Читаем без скачивания Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн

Между паранормальным и сверхъестественным нет никакой существенной разницы. Попытки демонстрации паранормальных явлений также потерпели неудачу – как в медицине, где речь идет о нерелигиозных методах «лечения» (целительное прикосновение, вдыхание цветочных ароматов, использование магнитов), так и в других областях, таких как экстрасенсорное восприятие, телекинез и воспоминания о прошлой жизни. Можно вообразить и множество других способов проверки религиозных утверждений. Помогает ли индейский танец дождя от засухи? Может ли Бог воздействовать на эволюцию путем повышения вероятности адаптивной мутации при изменении внешних условий?

Итак, что могло бы убедить такого скептика, как я, в том, что произошло чудо – явление, нарушившее законы природы? Пожалуй, для этого подошли бы несколько пунктов из списка Фишмана и Баудри, приведенного выше. Поскольку человек, в отличие от саламандры, не способен к регенерации утраченных конечностей, то если бы некий религиозный целитель сумел заново отрастить недостающую конечность, читая над пострадавшим молитвы, то это событие, если оно повторилось бы несколько раз и было подтверждено надежными доказательствами и свидетельствами врачей, я готов был бы считать чудом и, возможно, доказательством существовании Бога. Но от внимания людей не укрылось, что «чудесные» исцеления (к примеру, исчезновение опухоли) всегда относятся к тем явлениям, которые порой происходят и естественным образом, без всяких молитв. Ватикан, которому для причисления человека к лику блаженных требуется чудо, а для причисления к лику святых – два, не слишком придирается к медицинским доказательствам, когда нужно кого-то канонизировать. Скажем, «чудом», обеспечившим канонизацию матери Терезы, было предполагаемое исчезновение рака яичников у индианки Моники Бесра, которая, по ее собственному заявлению, исцелилась, взглянув на портрет монахини. Однако при более подробном рассмотрении оказалось, что опухоль у нее была не раковой, а туберкулезной и, что еще важнее, пациентка получала традиционное лечение в больнице, так что честь исцеления принадлежит ее лечащему врачу (которого, кстати, Ватикан почему-то не опросил).

Более убедительных форм исцеления нигде не встретишь. Анатоль Франс писал в своей книге «Сад Эпикура»:

В августе я был в Лурде и посетил там пещеру, стены которой увешаны бесчисленным количеством костылей – в знак выздоровления их владельцев. Мой спутник шепнул мне на ухо, показывая пальцем на эти больничные трофеи: «Одна деревянная нога сказала бы гораздо больше».

Вот именно. Вопрос «Почему Бог не исцеляет безногих?» – это почти клише атеизма, но разве не разумно спросить, почему на выставке в Лурде нет протезов и стеклянных глаз? Франс дал ответ:

Это замечание продиктовано здравым смыслом; но в философском отношении деревянная нога имеет не больше ценности, чем костыль. Если бы наблюдателю, обладающему подлинно научным складом ума, пришлось констатировать, что у кого-нибудь вдруг восстановилась, в купели или где-нибудь еще, отрезанная нога, он не сказал бы: «Это чудо!» Он сказал бы: «Наблюдение, до сих пор единственное, дает основание предполагать, что при условиях, пока точно не установленных, ткань человеческой ноги имеет свойство восстанавливаться, подобно клешням у омаров и раков или хвосту у ящериц, но только гораздо быстрей».

Здесь Франс отвергает сверхъестественное в пользу природных законов, пока еще не открытых. Подобные исцеления, к примеру, могли бы быть работой космических пришельцев-альтруистов, обладающих развитой технологией регенерации тканей. Но это не имеет значения. Если мы рассматриваем регенерацию конечностей или глаз не как абсолютное доказательство существования Бога, но с научной точки зрения – как условное доказательство, то оно укажет нам в направлении божественного. А если такие чудеса происходят раз за разом, документируются и неразрывно связаны с религиозными обстоятельствами, то аргумент в пользу существования сверхъестественных сил усиливается.

