Читаем без скачивания Станция-призрак - Анна Калинкина

Возражать было бесполезно, поэтому Нюта пожала плечами, вышла из комендатуры и направилась обратно к жаровне и своему рюкзаку. «Странно, — размышляла она по дороге, — если меня и впрямь приняли за шпионку, почему не посадили под стражу до выяснения обстоятельств? Даже не обыскали и позволили свободно разгуливать по станции. Может, бритоголовый сам не уверен в моей опасности, просто по каким-то причинам не хочет отпускать на Беговую? Или, — похолодев, подумала она, — именно потому он и разрешил разгуливать, зная, что потом меня все равно убьют? Ведь без пропуска со станции никуда не деться, да и часовых на блокпостах наверняка предупредили…»

И тут Нюте снова полезли в голову самые абсурдные предположения. А что, если за ней действительно все время следили? Может, кто-то всерьез думал, что она обладает уникальными способностями? Кирилл обмолвился, что на Тушинской следить за ней поручили его отцу. А отец этот совершенно случайно оказался бывшим биологом. Затем ее решили переправить в центр — ну, предположим, для изучения. От все тех же вездесущих анархистов она краем уха слышала, что в некоторых местах метро существуют тайные лаборатории, где ученые исследуют людей с отклонениями, таких, как она. И сопровождать ее поручили Кириллу, который все время ходил за ней по пятам, не спуская глаз, хотя Нюта чувствовала, что порой раздражает его ничуть не меньше, чем он ее. Поэтому-то он и сопротивлялся только для виду, когда она тащила его со станции на станцию, а на Краснопресненской так легко расстался с ней потому, что незаметно передал другому тайному соглядатаю. Он, собственно, еще на Белорусской хотел расстаться, и остался с ней еще на некоторое время, просто чтобы не вызывать подозрений. А потом, наверное, с облегчением поспешил обратно на Динамо, к Лоле, — то ли неприятно было присутствовать при развязке, когда Нюту схватят, то ли не хотел, чтобы она знала о его неблаговидной роли во всем этом. Все-таки у них вроде как взаимные чувства возникли… И теперь Нюту же будут удерживать здесь, пока за ней не приедет заказчик, чтобы отвезти в эту тайную лабораторию, а уж оттуда она точно живой не выйдет.

Нюта горько усмехнулась: придет же такое в голову! Услышь все это Кирилл, он бы, наверное, посмеялся и опять сказал, что у нее мания величия или начиталась Крысиной книжки с яркой обложкой. Интересно, а челноки, с которыми она шла, тоже были подставные? Вряд ли — уж очень натурально они выглядели, и у Аси сердце правда прихватило, такое не сыграешь. «Стоп! — решительно сказала себе девушка. — Так и свихнуться недолго». В любом случае, пока она не связана, не заперта, а в рюкзаке даже лежит нож, прихваченный со Спартака. Если даже сбудутся самые худшие опасения, живой ее ни в какую лабораторию не доставят. Значит, нужно смотреть, слушать и ждать.

Когда она вернулась к костру, женщины восприняли это как должное. Нюта, улучив момент, стала расспрашивать Машу о таинственном Зоопарке. Теперь она даже жалела, что не пролистала ту брошюру, которую купил на Краснопресненской Кирилл. Маша рассказала, что когда люди еще жили наверху, они привозили диких животных из других стран и сажали их в клетки, чтобы все желающие могли на них посмотреть. Нюта подумала, что Кирилл, наверное, очень бы порадовался, если бы смог попасть в такое место. Он ведь мечтал изучать зверей, а там для этого самые подходящие условия. Только жаль животных — им, наверное, очень тоскливо было все время сидеть на одном месте.

— Не зря, значит, звери людей боялись, — сказала она Маше.

— Ты думаешь, им так плохо было в клетках?

— Конечно плохо, — убежденно сказала Нюта, — ведь они не могли гулять по своей воле. У нас на станции в клетках сидели крысы, которых разводили для еды. Но это понятно, люди ведь без еды не могут. А просто так, для забавы, держать в клетке кого угодно — человека или зверя, — по-моему, ужасная гадость.

Маша искоса посмотрела на нее.

— Можно подумать, ты знаешь это на собственном опыте, — сказала она, и Нюта испугалась — вот сейчас женщина поинтересуется, почему она убежала со своей станции. Но Маша ни о чем спрашивать не стала, а наоборот, как будто смягчилась.

