Читаем без скачивания Война в Кедровой долине - Луис Ламур

- О, я буду, буду расти!

И она убежала вприпрыжку.

Некоторое время Килкенни стоял, положив руки на луку седла. Потом поставил ногу в стремя и перекинул другую через круп лошади..

- Да, Лэнс Килкенни, такого ты не ожидал! Чтобы у тебя спрашивали разрешения выйти замуж! Теперь осталось только побывать посаженым отцом!

Он направил лошадь по тропе. Люди умирали. Люди строили себе дома. Вот теперь Салли и Барт собираются пожениться. Такая это страна, такие здесь люди. У них хватает сил жить здесь, вынося все невзгоды. У них простые вкусы и простые добродетели, но именно они являются становым хребтом этой страны, а не столичные говоруны, гордившиеся своим красноречием.

Серая лошадка, на которой он ехал, ступала легко и уверенно. Он шепотом разговаривал с ней, и она дергала ухом, прислушиваясь. Это была хорошая лошадь, спокойная, с ровным шагом.

Килкенни подъехал к Седару в темноте, озаряемый лишь звездами в небе, и вдруг натянул поводья, почувствовав что-то недоброе. Серая лошадка прижала уши и раздула ноздри, принюхиваясь. В воздухе пахло дымом, тревогой и неблагополучием. Он глядел вниз, на город, но видел только смутные силуэты ни одного освещенного окна. Что-то изменилось, что-то было не так.

Килкенни шагом пустил лошадь вперед, придерживаясь пыльных и песчаных участков дороги, чтобы производить меньше шума. Черные тени зданий приблизились, усилился запах дыма.

"Мекка" исчезла! На ее месте виднелась груда обугленных бревен.

Что произошло? Несчастный случай? Нет... что-то другое. За дверями и окнами домов Килкенни ощущал напряженность и движение. Город лишь притворялся спящим.

Держась в тени конюшни, Килкенни двинулся вперед. Из лавки Лезерса падал слабый свет, но в "Хрустальном дворце" было темно. Старательно придерживаясь самой густой тени, он подошел к задней двери "Дворца", оставив лошадь под деревьями у заброшенного соседнего дома.

Он уже собирался выйти из тени деревьев, когда какое-то движение заставило его замереть на месте.

Впереди, не замечая его, двигался рослый человек. Вот он остановился, и Килкенни узнал его. Кэйн Брокмэн!

Следя за ним, Килкенни невольно восхищался его невероятной бесшумностью. Кэйн подошел к двери, поработал над замком и скрылся внутри!

Килкенни одним бесшумным рывком пересек оставшееся пространство и скользнул в дверь следом за Брокмэном. Оказавшись внутри, он прижался к стене - не хочется быть мишенью, если тот начнет стрелять.

Килкенни слышал впереди шаги великана и на цыпочках шел за ним.

Что здесь нужно Брокмэну? Неужто он пришел за Ритой? А может, он надеется застать здесь его, Килкенни? Захватить врасплох?

Килкенни прошел по коридору, закрыл за собой дверь и потерял Брокмэна в кромешной темноте. Вдруг впереди приоткрылась дверь и мелькнул свет свечи. Там стояла Рита в костюме для верховой езды.

- Это ты, Лэнс? Это я тебя только что слышала?

- Нет, не меня, - громко ответил Килкенни. - Это Кэйн Брокмэн. Он здесь.

От темноты отделилась тень, и Кэйн Брокмэн сказал:

- Да уж, будьте уверены.

Кэйн подошел к ним, лавируя между карточных столов, и остановился футах в пятнадцати. На всех окнах были спущены тяжелые занавеси, не пропускавшие наружу ни лучика света. Зала освещалась лишь пламенем единственной свечи. Проживи Лэнс Килкенни еще хоть тысячу лет, он никогда не сможет забыть этого мгновения.

Перед ним стоял Брокмэн - огромный, зловещий, неуязвимый.

Большая прямоугольная зала вся была заставлена столами и стульями, кроме бара и площадки для танцев, на которой они сейчас встретились. Взгляд Килкенни отметил медные пепельницы, упавшие карты, разбросанные фишки для покера, окурки и стаканы, дожидавшиеся утренней уборки.

С трех сторон над залой нависал балкон с занавешенными ложами.

И мерцала лишь одна высокая свеча. И стояла Рита, с собранными на затылке черными волосами и огромными бездонными глазами.

А прямо перед ним - Кэйн Брокмэн: черная шляпа сдвинута на затылок, бычья шея едва выступает из могучих плеч, из-под расстегнутой клетчатой рубашки видна волосатая грудь, бедра перекрещены оружейными ремнями, за которые он заткнул большие пальцы рук над самыми рукоятками револьверов.

Его небритое широкое лицо масляно поблескивало. Он стоял, широко расставив ноги в сапогах, которые казались непропорционально маленькими для такого великана.

- Все в порядке, - сказал он. - Я здесь, Килкенни.

