Читаем без скачивания День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии - Модест Колеров

В 1997 году Миссия УВКБ ООН в Грузии открыла свой офис в Цхинвале. Сотрудничество властей Южной Осетии по репатриации беженцев протекает наиболее плодотворно именно с этой организацией.

УВКБ ООН работает в партнерстве с другими международными организациями, которые часто выступали как подрядчики в строительных проектах УВКБ ООН.

Большую работу выполнял и Норвежский совет по беженцам (NRC), начавший свою деятельность в Южной Осетии также с 1997 года. В объем работы NRC входили такие мероприятия, как раздача детской одежды, снабжение дровами, строительство Молодежного центра, бани, проведение семинаров по обучению в школах правам человека, организационное обеспечение проектов по конфликтологии, программа проектов поддержки малого бизнеса, программы занятости для женщин, распределение затем произведенной продукции по другим семьям и категориям населения, лечебным учреждениям, ремонт коллективных центров проживания беженцев и т. д.

За период с 1997 года по настоящее время органами по вопросам миграции РЮО (Госкомитетом по делам национальностей и миграции, а ныне – Министерством по особым делам), УВКБ ООН, NRC и другими международными организациями оказана помощь в восстановлении сожженного и разрушенного жилья 1658 семьям беженцев и ВПЛ, в том числе: 443 семьям беженцев, 1162 семьям ВПЛ, 53 семьям погибших из категории особо необеспеченных. 452 семьям построены блочные дома, 1206 семьям розданы стандартные наборы стройматериалов. Комитет по делам миграции отметил при этом, что помощь оказывается международными организациями исходя из состава семьи на момент изгнания, не учитывается то, что многие семьи увеличились.

Еще одно новое поселение образовалось в селе Тбет Цхинвальского района. Управление Верховного комиссара по беженцам ООН построило здесь коттеджи для беженцев. Махар Гассиев, руководитель Комитета по делам миграции РЮО, рассказал, что УВКБ ООН начало строить эти дома в 1997 году. «Здесь не такая большая программа, как, например, в Косово, где в строящихся домах ставят все, от телефона и до раковины. Но здесь другая цель – пока вернуть людей в места прежнего проживания, а потом, когда они вернутся, поживут там уже месяца три, можно будет говорить о капитальных домах, о полном возмещении. Их задача была строго определенной. Даже электричество провела другая организация».

Элизбар Тедеев и Венера Маргиева, супруги из г. Телави, живут в коттедже, построенном для них УВКБ ООН в с. Тбет. Элизбар рассказывает: «Четыре года назад нам дали эти домики. Дом небольшой, но нас только двое. Есть крыша над головой, вот пристроили еще одно помещение, обрабатываем большой участок земли, поставили ульи, занимаемся пчеловодством. По правде говоря, эти дома не для нашего климата – стены толщиной в 20 см не для Кавказа. Зимой в них холодно и сыро. А утеплить их, отделать кирпичом или блоками для меня дорого.

Оставаться в Грузии после 1990 года уже было опасно. Собрали нас, осетин, и сказали: «Пойдите и скажите в Южной Осетии, что вам не нужна автономия, и чтобы тоннель закрыли». Стали нам угрожать. В общем, стало ясно, что нас не оставят в покое. Я хорошо работал, и жили мы неплохо. Хотели продать свой дом, купить жилье во Владикавказе и потом обменять его на Цхинвал. Долго пытались уговорить кого-нибудь на обмен во Владикавказе, готовы были отдать и дом в Кахетии, в с. Аргохе, и квартиру в Телави. Но все бежали из Грузии, на Севере не нашлось ни одного самого нищего грузина, кто захотел бы ехать в Грузию. Все равно мы решили не оставаться в Северной Осетии и приехали сюда.

В нашем доме в Аргохе сейчас никто не живет. Село было большое, 250 домов, это только осетины, там грузин никогда не было, сейчас осталось около 80 домов, очень много пустующих. В Ахметском районе было 15 осетинских сел. Кому нужно столько домов? К тому же они никак не продавались, грузины считали, что дома все равно достанутся им даром. Мать, которая жила в Аргохе, не захотела уезжать, не хотела оставлять своих покойников на кладбище, и вскоре умерла. Это было в разгар войны, мы не смогли туда приехать, неделю соседи ждали нас, а потом брат, который жил в горах, добрался туда и похоронил ее. Мать Венеры также умерла в одиночестве в Лагодехи.

