Читаем без скачивания Путешествие вокруг света - Георг Форстер

11-го было ясно; воздух предвещал хороший день. Все об этом мечтали, ибо со времени прибытия в бухту Даски из-за сырой погоды еще не имели возможности просушить паруса и выстирать белье. Воспользоваться шлюпкой мы не могли и потому попросили перевезти нас для сбора коллекций в бухту, где мы встретили первую индейскую лодку и издалека увидели водопад, по которому эта бухта была названа Каскейд-Коув (бухточкой Водопада). С расстояния в полторы английские мили этот водопад не производит особого впечатления, тем более что находится он очень высоко. От бухты нам пришлось взбираться в гору на добрых 600 футов, чтобы его увидеть. Зато там вид открывается великолепный. Прежде всего видишь столб чистой воды шириной 24—30 футов, низвергающийся в бешеном неистовстве с отвесной скалы высотой около 300 футов. На четверти этой высоты вода встречает выступ скалы, которая далее становится несколько покатой, и оттуда падает прозрачной водяной стеной около 75 футов шириной. Разбиваясь, вода начинает пениться и с огромной скоростью падает в прекрасный бассейн внизу, футов 180 в окружности. С трех сторон он окружен довольно отвесными каменными стенами, с четвертой — масса беспорядочно нагроможденных друг на друга камней. Вода пробивается между ними дальше и, пенясь, низвергается по склону горы в море. Более чем на 300 футов в окружности воздух полон водяной пыли и пара, возникающих от сильного падения; он был настолько сырой, что наша одежда за несколько минут промокла, как будто мы попали под сильнейший дождь. Это, однако, ничуть не помешало нам полюбоваться прекрасным зрелищем с разных сторон. Под конец мы поднялись на самый высокий камень перед бассейном. Когда смотришь отсюда, в испарениях каскада видна великолепная радуга; при высоком полуденном солнце она была совершенно круглая и как будто на­ходилась под нами. Водяная пыль тоже была окрашена в призматические цвета[181], но в обратном порядке. Слева от нас возвышались крутые бурые скалы, с вершин их свисали ветви кустов и деревьев. Справа виднелось нагромождение больших камней, созданное, судя по всему, мощью низвергающейся с гор воды; над ним возвышалась гряда сравнительно пологих скал высотой футов 150; на ней стояла высокая отвесная скала высотой 75 футов, покрытая зеленью и кустарником. Еще дальше вправо видны были группы разрушенных скал, разнообразно окрашенных всеми оттенками растущих там мха, папоротника, травы и всевозможных цветов; протекавший там ручей с обеих сторон обрамлен был деревьями высотой футов 40, которые прикрывали его от лучей солнца. Грохот водопада был настолько силен и так мощно отражался от ближних скал, что не было слышно никаких других звуков. Видимо, поэтому и птицы держались отсюда на отдалении, но немного в стороне уже звучали пронзительные голоса дроздов, чарующее пение пищух и прочих птиц, дополняя красоту этого дикого романтического уголка. Обернувшись к водопаду спиной, мы увидели внизу широкий залив, усеянный небольшими лесистыми островками, а за ним по одну сторону — покрытые снегом горы до облаков, по другую — простиравшийся до горизонта бескрайний океан. Этот вид был столь величествен и прекрасен, что не хватает слов достойно описать его; разве что искусная кисть господина Ходжса, художника, посланного с нами в это плавание, могла похоже все это воспроизвести. Произведения этого художника делают честь его таланту и вкусу, равно как вкусу и выбору его покровителей.

Вдосталь насладившись этим роскошным зрелищем, мы обратили внимание на цветы, оживлявшие землю, и на птиц, весело щебетавших вокруг. С тех пор как мы прибыли в эту бухту, еще не было столь богатых и великолепных находок из области растительного и животного царства. Вероятно, потому, что место это было укрыто от ветра, а лучи солнца отражались от скал, климат здесь был более мягкий, почва же отнюдь не лучше, чем в других местах вокруг бухты; хорошая, плодородная земля. Скалы и камни вокруг водопада состояли отчасти из гранита (Saxum), отчасти из желтоватого талькового слоистого аргиллита, распространенного по всей Новой Зеландии.

