Читаем без скачивания Белый шаман - Дмитрий Лифановский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[ii] Братство Святителя Дмитрия, митрополита Ростовского — противораскольническое церковное братство, действовавшее на территории Томской губернии. Братство состояло из лиц духовного звания и мирян исключительно официального православного вероисповедания, обоего пола.
[iii] Отец Федор полностью вымышленный собирательный персонаж. В РИ помощником (заместителем) Макария был протоиерей Владимир Дагаев. А епископ Томский и Семипалатинский, в последствии митрополит Московский и Коломенский Макарий за свою просветительскую и миссионерскую деятельность получил звание «Апостол Алтая», а в 2000 году на Архиерейском соборе причислен к лику святых.
Глава 11
— Здорово, казаки, — дойдя до добротных домов, заметил у одного из них сидящих на скамейке служивых.
— Здорово, — казаки, слегка напрягшись, окинули меня острыми, настороженными взглядами. И тут же расслабленно откинулись спинами на стоящий позади них забор. Не впечатлил я их. По одежде, обычный мещанин, мелкий купчишка. Ну, так, костюмчик такой мне Жернаков присоветовал. Если что попроще надеть, не солидно будет, а побогаче, уже выделяться буду. А так в самый раз, золотая середина.
— А как бы мне хорунжего Осипова отыскать?
— А зачем тебе их благородие? — приподнял бровь самый молодой из казаков, зато единственный с лычками на погонах и шальным, наглым взглядом.
— И зачем тебе это знать? — Отвечаю вопросом на вопрос, так же издевательски приподняв бровь. Нет, я понимаю, человек при службе бы был, а то ведь просто сидит, фигней страдает. И видит же, что не крестьянин перед ним, а все одно гонор показывает.
— Ужо я щас тебя нагайкой, — молодой резко пытается подняться, одновременно дергая с ремня плеть. Саквояжи сюртук выскальзывают из моих рук на землю, тело само плавно перетекает в стойку для атаки. Подняться давать ему нельзя. Нагайка в умелых руках — серьезное оружие. Поэтому вырубать надо сейчас, пока не встал.
— Сёмша, не бузи! — на плечо молодого легла тяжелая лапа казака постарше. И молодой задира буквально прилип к скамейке не в силах подняться.
— Пусти, дядька Степан! — он попытался дернуться.
— Ну, тко! — рыкнул дядька и молодой сник, вперившись в меня злобным взглядом, — Каво развоевался? — усмехнулся Степан, по-доброму глядя на своего горячего сослуживца, — А ты господин хороший, тоже не барагозь, чай не простые солдатики перед тобой.
Ответить я ему не успел. Из-за высокого забора послышался знакомый голос:
— Карпов, что у вас там случилось?
— Вас спрашивают, господин хорунжий, — отозвался тот, что постарше. И уже не было в его голосе ленивой вальяжности.
— Кто? — отворилась глухая тяжелая калитка, и на улицу вышел Володя. Темно-зеленый с иголочки мундир перетянутый ремнями ладно сидит на гибкой спортивной фигуре, на голове папаха с алым верхом, такого же алого цвета лампасы на заправленных в начищенные кавалерийские сапоги штанах. Теперь он совсем не походил на того потерянного, чудом избежавшего смерти, раненного и избитого юношу. Передо мной стоял молодой уверенный в себе офицер. Казаки тут же подскочили, — Ну⁈ Приказной⁈ — Осипов требовательно посмотрел на юного забияку.
— Так вот, Ваше благородие, — слегка подняв подбородок, Семша показал на меня, — Не представился, рассказать, зачем пришел, отказался.
А молодец казак! Нет, правда, молодец. Короткий доклад, и вот он уже бдительно несет службу, а я злостный нарушитель порядка и, вообще, подозрительный тип. Даже, скорее всего, злодей и негодяй.
— Я хорунжий Осипов, — поворачивается ко мне Володя, нахмурившись, — Вы что-то хотели?
— Да, вот, — глядя на него с улыбкой, развожу руки, — Как обещал, в гости заехал.
Мысли и эмоции, читаются на лице юного хорунжего, как в открытой книге. Осипов смотрит на меня с непониманием, которое сменяется раздражением, а затем приходит узнавание.
— Дмитрий? — его голос звучит неуверенно, но после моего кивка, на лице расцветает радостная улыбка, — Дима! Как же я рад тебя видеть! — Осипов, под удивленными взглядами казаков, с детской непосредственностью бросается ко мне, заключая в крепкие объятия. Благо, в это время, в этом мире, такое проявление чувств и эмоций, несет только радость от встречи двух друзей, а не всякую мерзость, распустившуюся буйным цветом в прошлом моем мире. — Твои вещи? Бери. Пойдем скорей, я тебя с командиром познакомлю! И с Николаем Георгиевичем! Ты знаешь, как они про тебя расспрашивали⁈ — он не дожидаясь, когда я раскачаюсь, подхватил с земли мой саквояж и сюртук, который буквально всунул мне в руки, — Ты что поронял все? — между делом спросил он, и затараторил опять о своем, — А я ждал тебя. Меня в отпуск хотели отправить, по ранению. А я отказался. Думал, отбуду, а тут ты приедешь. Тебя и не узнать! — Владимир буквально затянул меня в калитку. Я только и успел весело подмигнуть задиристому приказному Сёмше.
Все-таки отличный он парень — хорунжий Володя Осипов. Ведь он действительно безумно рад меня видеть. Офицер чуть ли не силком затащил меня в просторные сени. Из избы слышался громкий, возмущенный мужской баритон:
— Нет, Иван Степанович, это ни в какие ворота! Миллион! Рублей! Мне! Да я сюда лично Государем поставлен! А они мне взятку![i]
— Каждый блюдет свою выгоду, — с небольшим акцентом невозмутимо отозвался другой мужчина, — Относитесь к этому спокойно.
— Не могу! Не могу спокойно! В конце концов, это унизительно!
— Купцы приходили, — доверительно шепнул мне Володя, — Деньги предлагали, чтобы мост в