Килкенни медленно, глубоко вздохнул. Его захлестнула странная волна что-то вроде безнадежности. Он должен убить этого человека. Он мог его убить и знал это. Но зачем?

Кэйв Брокмэн пришел убить его, потому что таков был его кодекс чести, потому что оборвался один из его якорей - брат Эйбел.

В этот миг Килкенни увидел Кэйна Брокмэна в новом для себя свете. Большой, простой мужчина, доверчиво следовавший за своим братом по темным дорожкам жизни. Но вот эта последняя связь оборвалась, и он стоит перед ним - одинокий, потерянный, без цели в жизни, без будущего. Он ни к чему не стремится - кроме как убить Килкенни.

Килкенни тихо заговорил:

- Кэйн, я не буду с тобой стреляться. Я не собираюсь тебя убивать. Кэйн, я не вижу в этом никакого смысла, просто чушь какая-то.

- Что ты хочешь сказать? - нахмурился Брокмэн. Это было ему непонятно. Он слишком хорошо знал Килкенни, чтобы предположить, что тот струсил.

- Не хочу я тебя убивать, Кэйн. Ты хороший мужик, ты мне просто нравишься. Вы с братом связались в Техасе с шайкой подлецов и из-за этого попали в заварушку со стрельбой. Ты нападал, мне приходилось драться. Но я не хотел этого и сейчас не хочу. Кейн, у меня есть долг перед теми людьми, что живут в горах. Я должен драться за них. Они хорошие, честные люди, которые хотят что-то построить в своей жизни. Если я убиваю, то ради этой цели. И если мне суждено умереть, я предпочитаю погибнуть за них и их землю. А стреляясь с тобой, я не выигрываю ничего, и ты тоже. Ну, убьешь ты меня? Что тогда?

Кэйн озадаченно молчал.

- Ну, тогда я вернусь в Техас.

- А потом?

- Наверное, наймусь куда-нибудь в ковбои.

- Допустим. А может, тебе встретятся какие-нибудь старые дружки и предложат угнать скот или ограбить дилижанс. И ты загремишь так же, как Сэм Басс. Ты хороший парень, Кэйн, и я не стану с тобой стреляться. А у тебя не хватит совести стрелять в того, кто не нападает. В тебе слишком много доброго, чтобы жить так, как ты жил, и умереть так, как тебе пришлось бы от пули или петли.

Кэйн Брокмэн смотрел на него в упор в мерцающем свете свечи. Килкенни ждал. Первый раз в жизни он боялся - боялся, что его слова прошли мимо и сейчас великан схватится за револьвер. Он искренне не хотел убивать Кэйна, но если тот начнет стрелять, инстинкт самосохранения заставит его тоже взяться за оружие.

Вдруг Кэйн поднял руку к лицу и потер щетинистый подбородок:

- Ну дела... будь я проклят на веки вечные!

Он неловко повернулся и прошел мимо Риты к дверям. Нащупав ручку, открыл дверь и вышел.

Они слышали его шаги по гравию; он остановился, постоял и снова медленно зашагал в темноту.

Глава 19

Килкенни переступил с ноги на ногу и вытер со лба испарину. Рита, облегченно вздохнув, поспешила к нему через залу.

- О, Лэнс! Это было замечательно! Замечательно!

- Это было ужасно, - ответил он. - Просто кошмар! Врагу не пожелаю таких экспериментов. - Он огляделся. - Рита, а где же Бриго?

- Он в моей комнате, Лэнс. Я как раз хотела тебе это сказать, но тут появился Брокмэн. Бриго ранен, и довольно сильно.

- Ранен? - Это казалось невероятным. - Каким образом?

- Малыш послал за мной своих бандитов, Данна и Рейвица. Бриго встретил их вот на том месте, где стоишь ты, и они устроили перестрелку. Он убил обоих, но и сам был ранен... получил три пули.

- Да что тут вообще произошло? "Мекка" сгорела...

- Это случилось еще до прихода Данна и Рейвица. В "Мекке" гуляли какие-то горняки. Один из них поспорил с кем-то из людей Хейла по поводу вашего матча с Тернером и об отношении к поселенцам. Этот горняк высказал все, что думает о Хейле, и стрелок Хейла выхватил револьвер. Тогда горняк ударил его бутылкой, и пошло... Горняки против команды Хейла. О, Лэнс, это было ужасно! Столько крови!

Некоторые из людей Хейла прониклись к тебе и к вашему делу такой симпатией, что ушли из салуна. Горняков было гораздо больше, и они вытеснили противников из "Мекки", но в это время кто-то опрокинул лампу, и начался пожар.

Драка продолжалась на улице, но никто не стрелял. Все просто махали кулаками, и, пока они разбирались друг с другом, "Мекка" сгорела дотла. Горняки залезли в свои фургоны и отправились к себе в Силвер-Сити.

Следующие несколько часов стояла тишина, как в морге. Никто не осмеливался носа высунуть. На улице валялось битое стекло, разбитые стулья, клочья ткани. Но до появления Данна и Рейвица все было тихо.

- А Малыша ты видела?