Читаем без скачивания Соперница королевы - Элизабет Фримантл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вероятно, чувства Сесила отразились у него на лице, поскольку королева спросила:
– Что приуныл, Пигмей?
Она передает ему чашу, явно развлекаясь ролью виночерпия. Сесил делает большой глоток, надеясь утолить жажду, и тут же жалеет – от крепкого вина начинает кружиться голова. Он ладонью стирает пот со лба.
– Мадам, рядом с вами нет места унынию.
– Надеюсь. Если будешь вечно брюзжать, я передумаю насчет места в Тайном совете.
– В Тайном совете, мадам? – Сердце Сесила трепещет от волнения.
– Ты наверняка этого ждал.
– Я никогда ничего не жду, мадам. Я служу вам из любви.
– Твой отец не молодеет, а мне нужны острые умы и доверенные люди. Я доверяю твоему отцу, как никому другому, и рассчитываю, что ты не посрамишь его имя.
Сесил думает о капле воды, медленно пробивающей путь сквозь камень. От мысли о том, как он сообщит отцу радостную новость, разочарование улетучивается. Еще никто в столь юном возрасте – в двадцать восемь лет – не занимал этот пост.
– Дело моей жизни, как и моего отца, – служить вам, мадам. Мы, Сесилы, гордимся верной службой короне.
– И ваша служба всегда щедро вознаграждалась. – Королева поводит рукой, указывая на роскошный сад и дворец.
– Воистину, мадам, ваша щедрость поражает воображение.
– Разумеется, ты получишь рыцарское звание. Как тебе – сэр Роберт Сесил?
– Мадам, даже не знаю, что сказать. – В груди Сесила распространяется тепло. Он чувствует себя высоким, хорошо сложенным. Елизавета ласково улыбается, похлопывает его по руке, и он осмеливается заговорить о своем деле: – Могу ли я внести предложение по поводу Франции?
– Говори. – На ее лице снисходительное выражение, какое бывает у людей, позволяющих домашнему зверьку посидеть у себя на коленях.
– Мы могли бы попробовать выяснить, готовы ли испанцы к переговорам.
– Знаю, ты предпочитаешь дипломатию военному делу, однако мне кажется, в данном случае ты ошибаешься. О чем нам договариваться? Испанцы считают меня еретичкой, не имеющей права на трон. Сколько себя помню, они подсылают ко мне убийц, а три года назад потерпели от моих рук сокрушительное поражение. Эссекс прав: они жаждут мести и не пойдут на переговоры. Для нашей безопасности крайне необходимо, чтобы Генрих удержал Францию. Мы обязаны продемонстрировать силу.
Они продолжают прогулку в молчании. Сесил снова представляет, какое лицо будет у отца, когда тот узнает о его назначении в Тайный совет. Его распирает от гордости.
Осень 1591,
Уонстед, Эссекс
Пенелопа бежит, задыхаясь от смеха. На краю леса останавливается, снимает с одежды стебельки сена, прислушивается к шуршанию в подлеске. Где-то наверху стучит дятел. Деревья начинают желтеть, в воздухе чувствуется прохлада. Пенелопа вглядывается сквозь полог листьев в голубое небо, представляет, как сливается со стволом, пускает корни в землю, выбрасывает ветви.
Она чувствовала себя такой свободной лишь в детстве, в Чартли, еще до смерти отца. Увы, свобода – лишь иллюзия. Даже дерево находится в ловушке, его тело безгласно и бездвижно, а музыку листьев рождает ветер. Коричнево-белая гончая мокрым носом тычется в ладонь. Это старый пес Лестера, он до сих пор бродит по землям Уонстеда в поисках умершего хозяина. Пенелопа протягивает руку, чтобы его погладить. Тот печально смотрит на нее, наводя на грустные мысли о скоротечности времени и краткости человеческой жизни. Отчима нет уже больше трех лет, отца – пятнадцать. Через два года ей исполнится тридцать. Пенелопа дует на одуванчик, смотрит на кружащиеся в воздухе пушинки и вспоминает, как играла с братьями и сестрой – бесшабашным Эссексом, верной Доротеей и маленьким Уотом: они равнялись на нее, рассчитывая, что она поведет их за собой и удержит от неприятностей.
Ее мысли прерывает пучок сена, врезавшийся в затылок.
– Попалась! – со смехом кричит Блаунт.
Пенелопа запускает пучок обратно со словами: «Это война!» Они борются, заталкивая колючее сено друг другу под одежду, пока, совершенно вымотанные от смеха, не падают на землю.
– Твоя репутация рассудительного мыслителя подорвана, – говорит она.
– Ты плохо на меня влияешь.
– Признайся, разве ты не счастлив немножко побыть плохим?
– Счастлив – не то слово.
– Если бы Господь не желал нам счастья, он не свел бы нас вместе. По-другому и быть не может. – Пенелопа обеими руками ухватилась за новообретенную любовь. Ей хочется остановить время, не покидать это счастливое мгновение.
– Вы – само коварство, леди Рич, – поддразнивает ее Блаунт.
– Не называй меня так. – От воспоминания о замужестве на душу обрушивается тяжесть и внезапный страх. Что будет, если королева узнает об их связи? Стены Тауэра кажутся все ближе. – Не сейчас; хочу еще немного почувствовать себя свободной.
Блаунт заключает ее в объятия.
– Знаю, знаю.
Из-под его дублета слышится хруст бумаги.
– Что это? – Пенелопа вытаскивает у него из-за пазухи сложенный листок. – Кто-то пишет тебе любовные письма? – Она не всерьез: у нее нет ни малейших сомнений в его чувствах. С Сидни было по-другому: она уверилась в его любви, лишь когда стало слишком поздно.
– Записки Бэкона. Весьма недурно.
– Бэкон. Тот самый, что очарован моим братом.
Весной Фрэнсис Бэкон прибыл в Уонстед, сопровождая французского посла. Свежий и румяный, он сидел за столом, изящно жестикулировал, рассуждал о французской поэзии с проницательностью, не вязавшейся с его юным видом, и бросал на Эссекса косые взгляды. Пенелопа распознала в них желание и посочувствовала молодому человеку. Разумеется, Эссекс найдет способ удержать умного Бэкона в своей власти, как поступает со всеми, кто поддался его чарам, включая королеву.
– Да, тот самый. Он мог бы стать хорошим союзником для твоего брата и для нас. Но он племянник Берли. Не уверен, что ему можно полностью доверять.
– Я слышала, он пытался получить через Берли продвижение по службе, однако не преуспел, – говорит Пенелопа. – Интересный человек. Ты прав, он может быть полезен.
– Думаю, Берли испугался, что он составит конкуренцию его сыну. У Бэкона гораздо более острый и тонкий ум, чем у Сесила.
– У Фрэнсиса есть старший брат, Энтони. Говорят, у него огромный опыт в разведке.
– Увы, в последнее время
