Читаем без скачивания Пилот вне закона - Александр Зорич

Я спокойно допил какао, похрустел протеиновым батончиком и покинул заведение, задав напоследок вопрос:

— Знаете первые симптомы лучевой болезни? Хочется жрать, спать и кажется, что мало платят. Вот то-то и оно, мы все тяжело больны.

Из бара я направил стопы в техническую зону, царство Кевина Михальского. Я жаждал проверить свой «Хаген», так как в последнем вылете обнаружились проблемы с охлаждением тангажных дюз.

Цех обрушился на меня, как рояль на голову с десятого этажа. В огромном подземном комплексе носились такие децибелы, что воздух казался плотным, доступным разрезанию и подвеске топора. Дело именно в адском грохоте и вое, а вовсе не в вонище сварки, горелой графитовой смазки, жженого металла, топливных сборок и чего-то еще, необъяснимо внечеловеческого.

Я миновал магнитную полосу конвейера, испытав смесь страха и восторга. Восторг от зрелища слаженной работы сборочных автоматов, монтировавших плоскости на катамаранных центропланах череды «Соколов». Страх от исполинских размеров, а также абсолютной точности механизма. Микронной, нечеловеческой. В душе шевельнулся атавистический ужас перед бунтом машин.

На опоре конвейера висел шильдик «DiR Ingeniero». Вот откуда Иеремия выкопал сей агрегат, совсем немаленький? Да еще производства своих ближайших конкурентов? Неужто так же, как и истребители, через разгильдяйский Большой Муром?

Кто, кто, скажите на милость, покрывает грузоперевозки таких масштабов?! В каких заоблачных высях власти он парит?! Ведь это стратегическое оборудование ценой в десять чемоданов терро! Его невозможно украсть, а тем более купить! Сборочные линии флуггеров состоят на мобилизационном учете, то есть их даже изготовить можно только с очень серьезного разрешения! Не то что продать!

Пылая праведным гневом, я добрался до ремзоны. Полюбовался на свой «Хаген». Отловил техника с ответственным выражением лица.

— Ну что? — задал я емкий вопрос и кивнул на флуггер.

— А, Румянцев… — буркнул техник. — Завтра забирай свою птичку, заколебались уже с вашим мелким ремонтом!

— В чем там проблема, не поделишься?

— Контур циркуляции хладагента засрался. Выковыряли трубку, почистили, всего делов. А то ты написал в формуляре такую панику, будто все, кранты машинке. Спокойнее надо, спокойнее!

— Теперь порядок? — спросил я.

— Теперь порядок, — подтвердил техник.

— Слушай, а где Михальский?

— На хрена он тебе?

Я ответил выразительным взглядом.

— Ой, ладно, великий секрет, тоже мне! Вон там Михальский. Нервы лечит, ха-ха-ха! — Техник заржал и ткнул грязным пальцем в сторону двери в переборке.

Я добрался до кабинета старшего смены. Прямо на столе, заваленном техдокументацией, стояла бутыль мрачных размеров с чем-то прозрачным и очень алкогольным внутри.

С одной стороны, окруженный тремя работающими планшетами, сидел брат Кевин. Пьяный в хлам, голый по пояс.

Спиной к двери на краешке стола — Салман дель Пино в экспрессивной позе и тоже топлес. (Кстати, кто-то меня уверял — Сантуш, Тосанен, Фурдик? — что старинное русское слово «топлес» является заимствованием из малопопулярного языка «бритиш инглиш»; чушь, мне кажется.)

Сперва я решил, что Салман собирается Михальского ударить, что в его случае было синонимом слову «убить». Одной рукой он держал собутыльника за затылок, а вторую отвел назад, сформировав чудовищный, гиреобразный кулак. Я невольно зажмурился.

«Вот так и пишут потом в тремезианских газетах, — пронеслось в голове. — „После совместного распития спиртных напитков“…»

Но нет, пронесло. Это Салман занимался жизненными наставлениями.

— …от так! Тому кастетом в рыло, лицо просто в хлам! Залетаем к борзому в каюту: гони бабки, сука! Он чо-то «мэ-мэ-мэ», я тогда вот так его за репу, показываю кулак: ну чо, говорю, заколачивать? Сра-а-азу бабки нашлись, едрена панорама! Без всяких паяльников, иголок под ногти и молотков по коленям!

— Г-хэм, — кашлянул я, чтобы, не дай Бог, не напугать Салмана. Тот обернулся.

— Румянцев, ты?

— Я, я. Если в каюту залетит такой орел, блин, любой бабки найдет, без всяких там паяльников! — честно признался ваш покорный слуга, потому что Пино даже со спины чертовски внушал. Не человек! Утес! — Какие ты ужасы рассказываешь!