— Так значит, ты любишь свободу? — задумчиво сказала она. — Это хорошо. Не думай, я тоже свободу ценю — и не только свою. За это вот и расплачиваюсь, — она кивнула на сына. — Одна с мальчишкой вожусь, отец его и знать не хочет. Хотя могла бы к коменданту обратиться, он бы обязал его кормить ребенка. Я, видно, из таких, которым за других всю жизнь приходится отдуваться. А о животных по себе не суди — мы в их шкуре не бывали и мыслей их не знаем. Может, им в клетках не так и плохо было. В природе ведь естественный отбор — больные и слабые гибнут. А в Зоопарке их кормили, лечили, заботились о них. И как бы там ни было, теперь хозяева наверху — они. Дождались своего часа, вышли на волю, а нас загнали в подземку, да и сюда уже пытаются добраться. Хорошо, если сразу сожрут, а вдруг там уже какие-нибудь разумные монстры появились? И будут уже нас держать в клетках, на потеху своим детенышам.

— А ламы в Зоопарке тоже были? — почему-то вспомнила Нюта про старый разговор.

— Конечно были. А ты о них откуда знаешь? Рассказывал кто-нибудь? Ламы жили на таких искусственных горках, огороженных проволочной сеткой, а перед нею был еще ров.

— Это чтобы они не кидались на посетителей?

Маша фыркнула:

— Скорее, чтобы посетители не кормили их всякой дрянью и не пугали. Ламы питались травой и людей боялись. Как бы тебе понятнее объяснить? Ну, вот как свиньи, например. Нет, свиньи — неудачный пример. — Маша нахмурилась. — Говорят, на одной станции они как-то грудного ребенка загрызли, который случайно к ним в загон попал.

— А как грудной ребенок мог случайно попасть к свиньям?

— Темное дело, вообще-то, — согласилась Маша. — Может, мать была свинаркой, а может, — тут она понизила голос, — специально хотела от младенчика избавиться? Но это ж какой жестокой и отчаянной надо быть? У нас вот за такое полагается смертная казнь. Даже если ей его кормить было нечем, отдала бы кому-нибудь на воспитание. Хотя могло быть и так, что младенчик мертвеньким родился, тогда все равно. Ты вот на Соколе была, это правда, что там покойников в биореактор кладут и свиньям скармливают?

Нюта очень удивилась, что Маша так много о ней знает. Вроде бы про Сокол она ничего не рассказывала. Но отпираться не стала и подтвердила — да, слышала на Соколе такие рассказы, а уж правда это или нет, про то, наверное, одни свинари наверняка знают. Но они люди угрюмые, и с ними особо не разговоришься.

Потом Маша сказала, что в Зоопарке ей всегда нравилось, там были всякие увеселения, а для детей продавали сладости и игрушки.

— Интересно, как там сейчас? — задумчиво спросила она. — В зоопарке ведь было много крупных, сильных и опасных животных. Если в результате мутаций страшными стали даже обычные собаки и кошки, то даже представить трудно, как теперь выглядят настоящие хищники — волки, тигры, медведи… Да и змеи ядовитые там жили в специальном подземном павильоне. Некоторые звери, наверное, разбежались по городу, а многие остались здесь. Поэтому сталкеры, выходящие в город с Краснопресненской и Баррикадной, часто не возвращаются обратно. Что ни день, то какие-нибудь тревожные новости. У нас вот до поры до времени было спокойно, а теперь тоже в страхе живем…

Нюта вновь хотела спросить, чего же здесь все так боятся, но тут Маша отвлеклась на сына: неугомонный мальчишка сел слишком близко к костру и прожег себе штанину.

— Горе мое! — кричала на него Маша. — Где я тебе столько одежды напасусь? Новые штаны не получишь, и не надейся. Господи, и так уже заплаты ставить некуда, — сокрушалась она. — И вообще, тебе давно уже пора спать. А ну марш!

И, несмотря на протестующие вопли, она повела сына укладывать. Их палатка, как оказалось, стояла совсем рядом, и Нюта отчетливо слышала Машин усталый голос:

— Лежи смирно, а я расскажу тебе сказку про Добрыню Горыныча и Змея Никитича. Едет сталкер Добрыня Горыныч в костюме химзащиты на дрезине по туннелю, автомат крепко в руках сжимает. А крылатый трехголовый Змей Никитич испугался и в логово свое забился.

— А почему крылатый? Разве змеи бывают крылатые и трехголовые? — удивился мальчишка.

— Мутант потому что. В метро все бывает. Слушай дальше. Змей Никитич просит: «Не губи ты меня, Добрынюшка, у меня малые детушки». А Добрыня отвечает: «Не будет тебе пощады. Если я тебя не убью, вырастишь ты своих детушек, и сожрут они всю нашу станцию, как на Полежаевской всех сожрали». И расстрелял в упор змея и детушек его. Тут и сказке конец. Да чего ты ревешь-то?

— Детушек жалко! Они же маленькие!

— А что делать? Или мы их, или они нас… Ну, спи.

Маша вернулась к костру, чтобы выпить перед сном чая, но когда Нюта хотела расспросить ее о жизни на станции, хмуро сказала, что устала, как собака и сама только и думает, как бы лечь спать.