Осетин из Кахетии всячески пытались выжить. Если осетинка привозила сыр или овощи на рынок, у нее отбирали – мол, это на нашей земле выросло. Также притесняли азербайджанцев – не продавали им «грузинский хлеб». Азербайджанцы покупали много хлеба, на большие семьи, а грузин бесило, что у них много детей. Когда в Телави узнали, что я собираюсь уехать, местные кистинцы несколько раз меня попросили не уезжать, я считался как бы авторитетным, и многие осетины на меня смотрели. Они говорили, что если я уеду, за мной потянутся и другие осетины, а там придет очередь и кистинцев, когда грузины закончат выселять осетин.

Дом в Аргохе был каменный, бельэтаж. Фрукты в саду стоили дороже, чем сам дом. В саду было 20 персиковых деревьев четырех сортов, четыре вида инжира, орешник, корольков целая роща, иногда до марта оставались плоды на дереве, не успевали их собрать. Хозяйство было большое.

В Цхинвале я разыскал грузинскую семью и пришел к ним договориться об обмене. Они отказались, рассчитывая, что скоро все успокоится. Мы остались на улице. Я сказал, что не пойду ни к кому квартирантом и попрошайкой, это было ниже моего достоинства – имея столько жилья, быть беженцем. Но пришлось терпеть, жили временно в чужом доме, потом четыре года назад нам дали этот домик».

До 1999 года УВКБ ООН активно занималось вопросами возвращения беженцев и восстановлением их домов в зоне грузино-осетинского конфликта. По требованию грузинского руководства УВКБ изменило свою программу деятельности и с этого года переключилось на возвращение осетинских беженцев в районы Грузии. Хотя, согласно Дагомысскому соглашению, внутренние районы Грузии не входят в зону грузино-осетинского конфликта, и восстановлением домов беженцев в них должны заниматься не международные организации, а местные органы власти.

Постепенно совместный Спецкомитет (ad hoc) СКК стал принимать заявления чисто декларативного характера. Возвращение же беженцев в Южную Осетию стало проходить в основном благодаря активным действиям юго-осетинской стороны СКК и руководства республики. Осетинской частью Спецкомитета за весь период с 1997 года по 2000-й в Знаурский район возвращено при помощи международных организаций более 400 грузинских семей, это около 70 % от общего количества лиц грузинской национальности, покинувших район во время грузино-осетинского конфликта. В самом Цхинвале вернули свои дома и квартиры более 50 грузинских семей. Им была оказана помощь со стороны местных администраций и международных организаций. В большинстве случаев грузинские беженцы не могут вернуться потому, что в их домах живут беженцы-осетины, которым не возвращают или не восстанавливают их сожженные дома.

Проблема заключалась еще и в несоответствии данных сторон о количестве грузинских беженцев. По установленному «Порядку возвращения…» грузинская сторона в 1999 году переслала списки грузин, покинувших Южную Осетию. Количество их превышало 6 тыс. человек, по данным председателя Комитета по делам миграции РЮО Б. Чочиева, республику покинуло не более 5 тысяч грузин, часть которых покинула Южную Осетию за несколько дней до начала агрессии. Согласно последним данным грузинского Министерства по делам и расселению беженцев, официально в Грузии и за ее пределами зарегистрированы 280 тысяч беженцев из Абхазии и около 20 тысяч беженцев из Южной Осетии, тогда как по переписи 1989 года в Южной Осетии всего проживало 28 тысяч грузин. Получается слишком натянутая цифра, учитывая, что все грузинское население в Цхинвальском, Знаурском и Ленингорском районах по-прежнему живет в своих домах. В 1997 году грузинская сторона называет цифру 5–6 тысяч беженцев-грузин, которые живут в Горийском районе. Как показала поименная проверка 5800 включенных в списки грузинских «беженцев», проведенная Комитетом по делам миграции, около 30 % из них никогда не проживали в Цхинвале, а многие числятся в списках по нескольку раз. На запросы, пересланные комитетом грузинской стороне на возвращение осетинских беженцев, ответы приходили не всегда, и к тому же часто без конкретного содержания. В них лишь указывалось, что домовладения заявителей заняты другими (конечно, грузинскими) квартиросъемщиками. В ответ на такое положение осетинские беженцы потребовали, чтобы осетинская сторона не рассматривала заявления грузин на возвращение до тех пор, пока не будут решены жилищные проблемы осетин в Грузии. Торможению процесса возвращения способствовали и заявления грузинских политиков, периодически звучавшие в СМИ. К примеру, И. Мачавариани, полномочный представитель президента Грузии по урегулированию грузино-осетинского конфликта, заявил: «Пока в регионе действуют законы самопровозглашенной РЮО, процесс возвращения туда грузинских беженцев не начнется». Таким образом, грузинская сторона пытается максимально политизировать этот процесс.