Читаем без скачивания Соперница королевы - Элизабет Фримантл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, мальчик. – Леди Рич торжествующе кивает. – Мы назвали его Генри.
– Двое сыновей; полагаю, после стольких лет лорд Рич доволен.
– Вполне, – горделиво отвечает она, пропуская мимо ушей замечание о годах, которые заняло рождение сыновей для мужа. – Выпьете эля? – Сесил потрясен ее самообладанием; ни малейшего намека на страх, что он мог подслушать разговор, резко оборвавшийся при его появлении.
– Полагаю, вы решили составить компанию леди Рич? – обращается он к Фрэнсис.
Та испуганно смотрит на него, не зная, что сказать.
– Ей нездоровится. – Леди Рич протягивает ему бокал. – Фрэнсис, почему бы тебе не прилечь? Можешь устроиться в моих покоях, там тебя никто не потревожит.
– Что у вас болит, моя дорогая? – Ласковое обращение в устах Сесила звучит фальшиво.
Леди Рич покачивает головой, словно говоря: «Не спрашивайте», и провожает девушку к двери, по-матерински положив ладонь ей на лоб и что-то нашептывая. Под распахнувшейся накидкой Фрэнсис хорошо виден округлившийся живот. Леди Рич права: долго скрывать уже не получится. При мысли о том, как поступить с этим бесценным знанием, Сесил испытывает укол совести, но лишь на мгновение. Не он сообщит королеве новость, так другой.
Леди Рич возвращается на место.
– Я слышала, охотники вернулись. Скоро они будут здесь.
– Да. – Сесил обдумывает план леди Рич отправить девушку к матери – если кто и подкинет королеве такую мысль, то именно она. Его охватывает нетерпение.
Елизавета входит в кабинет под руку с Эссексом. Оба смеются во весь голос. За ними – дюжина придворных, в числе которых Блаунт. Сесил замечает, как тот обменивается взглядом с леди Рич, и заносит в свой внутренний гроссбух пометку разобраться, что это означает. Он считал Блаунта своим человеком; по крайней мере, несколько месяцев назад приложил массу усилий, дабы привлечь его на свою сторону, рассудив, что Эссекс не потерпит конкуренции за внимание королевы с привлекательным выскочкой. Похоже, этот Блаунт оказался темной лошадкой.
Вошедшие еще не успели переодеться после охоты; юбки Елизаветы забрызганы грязью, рыжие локоны растрепались, шляпа в руке похожа на щит. Она с легкостью несет груз пятидесяти семи лет и выглядит более жизнерадостной, чем все ее приближенные, вместе взятые, – за исключением Эссекса, излучающего бодрость и самоуверенность. Сесил вспоминает отцовский совет, данный несколько лет назад: «Не подходи к ней со страхом в сердце. Люби ее и делай все ради любви к ней». Эти слова он повторяет про себя снова и снова. Однако сейчас в его сердце нет страха; он окрылен тайным знанием и лелеет мысль о пяти годах изгнания для своего врага.
– А, Пигмей, – произносит королева. – Знаешь, отчего Эссекс так счастлив?
Сесил ненавидит эту кличку, низводящую его в ранг шутов и уродов. Как ни странно, остальные ему завидуют: подобное прозвище подразумевает доверительные отношения.
– Уверен, мадам, граф наслаждается обществом вашего драгоценного величества.
– Ты само лизоблюдство, Пигмей, но это не так. Боюсь, что разочарую тебя, как и твоего дражайшего отца. Я пожаловала Эссексу монополию на сладкие вина. – Она щиплет графа за щеку, словно любимого сына.
Сесил надеялся, она передумала насчет сладких вин; о них несколько месяцев никто не вспоминал. В сердце зреет ненависть к Эссексу, его буйным черным кудрям, длинным стройным ногам, мускулистой фигуре, словно выточенной из камня. На его фоне он выглядит особенно низкорослым и уродливым. В детстве Эссекс не участвовал в жестоких играх местных мальчишек, а делал вид, будто выше их забав, и наблюдал, не вмешиваясь. Это еще хуже, чем открытая жестокость: он совершенно не обращал на Сесила внимания, будто его не существовало.
– Мои поздравления, милорд, – Сесил натянуто улыбается.
Леди Рич подходит поздравить брата. Мысль о том, что королева отобрала два великолепных образчика красоты у матери и присвоила себе, уже девять лет не дает Сесилу покоя, с тех самых пор, как он впервые увидел Пенелопу Деверо. Он понимает – это месть женщине, укравшей у Елизаветы возлюбленного. Но также ему известно и то, что королева наотрез отказывается признавать: эти Деверо скрытные, как колода карт, и всегда будут неразрывно связаны с матерью.
– Деньги никогда не помешают, милорд. – Сесил говорит непринужденно, словно проявляя обычную вежливость, и с внутренним трепетом добавляет: – Особенно теперь, когда вы женаты.
Королева меняется в лице, однако через мгновение берет себя в руки.
– Ты просветишь меня, Эссекс? – Она медленно выговаривает каждый слог, словно стараясь сдержать гнев. – Сесил ошибается?
В зале воцаряется гробовая тишина.
– Полагаю, мадам, будет лучше, если мой брат объяснится с вами наедине, – с невозмутимым видом замечает леди Рич. Сесил потрясен ее храбростью. Он ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь, кроме его отца, говорил без разрешения, когда королева гневается.
– Да. – Елизавета кивает стражникам. Те начинают выпроваживать придворных.
– Прошу разрешения удалиться. – Леди Рич приседает в реверансе. – Это дело касается лишь вашего величества и моего брата.
Умно, думает Сесил, сейчас она предупредит мышку и спровадит ее в Барн-Эльмс. Его восхищение лишь усиливается, однако он готов пожертвовать леди Рич ради свержения ее брата, ибо она слишком грозный соперник.
– Пигмей, останься. Сядь здесь, подле меня. – Елизавета направляется к трону. Эссекс униженно стоит посреди зала в ожидании приказа. У него такой вид, будто ему четыре года, а не двадцать четыре.
Сесил усаживается рядом с королевой и сразу чувствует себя выше и крепче. Длинным пальцем она указывает на пол перед собой. Эссекс медленно подходит, становится на колени.
– Скажи мне, Пигмей, кто невеста?
Эссекс нервно мнет перчатки.
– Фрэнсис Уолсингем, мадам. Она беременна.
Елизавета раздувает ноздри, словно учуяла тухлятину.
– Та бесцветная девица?! Это правда? – Она пинает Эссекса ногой в грудь, оставляя след на дублете.
Тот понуро кивает. Сесил с удовольствием замечает в уголке его левого глаза слезинку.
Королева вздыхает, словно нянька, отчитывающая несмышленыша за мелкую шалость. Сесил чувствует себя обделенным – он-то надеялся, она обрушит на графа весь свой гнев, а тот будет униженно молить о пощаде, – однако на ее лице написано сочувствие.
– Ты понимаешь, что это означает?
Эссекс снова кивает.
– Тебе придется уехать. Девушке тоже. Какой у нее срок?
– Шесть месяцев.
Королева поджимает губы:
– Я больше не хочу ее видеть. Скажешь, что ее присутствие нежелательно… навсегда. Что же до тебя… посмотрим. Ясно?
Сесил
