Читаем без скачивания Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори

В своей попытке умалить роль графа Тулузского автор «Деяний франков» не мог зайти слишком далеко, поскольку открытие Священного Копья считалось божественным чудом, залогом еще более чудесной победы, которая действительно пришла чуть позже. Сам Боэмунд свидетельствовал об этом чуде в письме, которое он составил от своего имени и от имени предводителей крестового похода в сентябре 1098 года, после победы над Кербогой. Однако он довольствовался тем, что приписал видение и открытие «некоему слуге Господа», не называя его имени и не указывая, какому господину он служит[445].

Изначально видения, как и открытие Священного Копья, не вызывали разногласий даже у яростных противников провансальского клана, то есть у Боэмунда с его норманнами[446]. Однако обретение Копья поменяло расстановку сил или, по крайней мере, авторитетов. Вплоть до сего времени героем, спасителем был Боэмунд, которому удалось заставить крестоносцев проникнуть в Антиохию до прихода турок. Но к чему привел этот дипломатический подвиг? Христово воинство — оголодавшее, лишившееся коней, уменьшившееся из-за беглецов, павшее духом — пребывало в упадке. Не сомневалось ли оно в тот момент в своей миссии и помощи Бога? Копье чудесным образом восстановило силы, но внесло в их расстановку свои коррективы: Бог, никогда не покидавший свой народ, выбрал бедняка из армии графа Тулузского, чтобы явить ему доказательство победы. Спасение стало зависеть от другого лагеря, как и от иных методов: от чисто человеческой хитрости Боэмунда перешли к божественному чуду, Священному Копью, которое обрел человек графа Сен-Жильского. Этот качественный сдвиг привел к тому, что перевес оказался на стороне провидца, провансальского клана и графа Тулузского.

13. Боэмунд и небесные легионы

Раймунд Тулузский, однако, не использовал свое преимущество полностью. Он действительно подготовился к бою, который Бог провозгласил победоносным, однако не он повел крестоносцев в битву. К тому времени Раймунд вновь заболел, как и Адемар Пюиский, поэтому все крестоносцы — даже по словам Раймунда Ажильского — пообещали подчиняться Боэмунду. Именно он должен был позаботиться об охране города и подготовить войско к битве[447]. Как подчеркивают некоторые историки, другие предводители могли остановить выбор на Боэмунде благодаря его способностям стратега[448]. Таким образом, в случае победы Боэмунд мог обернуть в свою пользу часть того престижа, который в недавнем времени закрепился за кланом графа Тулузского и угрожал затмить его собственный.

Дать бой было, однако, рискованно! Предводители решили сначала отправить к Кербоге посольство, чтобы вступить в переговоры. Главой посольства, от которого зависела участь крестоносцев, был назначен Петр Пустынник — все без исключений источники указывают на этот выбор. Я не настаиваю на том, что такой выбор со стороны князей является по меньшей мере абсурдным в том случае, если Петр Пустынник, как говорили, был беглецом[449]. Зато это назначение прекрасно объяснимо в том случае, если Петр беглецом не был, в чем я убежден. Психологический климат того времени был пропитан чудесами, верой в чудесное, а роль скромных бедняков в нем превозносилась. Возможно, никто не воплощал эти ценности лучше, чем Петр, чья популярность была большой в армии крестоносцев, в среде простонародья, которое в тот момент всем заправляло.

Двадцать пятого и двадцать седьмого июня, следуя указаниям Бога, крестоносцы очищали себя постом, разного рода покаяниями и подаяниями, в церквях разворачивались крестные ходы и звучали молитвы о заступничестве, а предводители готовились к битве[450]. При столкновении двух армий она казалась заранее проигранной, настолько несоразмерны были силы сторон. Рыцарство, основная сила крестоносцев, сократилось до ничтожного числа из-за нехватки коней[451], истощенные и больные пешие воины не стоили большего… Следовательно, целью посольства было позволить обещанному чуду свершиться, сражаясь как можно меньше. Идеалом было бы произвести впечатление на Кербогу и добиться — кто знает? Чудо так чудо! — его обращения в христианскую веру. Или по крайней мере настоять на поединке, который предоставил бы шанс нескольким отважным христианским ратникам, выступившим против равного количества турецких воинов…

Двадцать седьмого июня Петр Пустынник в сопровождении переводчика Херлуина передал Кербоге послание предводителей. Расхождения в изложении этого эпизода касаются не содержания послания, а только слов Петра Пустынника. Во втором своем письме Ансельм де Рибемон вкратце излагает их: «Вот что говорит тебе воинство Бога: удались от нас, отступись от наследства святого Петра, не то изгнан ты будешь силой оружия». Кербога ответил в том же духе: откажитесь от Христа, обратитесь в ислам, в противном случае за нас будет говорить наше оружие[452].

