жуя вторую лепешку, Мак набрался храбрости, чтобы выложить тяжелую правду на душе.

— Папа? — позвал он, и в первые ему не показалось нелепым называть Бога Папой.

— Да, Мак? — отозвалась она, открыла глаза и радостно улыбнулась.

— Я здорово на тебя злился.

— Гм, должно быть, София достучалась до тебя.

— Вот уж точно! Я и понятия не имел, что мне придется быть твоим судьей. Это звучит ужасно нахально.

— Так это потому, что так оно и есть, — объяснила Папа.

— Каюсь, я в самом деле не знал… — Мак печально покачал головой.

— Но теперь это в прошлом, и пусть там и остается. Я вовсе не хочу, чтобы ты сожалел об этом, Мак. Я лишь хочу расти вместе с тобою дальше.

— И я тоже хочу. — Мак потянулся за очередной лепешкой. — А почему ты не ешь?

— Угощайся без меня, ты же знаешь, как это бывает, начнешь готовить, там попробуешь, тут попробуешь и не успеешь оглянуться, как наелся. А ты не стесняйся, — и она пододвинула поднос к нему.

Он взял лепешку и откинулся на спинку кресла.

— Иисус сказал, это была твоя идея, позволить мне провести сегодня время с Мисси. Я не могу найти слов, чтобы тебя отблагодарить.

— А, всегда рада, милый. Я и сама была счастлива! Мне так не терпелось устроить ваше свидание, что я насилу дождалась.

— Если бы и Нэн была здесь.

— Тогда все было бы просто идеально! — взволнованно согласилась Папа.

Мак сидел молча, не понимая, что она имеет в виду и как на это реагировать.

— Ну разве Мисси неудивительная! — Она покивала головой. — Боже, боже, боже, я особенно ее люблю!

— И я тоже! — Мак просиял, подумав о своей принцессе у водопада.

Принцесса? Водопад? Погодите-ка! Папа наблюдала, как у него в голове все становится на свои места.

— Совершенно очевидно, что ты знаешь о том, как любит мои дочь водопады и как нравилась ей легенда о принцессе мултномахов. — Папа кивнула. — Так вот к чему все это? Ей пришлось умереть, чтобы я изменился?

— Да ты что, Мак! — Папа распрямилась в кресле. — Я так дела не делаю.

— Но она очень любила эту легенду.

— Конечно любила. Именно благодаря ей пришла к пониманию того, что сделал Иисус для нее и всего человечества. Истории о личностях, готовых по доброй воле отдать свою жизнь ради спасения других, это настоящая путеводная нить в вашем мире, они открывают и ваши устремления, и мое сердце.

— Но если бы она не умерла, я не был бы сейчас здесь…

— Мак, из того, что я в совершенстве умею извлекать добро из невыразимых трагедий, не следует, что я эти трагедии и провоцирую. Даже думать не смей, что если я пользуюсь каким-то моментом, то сама его и подстроила, или же нуждаюсь в нем для осуществления своих целей. Это всего лишь даст тебе ложное представление обо мне. Милосердие не нуждается в страданиях, чтобы существовать, но там, где есть страдания, ты обнаружишь и милосердие, во множестве проявлений и оттенков.

— Слышать это — большое облегчение. Мне было невыносимо думать, что из-за меня оборвалась ее жизнь.

— Она не твоя жертва, Мак. Она была и всегда будет твоею радостью. Для нее в этом и заключен смысл.

Мак откинулся в кресле, обозревая вид, открывавшийся с крыльца.

— Я чувствую себя таким переполненным!

— Ну так ты же слопал почти все лепешки.

— Я не об этом, — засмеялся он, — и ты это знаешь. Мир выглядит в тысячу раз ярче, и я чувствую себя в тысячу раз легче.

— Так и есть, Мак! Нелегко быть судьей целого мира. — Улыбка Папы убедила Мака, что новая тема вполне безопасна.

— Или судить тебя, — прибавил он. — У меня в голове был такой кавардак… Я совершенно не понимал, кто ты в моей жизни.

— Нет-нет, Мак, у нас с тобой были и чудесные моменты. Так что не надо сгущать краски.

— Но мне всегда казалось, что Иисус лучше тебя. Он выглядел таким милосердным, а ты…

— Такой злобной? Печально, не правда ли? Он пришел показать людям, кто я, а большинство поверило, что это он сам и есть. Они до сих пор воспринимают нас как хорошего полицейского и плохого полицейского. Когда они хотят, чтобы другие делали то, что им кажется правильным, им нужен суровый Бог. Когда они ищут прощения, они прибегают к Иисусу.

— Совершенно верно, — произнес Мак, воздев указательный палец.

— Но мы все были в нем. Он в точности выражал мое сердце. Я люблю тебя и приглашаю любить меня.

— Но почему меня? В смысле, почему Макензи Аллена Филлипса? Почему ты любишь такого растяпу и неудачника? После всего, что я чувствовал к тебе в глубине души, после всех высказанных мною обвинений почему ты вообще берешь на себя труд до меня достучаться?

— Потому что это любовь, — ответила Папа, — Помни, Мак, я не задаюсь вопросом, что ты сделаешь, какой выбор предпочтешь. Я уже это знаю. Давай предположим, к примеру, что я пытаюсь научить тебя не прятаться во лжи. Разумеется, только теоретически, — она подмигнула, — И предположим, я знаю, что тебе необходимо будет пережить сорок семь различных событий и ситуаций, прежде чем ты действительно меня услышишь, то есть прежде чем ты услышишь меня достаточно явственно, чтобы согласиться со мной и измениться. Поэтому, когда в первый раз ты не слышишь меня, я вовсе не злюсь и не огорчаюсь, я в предвкушении. Ведь осталось всего сорок шесть попыток. И этот первый раз является кирпичиком, который ляжет в основание моста, ведущего к исцелению, по которому в один прекрасный день, например сегодня, ты пройдешь.

— Ну вот, теперь я чувствую себя виноватым, — признался он.

— Не забудь рассказать, как это у тебя получается, — хихикнула Папа. — Честное слово, — Макензи, все это делается не для того, чтобы ты ощущал себя виноватым. Чувство вины не поможет тебе обрести свободу во мне. В лучшем случае оно заставит упорнее искать утешения в какой-нибудь концепции снаружи. А я пребываю внутри.

— Но то, что ты сказала… Насчет того, чтобы прятаться во лжи. Полагаю, так или иначе я занимаюсь этим всю свою жизнь.

— Милый, ты же из выживших. Здесь нечего стыдиться. Твой отец ужасно обидел тебя. Жизнь обидела тебя. Ложь самое естественное убежище, куда бросается выживший. Она дает ощущение защищенности, это место, где каждый зависит только от себя самого. Однако местечко темное, правда?