В книге «Многообразие научного опыта. Наука в поисках Бога» (The Varieties of Scientific Experience), название которой недвусмысленно отсылает к классическому исследованию религии Уильяма Джемса, Карл Саган описывает, как древнее Писание могло бы снабдить нас научными доказательствами существования Бога. Оно могло бы, к примеру, дать информацию, не известную людям на момент написания священных текстов. Например, заявления вроде: «Не путешествуй быстрее света» или «Две перевитых нити заключают в себе тайну жизни». Кроме того, Бог мог бы недвусмысленно сообщить о своем существовании, написав десять заповедей большими буквами на Луне. Таким образом, сверхъестественное, если не определять его тавтологически, либо принципиально, либо реально попадает в зону ответственности науки. А если вспомнить все неудачные попытки его обнаружить – отсутствие точных предсказаний в Писании, то, что наука не подтверждает проверяемые религиозные утверждения, а боги не спешат сообщать о своем присутствии так, чтобы никто не усомнился, – то обнаружится большая дыра: отсутствие доказательств там, где им следовало бы быть. Рациональная реакция на такое положение вещей – осторожный отказ признать существование каких бы то ни было сверхъестественных существ или сил.

Доказательство в пользу сверхъестественного, разумеется, не равно доказательству в пользу Бога, тем более положений какой-то конкретной религии. В этой ситуации требуется другая информация. Но некоторые неверующие отрицают возможность любых доказательств в пользу существования богов и утверждают, что концепция Бога так туманна и непоследовательна, что доказательств в ее пользу просто не может быть. Я с этим не согласен и считаю, что большинство ученых могли бы вообразить какие-то наблюдения, которые убедили бы их в существовании Бога. Даже у Дарвина были идеи на этот счет, о чем он упомянул в письме к американскому ботанику Эйсе Грею в 1861 г.:

Вы задали мне трудный вопрос: что могло бы убедить меня в наличии Замысла. Если бы я увидел, как на землю слетает ангел, чтобы учить нас добру, и я был бы убежден, поскольку другие тоже бы его видели, что я не сошел с ума, то в этом случае я должен был бы поверить в замысел. Если бы меня убедили вне всяких сомнений, что жизнь и разум каким-то неизвестным образом определяются другими, не поддающимися точному определению силами, то я должен был бы поверить. Если бы человек был сделан из бронзы и железа и никак не был бы связан ни с каким другим живым организмом, жившим когда-либо, я, возможно, должен был бы поверить. Но это я пишу очень по-детски.

Ну, может быть, не так уж и по-детски. Из письма очевидно, что Дарвин, как хороший ученый, был открыт для доказательств «Замысла», под которым он, понятно, подразумевал Бога.

Меня тоже вполне можно убедить в существовании христианского Бога. Следующий (признаюсь, путаный) сценарий в некоторой степени склонил бы меня к христианству. Представим, что в небесах появляется яркий свет и в мой кампус с неба при поддержке крылатых ангелов спускается существо в белых одеждах и сандалиях в сопровождении группы апостолов с именами, приведенными в Библии. Повсюду слышится громкая небесная музыка и трубный глас. Существо в белых одеждах называет себя Иисусом и направляется к соседней университетской больнице, где мгновенно излечивает множество серьезно больных людей, в том числе с отсутствующими конечностями. Через некоторое время Христос и сопровождающие его лица, поддерживаемые ангелами, поднимаются обратно в небо под звуки музыки и небесного хора. Небеса стремительно темнеют, вспыхивают молнии, гремит гром, – и через мгновение над нами чистое небо.

Если бы все это видели люди, если бы это удалось снять на видео и если бы исцеления были необъяснимыми, но в то же время их факт подтвердили бы несколько врачей, – и наконец, если бы все эти явления и сущности соответствовали христианской теологии, – вот тогда я начал бы серьезно думать об истинности христианства. Очень может быть, мы обошлись бы и без показаний свидетелей. Если, как предлагал Саган, в Новом Завете содержалась бы недвусмысленная информация о ДНК, эволюции, квантовой механике или других научных феноменах – информация, которой просто не могли владеть его авторы, – было бы трудно не принять гипотезу некоторого божественного вдохновения.

Возможно, другие ученые назвали бы меня излишне доверчивым. Мой сценарий с визитом Иисуса в принципе мог бы оказаться гигантским розыгрышем, устроенным инопланетными пришельцами, которые владеют соответствующими технологиями и способны срежиссировать подобное представление. (Забавно, но те, кто выдвигает подобные аргументы, никогда не доводят их до логического конца – до того, что вся жизнь на Земле может оказаться просто матрицеподобной компьютерной симуляцией в руках инопланетян.) В конце концов, третий закон фантаста Артура Кларка гласит: «Любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии». Но я считаю, что слово «магия» здесь можно спокойно заменить на «Бог». Именно поэтому мое приятие Бога в любом случае было бы условным – подлежащим пересмотру позже, если появится какое-то естественное объяснение. Чрезвычайные заявления требуют чрезвычайных доказательств, но нельзя утверждать, что такие доказательства невозможны.