— За штуку терро и не такое делали, я отвечу, — сказал он и слез со стола, причем на груди обнаружился шрам от ключицы до пояса в ладонь шириной. Уродливая полоса змеилась, уходя под штанину. Вообще неясно, как можно так покалечить человека, чтобы он не умер!

— Пить будешь? — спросил Михальский. — У нас тут спиртик.

— Да? А ничего, что Блад пить запретил? Уж тебе точно не стоит! Полный ангар техники! Как работать будешь? — поинтересовался я, скептически сощуриваясь.

Но за стол сел и стакан взял.

— От работы кони дохнут, — сообщил Кевин. — Ну что ты как пионер? Третьим будешь?

Я кивнул, мысленно ощупал свои карманы и убедился, что пачка детоксина на месте.

Просто удивительно! Все эти европейцы, южноамериканцы и даже некоторые североамериканцы работать умеют, как роботы. Воевать, кстати, тоже. А чуть что «сверх контракта», так сразу ломаются и пить начинают пострашнее русских. Типа потом хоть трава не расти и все такое.

Пока Михальский наполнял стаканы, я думал про пьянство и рассматривал украшение на груди Салмана, который уселся напротив.

— Что, нравится? — спросил он. — Это мне память о Бартеле Два!

— Офигеть! Лучше любой татуировки. Но позволь, что за Бартель Два? Вот и Док давеча рассказывал, а я не в курсе, — сказал ваш покорный слуга. — То есть я знаю, что это такая система в сфере ОН, почти на границе Тремезианского пояса. Ну… официально не заселена…

— Иди ты в жопу, «не заселена»! — отрезал Салман. — Выпьем за Бартель!

Мы выпили.

— И все же? — поинтересовался я, отдышавшись; чистый спирт — штука суровая!

— Вот я тебя не понимаю, Румянцев! Вроде нормальный мужик, а разговариваешь, как институтка! «И все же», «но позволь», «давеча», ты еще «отнюдь» скажи!

— Брат, ты в авторитете, так что, если не в падлу, забазарь тему за Бартель Два, а то я как баклан, ни хрена по тому делу не втыкаю. Обидно и не по понятиям — пацаны-то шарят! — пробасил я и карикатурно растопырил пальцы, каковой жест в среде пиратов обозначал серьезность намерений. — Так лучше?

— Хы-хы! Отнюдь, мля! Втыкать — значит «понимать». Что ты можешь понимать, если ничего не знаешь? Ладно, слушай! Кевин, заткнись и наливай! — потребовал Салман, хотя Михальский заговорить даже не пытался. Он вообще потихоньку отъезжал в лучшую реальность — сказывался предыдущий стакан.

История оказалась интересная, а лучше сказать — жуткая!

Салман дель Пино был майором осназа, а конкретно осназа флотской разведки подчинения Главного Штаба ВКС, а это очень серьезно. Там числилось несколько именных дивизий без номеров. Я помнил две: «Судоплатов» и «Скорцени».

На Бартеле 2–4 (четвертая планета системы Бартель II) располагался сверхсекретный испытательный полигон ЮАД. Как его назвал Пино, «Периметр Чавеса». Я о таком не слышал. Неудивительно: таких тайных мест у нас в Сфере Великорасы немало, а я птица, летающая слишком низко, чтобы быть в курсе.

Периметр Чавеса располагал охраной, табуном ученых, обслуживающего персонала, рабочих и прочая. Были там свои лаборатории и даже полноценный завод. Штат больше двух тысяч человек — жирный такой периметр.

— Чем они занимались, не спрашивай. Не сказали даже нам, — пояснил Пино вполне очевидную вещь. — Что-то темное. Ходили слухи, что в периметре исследовали технологии чужих, потому и так далеко от метрополии. Чтобы, если что, сразу концы в воду.

Сперва все было нормально: аналитики анализировали, обслуга обслуживала. В один не самый прекрасный день по Х-связи доложили, что в районе планеты терпит бедствие конкордианский фрегат. Маленький, номерной. Просили указаний: что делать? С Земли рявкнули, чтобы ничего не делали, кроме усиления маскировочных мероприятий.

А потом все.

То есть — совсем все. Периметр на связь больше не выходил. Запросили клонов как бы невзначай: а что там с вашим фрегатом номер такой-то? Клоны говорят, что связь потеряна.

Паника? Паника! И все основания для нее. Салману приказали выдвигаться с ротой осназа.

Задача простая: в двадцать четыре часа разведать обстановку. При любой нештатной ситуации применять оружие, провести эвакуацию матчасти, документации и персонала. Самое главное: секретность.

Ради ее соблюдения разрешается провести санацию периметра, уничтожать не подлежащие эвакуации матчасть и документацию. Если через двадцать четыре часа не будет доклада об успешном выполнении, к планете выдвигается линкор и проводит санацию периметра с орбиты посредством штатного вооружения.