Раймунд Ажильский более точно передает содержание послания, подсказанного самим святым Андреем. Святой предвещал победу в битве, поскольку эти земли принадлежали святому Петру, а не язычникам, — следовательно, все права были на стороне крестоносцев. Кербога, разумеется, отказался[453]. Фульхерий Шартрский еще более точен: по его словам, Петр Пустынник предложил атабеку подчиниться или, в крайнем случае, принять поединок, выгодный для христиан[454].

Наконец, в рассказах норманнского Анонима и Тудебода, сходных между собой, Петр одновременно настаивал на правах христиан, требовал подчинения и призывал обратиться в христианство. На все эти предложения Кербога возразил в абсолютно симметричной манере:

«Они послали Петра Пустынника и толмача Херлуина, говоря им: «Идите к треклятой армии турок и говорите с ними просто и мудро; спросите их, почему они вторглись с дерзостью и надменностью в наши христианские земли. Знайте, что наши люди сильно удивляются причинам, по которым вы находитесь здесь. Мы верим, что вы, возможно, явились, потому что вы хотите стать христианами и верить в одного истинного Бога, рожденного Девой Марией, в которого все мы верим. Ежели не по этой причине пришли вы сюда, то все наши люди, сеньоры и простой народ, смиренно просят вас как можно скорее покинуть эту землю Бога и христиан, в которой когда-то апостол святой Петр проповедовал Евангелие. Он обратил эти земли в христову веру и был их первым избранным епископом. Если вы поступите так, наши люди позволят вам увезти с собой по вашему выбору все, что принадлежит вам — лошадей, ослов, мулов, верблюдов, баранов, быков и все остальное имущество»[455].

Альберт Ахенский, уделивший Петру Пустыннику большее внимание, приводит дополнительные детали. По его словам, Петр изложил два послания одно за другим. Первое не расходится с версиями, представленными в «Деяниях франков» и у Тудебода, однако включает в себя гораздо более «дипломатическое» предложение, о котором упоминает только Альберт Ахенский. Просьба обратиться в христианскую веру соединена у него с предложением вассального подчинения крестоносцев Кербоге в том случае, если он станет христианином: «Предводители христианской армии решили стать твоими вассалами, если ты примешь веру в сеньора Христа, который есть истинный Бог и Сын Божий, и отказаться от суеверий язычников. В таком случае они готовы отдать в твои руки город Антиохию и служить тебе, как своему сеньору и князю»[456]. Кербога отказался, ответив в том же духе: он предложил Петру Пустыннику стать мусульманином, от чего тот, в свою очередь, отказался, как и следовало ожидать. Жилон Парижский, создавший свое произведение до 1110 года, добавляет к этому рассказу лишь некоторые детали, не изменяя его смысла[457].

Мне не кажется разумным отрицать a priori возможность такого послания, которое действительно могло быть отправлено Кербоге. Это подтверждают совпадения в источниках, как и точность воспроизведения в них атмосферы того времени. Видения и находка Копья в самом деле убедили предводителей христиан в том, что Бог на их стороне. Однако они не знали, докуда простираются границы его милости. Разве всемогущий создатель, сотворивший столько чудес, не мог заодно обратить «язычников» в истинную веру? Подобное обращение оказалось бы более «реалистичным» чудом, нежели победа при столь неблагоприятных условиях…

Некоторые хронисты рассказывают о видении, якобы явленном матери Кербоги. В их числе и норманнский Аноним, который не упустил случая восславить Боэмунда, чья победа в данном случае оказалась предсказанной. Мать атабека, подобно жене Пилата, убеждала сына не идти наперекор божьей воле и пророчествам священных мусульманских писаний, говорящих о неизбежной победе христианского Бога. Кербога вволю посмеялся над ее слабостью, однако она настаивала: