Читаем без скачивания Перекрестки - Уильям Янг

— Мистер Спенсер, вы, как всегда, правы. Вы должны отказаться от собственной личности и вместо собственных желаний, нужд и потребностей обратить всю энергию на дела и заботы других людей. Бескорыстная любовь — наивысший и наипрекраснейший вид самопожертвования; Бог будет очень доволен. Вы должны распять себя, умереть для себя и возвести Бога на трон своей жизни. Вы должны принизить себя, чтобы Он, — Эго ткнул костлявым пальцем в небеса, — возвысился.

— Э-э… Все это верно, я полагаю? — неуверенно спросил Тони Бабушку. Его все же грызли сомнения, на сердце было беспокойно.

Бабушка смотрела на него с любовью, давая понять, что не оставит его, но стоически молчала. Тони понял, что сам должен разрешить свои сомнения, и был немного рассержен тем, что Бабушка не хочет ему помочь. Проще всего стоять рядом и ничего не делать! Он же совсем не готов к такому испытанию.

— Разумеется верно, мистер Спенсер, как и все, что вы говорите. Возьмите за образец хотя бы Иисуса. Он пожертвовал собой ради искупления всех. Он стал ничем, чтобы вы могли стать всем. Разве вы не видите, что он хочет, чтобы вы, подобно ему самому, стали свободны? — Эго выкрикнул это слово, и оно эхом отскочило от нависающих над всей компанией каменных стен. Затем он пустился в пляс по кругу, то поднимая руки, то роняя их и повторяя нараспев: «Свободны! Свободны выбирать. Свободны любить, свободны жить и давать жить другим, свободны добиваться счастья, свободны от общественных и семейных уз, свободны делать все, что пожелаете, потому что вы свободны!»

— Стоп! — рявкнул Тони.

Эго застыл на одной ноге, уперев руки в боки.

— Именно так я и поступал всегда: делал что хотел, и это вовсе не было свободой. — В душе Тони нарастал гнев. — Вся моя свобода заключалась в том, чтобы подавлять других и возводить вокруг сердца неприступную стену, и в конце концов я уже совсем ничего не чувствовал. Ты это называешь свободой?

— Видите ли, — ответил Эго, опустив ногу, — свобода всегда достигается дорогой ценой. — Он подчеркнул последние слова и подождал, пока не утихло эхо, а затем продолжил: — Вспомните историю, мистер Спенсер. Кто-то всегда умирал, чтобы другие были свободны. Ни одно правительство на вашей планете не приходило к власти и ни одно государство не было основано без неизбежного кровопролития. Иногда война справедлива и нужна, и тогда мир — это грех, и если это справедливо для правительства, то должно быть справедливо и для отдельной личности.

Тони чувствовал, что это извращенная и лживая логика, хотя и не мог доказать этого. Видя, что он колеблется, Эго продолжил:

— Посмотрите на Иисуса, мистер Спенсер. Ваша свобода стоила ему всего, что у него было. Он отдал свою жизнь ради вашей свободы. Этот человек обратился к Богу и плакал… — Эго возобновил свой спектакль и, закрыв глаза, поднял лицо к небесам, изображая нижайшую мольбу. — Боже Милостивый, обрати на меня всю ярость и весь гнев, кои ты питаешь к сему недостойному и грешному творению, ко всем непотребным деяниям жалкого человечества, яви же свой священный гнев, пусти стрелу, готовую сорваться с натянутой тетивы и пронзить сердца нечестивых. Подвергни меня своей справедливой каре. Позволь мне испытать твою суровость, пошли мне возмездие за их пороки. Сожги меня, а не их, своим вечным огнем, опусти карающий Божий меч, занесенный над их головами, на мою голову. — С этими словами Эго опустил голову, словно приготовившись к тому, что его сейчас рассекут сверху донизу.

Слова Эго замерли вдали. Наступила тишина.

— Ну и как? — спросил Тони. — Сработало?

Эго уставился на него. Он не ожидал такого вопроса.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, дало это какой-нибудь положительный результат? Иисусу удалось пройти испытание Божьим гневом?

— Ну конечно, это дало результат! Мы же об Иисусе говорим. — Чувствовалось, однако, что Эго не вполне уверен в своих словах.

— Значит, Бог направил весь свой гнев на Иисуса, а не на людей, — гнул свое Тони, — и этим навечно удовлетворился? Ты это хочешь сказать?

— Да, именно… То есть не совсем. Но должен заметить, мистер Спенсер, это отличный вопрос. Вы можете гордиться тем, что вам пришел на ум такой замысловатый вопрос.

Было ясно, что ж тянет время, не зная, что ответить.

— И как же? — спросил Тони.

Уродец нервно переминался с ноги на ногу.

