Читаем без скачивания Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин

Ферязь никак не может считаться одеждой, предназначенной исключительно для повседневной носки. Она выглядит в лучшем случае чуть менее пышной, нежели охабень. Но ее также могли сшить из парчи, из шелка с золотой или серебряной вышивкой, из бархата, а потом еще и подбить собольим мехом. Да и пуговицы на праздничной ферязи по дороговизне ничем не уступали оформлению охабней.

Выходит, богатство верхней одежды еще не признак его принадлежности «городовому платью». Видимо, дело все-таки в типе одежды, а не в богатстве или бедности ее оформления.

К польской и малороссийской моде ферязь имеет прямое отношение. Там ее охотно носили. Как, впрочем, и длиннополый кафтан: поляки того времени предпочитали длиннополые кафтаны короткополым (а их-то как раз отнесли к числу запрещенной одежды). Но русские и без того исстари носили столь же длинную одежду, в частности, те же ферязи. Нельзя сказать, что ферязи заимствованы у западных соседей.

В чем же тут дело? Зачем понадобилось утеснять охабни и чекмени ради ферязи и длиннополого кафтана?

Стоит обратить внимание на то, кому именно адресована «реформа», а кто от нее избавлен. Указ четко называет чины, к которым обращается государь: стольники, стряпчие, дворяне московские, дьяки, жильцы и «всяких чинов служилые люди» — то есть и те служилые люди, кто стоит в иерархии государева двора ниже дьяков и жильцов. Стольников, стряпчих и дворян московских — многие сотни. Они составляют среднюю часть служилой иерархии московской. В переводе на служебные ранги Российской империи это высшие офицерские чины, но еще не генеральские. Это не верхушка двора. На высшем ярусе — «думные чины», коих всего четыре: думные дьяки, думные дворяне, окольничие и бояре. К ним добавляется несколько важнейших «дворовых» чинов — ключевых должностей в дворцовом хозяйстве. Таковы, например, чины конюшего, оружничего, казначея, дворецкого. Всего несколько десятков человек, общее количество которых может колебаться в широких пределах. Как правило, это богатейшие светские землевладельцы страны — помимо самого государя. Следует отметить: их реформа не касается.

А для всех остальных она подается как подарок, как избавление от больших убытков.

Но какие «убытки» могут понести служилые люди среднего звена «дворовой» иерархии, если им придется, вернувшись с дальней службы в Москву, поменять ферязь на охабень? Что из них удобнее, что менее сковывает движения — большой вопрос. Русские люди любили щеголять и в том, и в другом. А уж чекмень, кажется, удобнее и охабня, и ферязи, недаром его еще очень долго носили казаки… Но чекмень-то как раз отменили вчистую!

Кажется, один ответ объясняет всё. Если прежде на «городовых» и «полковых» службах требовали носить одно платье (ту же ферязь или кафтан), а в Москве другое (тот же охабень как своего рода «придворный мундир»[140]), то у служильцев среднего слоя на такую «перемену» могло элементарно не хватать денег. Особенно если учесть, что еще не закончилась тяжелая, разорительная Русско-турецкая война. Из сотен стольников, стряпчих, московских дворян далеко не все — состоятельные вотчинники. Есть люди и победнее. Им этот охабень поперек горла: ну чем плохи ферязь или кафтан, без которых точно не обойдешься, ибо это одежда военная, походная, армейская, и почему нужен сверх того еще и охабень? Для них подобный расход — сущее разорение. Военная же одежда для холодных сезонов по необходимости не должна быть ни слишком короткой (ноги мерзнут), ни слишком длинной (полы волочатся по грязи, набирают влаги и тяжелеют).

Ну а для высшего слоя, для служилой аристократии, подобные траты, очевидно, не выглядели столь уж тяжелыми. Для них отмены требования носить охабни не последовало.

В итоге приходится сделать вывод о весьма скромном и весьма прагматичном назначении реформы. Федор Алексеевич желал всего-навсего привести одежду членов высшей служилой корпорации — государева двора — к единообразию. Просто-напросто унифицировать ее. Изо всех видов одежды, применявшейся тогда на службе, представителям наиболее бедных и средних слоев московских дворовых служильцев позволили носить только «военизированные» виды — ферязь, длиннополый кафтан; ничего сверх того от них более не требовали. А в целях достижения единообразия охабни велели не носить и тем из них, кто мог их приобрести. Из тех же соображений унификации выбросили из быта чекмени и короткополые кафтаны: если уж все носят ферязи с длиннополыми кафтанами, так все! Богачам оставалось пошить… дорогие парадные ферязи из парчи и бархата.

Выходит… охабень стал своего рода привилегией. Высшим чинам государева двора царь не запрещал носить охабни. Вот и получается, что отсутствие подобного запрета означало для них, с одной стороны, дополнительную финансовую нагрузку, а с другой — создание законодательно закрепленных различий между влиятельной служилой аристократией, «сливками» двора, и всеми прочими. Охабни — для тех, кто составляет самую верхушку военно-служилого класса, высший его эшелон, а ферязь — для тех, кто туда не попал и, возможно, никогда не попадет.

Никакой идеологии! Сплошная прагматика.

Тот же историк С.М. Шамин, резюмируя смысл и результаты реформы, пишет: «Федор Алексеевич не вводил в Россию ни польской, ни какой-то другой европейской одежды»[141]. Так и есть, можно лишь согласиться.

Далее: «Он просто запретил ношение традиционного парадного костюма, заменив его служилым платьем. В таком одеянии к моменту издания указа ходили уже многие представители московской знати». Не совсем точно: запрет касался не всех. Просто служильцы, для которых дороговато было носить то одно, то другое в разное время, оказались избавлены от лишней финансовой тяготы.

Далее: «Служилое одеяние по необходимости должно было как можно меньше сковывать движения человека. Это и предопределяло его меньшую длину. В угоду ревнителям традиций указ запрещал носить и "постыдно" короткие костюмы. Между "ретроградски" длинными охабнями и вызывающе короткими чекменями служилые люди (за исключением случаев парадных государственных церемоний, для участия в которых были необходимы ферези строго регламентированного вида) могли теперь выбирать наиболее приемлемый для себя крой одежды. Кроме того, под ферезью зачастую носили короткий, иногда выше колен, кафтан. По окончании дворцовых церемоний ферезь можно было расстегнуть и закинуть за спину, как плащ. Это существенно меняло внешний вид человека». Как солдат, отслуживший два года срочной службы в среднеевропейских широтах, автор этих строк хотел бы поставить под сомнение изложенные выше умозаключения. Ох, как худо поздней осенью, когда шинелька коротковата! Ох, как неприятно ранней весной, когда холодный ветер бьет по ногам, а шинелишка их не закрывает! Ох, как странно думать, что длинные или широкие полы как-то могли «сковывать движения» или давать дополнительную свободу. Как они могут влиять на движения рук, когда полы одежды касаются ног?! А ногам никакие полы двигаться не мешают. И, разумеется, совсем никакого значения эта длиннополость или короткополость не могла иметь для кавалерии — очень, знаете ли, трудно «сковать движения» ног, когда они пребывают на боках лошади справа и слева от седла… А подавляющее большинство наших дворян служили именно в конном строю. Зато бесконечные осенне-весенние грязи подсказывали воздержаться от слишком уж длинных одежд: чай, не чистенькие полы государева дворца ими мести!