Вечером, чрезвычайно довольные сделанными открытиями, мы вернулись на корабль. Там нам рассказали про семейство индейцев, которых мы видели утром в каноэ. Они были в торжественных нарядах и очень осторожно приближались к судну. Капитан Кук вышел в шлюпке им навстречу, но уговорить их подняться на борт не смог и предоставил им самим решать, что делать. Они решили вскоре войти в маленькую бухту неподалеку от нашей, там высадились на берег против корабля так близко, что можно было их слышать и переговариваться с ними. Капитан велел играть на флейте и волынке и бить в барабан, но и это не могло привлечь их на борт судна; похоже, дудки, а тем более барабан не особенно их интересовали. Тогда несколько офицеров и матросов сами отправились к ним на шлюпке. Дикари встретили их радушно, но все попытки объясниться знаками ни к чему не привели, ни те, ни другие не могли друг друга понять. Девушка поначалу проявила особую склонность к одному молодому матросу, которого, судя по ее поведению, приняла за лицо своего пола. Неизвестно, допустил ли он какую-то вольность или дал ей другой повод для неудовольствия, но потом она вдруг перестала подпускать его к себе.

Ко времени нашего возвращения индейцы все еще оставались там же, неподалеку от корабля, поэтому мы тоже отправились к ним на берег.

Мужчина пригласил нас сесть рядом и несколько раз показал на наши шлюпки, курсировавшие между кораблем и берегом, как будто хотел получить одну из них. Поскольку удовлетворить такую просьбу все равно было невозможно, мы не стали особенно уточнять смысл этого жеста. Спустя некоторое время они развели костер шагах в ста от места, где мы брали воду, и стали готовить на ужин рыбу. Они оставались здесь всю ночь, и нам это показалось приятным признаком того, что они испытывают к нам полное доверие. Несколько офицеров, которые собирались завтра пойти на охоту, отправились еще с вечера в маленькой лодке на северную сторону залива, чтобы, переночевав там, уже с рассветом оказаться на месте.

На другое утро капитан Кук приказал снарядить шлюпку и вместе с моим отцом поехал в глубь залива, чтобы нанести на план тамошние скалы и острова. На юго-восточной стороне одного из островов, близ которого мы вначале стали на якорь и который поэтому назвали Якорным островом, они нашли небольшую славную бухту, а в ней приятный ручей и возле него высадились, чтобы вторично позавтракать несколькими захваченными с собой крабами. В честь этого бухта была названа Ланчн-Коув (бухточка Завтрака). Подкрепившись немного, они продолжили свой путь к самым отдаленным островам, увидели там на скалах много тюленей, четырнадцать штук подстрелили и привезли на борт. Нетрудно было добыть и гораздо больше, поскольку из-за прилива они повылезали на все скалы. Тюлени здесь все относились к разновидности, называемой морской котик[182]; впервые их нашел и описал профессор Стеллер на острове Беринга близ Камчатки[183]. Следовательно, их можно встретить как в Северном, так и в Южном полушариях земли. Часто они попадаются у южной оконечности Америки и Африки, близ Новой Зеландии и Вандименовой земли. Единственное различие между теми, которых мы видели в бухте Даски, и теми, что водятся у Камчатки, состоит в их величине; здешние поменьше. Мы могли убедиться, насколько они приспособлены к суровой жизни; многие тяжелораненые убежали в море, хотя и потеряли столько крови, что ею окрашены были скалы и вода. Мясо этих животных почти совершенно черное и в пищу не употребляется. Зато можно есть сердце и печень. Первое при большом аппетите и некотором воображении можно принять за говядину, а печень на вкус совершенно напоминает телячий ливер. Только прежде чем их варить, надо тщательно удалить весь жир, иначе они невыносимо отдают ворванью. Капитан и жир употребил в дело, приказав сварить из него запас масла для ламп; шкуры он тоже велел сохранить, чтобы потом использовать для изготовления такелажа.