— Сейчас я объясню, как это следует понимать, мистер Спенсер, и должен сказать, что я не стал бы растолковывать это кому попало. Такие вещи лучше держать в секрете, знаете ли, лучше не высказывать вслух. Но пусть это останется нашей маленькой тайной. Видите ли, Богу не так-то легко угодить. Его творение, — он указал раскрытой ладонью на Тони, — прискорбно вышло из повиновения, и в результате мы постоянно испытываем на себе Божий гнев — этот, так сказать, негасимый огонь или, если хотите, неизбежное зло. И этот вечный огонь пожирает все и всех, кто не принимает деяний Иисуса. Вы следите за моей мыслью? — Эго посмотрел на Тони, приподняв одну бровь, которая, казалось, навечно застыла в таком положении на его бледном лице. — Ну, как бы то ни было, необходимо помнить, что ярость Бога и праведный гнев, который он полностью излил на Иисуса, — его постоянное свойство. И если вы хотите избегнуть его гнева, то должны, как Иисус, подчинить свою жизнь ему, жить, как Иисус, в святости и чистоте. «Будьте совершенны, как я совершенен», — сказано в Библии.[33]

— Иначе говоря, — сказал Тони, глядя на высохшую и заброшенную землю под ногами, — у таких, как я, нет надежды. Ты это хочешь сказать? У меня нет качеств, необходимых для того, чтобы жить, как Иисус, в святости и чистоте.

— Нет-нет, это не так, мистер Спенсер. Всегда есть надежда, особенно для такого выдающегося человека, как вы, который столько делает. Просто нельзя быть до конца уверенным, вот и все.

— Ты хочешь сказать, что отношения с Богом строятся на стремлении принимать желаемое за действительное и не имеют под собой реальных оснований?

— Мистер Спенсер, вы недооцениваете способность принимать желаемое за действительное. Почти все в вашем мире было создано благодаря этой способности. Именно в ней, в своих надеждах, человек становится богоподобным.

— «Ибо так возлюбил Бог мир…»[34] — процитировал Тони всплывший в памяти стих.

Эго театрально опустил взор долу.

— Все это невероятно печально, не правда ли? — произнес он, покачав головой.

— Печально? Вовсе не печально, — возразил Тони. — Это правда, это самое прекрасное, что я когда-либо слышал! Бог любит наш мир. Это значит, что Бог любит всех нас, любит меня! — Эта мысль подхлестнула его гнев, который он обратил против Эго. — Знаешь что? Меня не волнует, чего вы все хотите. Вы лжецы, и ваша ложь от дьявола…

— Тише, тише! — вскричал Эго, быстро приходя в себя и широко улыбаясь. — Мы не употребляем этого слова, мистер Спенсер. Это давно устаревшая мифология. Мы не настолько… не настолько отвратительные, презренные и ничтожные существа! Мы посланы сюда, чтобы помочь. Мы духовные посланцы Господа, проводники света и добродетели, наша задача — облегчить вам путь к достижению истины.

— Да вы просто кучка лжецов! Какое право имеете все вы находиться здесь? Скажите мне, кто дал вам такое право?

— Вы и дали! — пророкотал чей-то громкий голос в самом большом из домов.

Тони от неожиданности сделал шаг назад, а дверь дома медленно отворилась, и из нее вышел человек исполинских размеров. Он издавал острый запах отбросов и серы. Тони прирос к месту, словно громом пораженный. Он стоял лицом к лицу с… самим собой, только намного крупнее. Если бы не рост гиганта, достигавший почти десяти футов, можно было подумать, что Тони смотрится в зеркало. Но, вглядевшись пристальнее, Тони заметил у гиганта кое-какие не свойственные ему черты: руки и уши у двойника были непропорционально большими, а глаза слишком маленькими и все время бегали туда-сюда. Рот тоже был слишком большой и кривился в гримасе. Гигант держался уверенно и авторитетно.

— Сошо, — бросила гиганту стоявшая рядом с Тони Бабушка, — Вакипайан! — Судя по ее тону, эти странные слова не были ласковыми. Тони был благодарен ей за заступничество.

— А ты кто такой? — грозно спросил он гиганта.

— Ну-ну, мистер Спенсер, — засмеялся тот, сложив руки на своей огромной груди. — Уж меня-то вы знаете. Я воплощение того, каким вы хотели и надеялись стать. Это вы с помощью ваших благодетелей создали меня. Вы кормили меня и одевали, и постепенно я стал даже крупнее и мощнее, чем вы предполагали, а теперь уже я создаю вас. Я появился на свет, потому что вы крайне нуждались во мне, и я был вашим должником, причем прилежным: я не только долг выплатил, но во много раз больше добавил. И теперь я не нуждаюсь в вас, я существую без вашей поддержки. Я сильнее вас!