Читаем без скачивания Клетка бесприютности - Саша Мельцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ники выпила вина. Я по глазам видела, как ей хотелось что-то сказать, но она сдерживала себя. Их антипатия с Игорем, мне непонятная, могла стать поводом для конфликта, разрешение которого было бы не в пользу Николь. Она благоразумно молчала, пока я залпом опрокинула бокал.
– Он того не стоит, – все-таки жалобно мявкнула Ники. – Слышишь? Ну совсем, Лу, не стоит. Давай завтра в музей сходим? Ты хотела на новую выставку в Третьяковку…
– Сходим, – согласилась я. – Только не завтра. Выставка еще месяц будет идти.
– Тогда, может, в парк? Развеемся, на каруселях прокатимся…
– Мне нужно сходить к Вадику.
– Куда? – Ники вздернула бровь. – Это кто?
– Сын Игоря. Он без него остался, хочу помочь… Может, подарок какой отвезти, погулять… Ты просто не видела, как живет ребенок. Жутко.
Меня передернуло. Я, не зная, как работает детская память, не была уверена, что Вадик вообще помнил мимолетную меня, явившуюся в день его потери в Чертановском районе. Но он казался мне еще более брошенным, одиноким, чем я сама, поэтому мне думалось, что мы сцепимся одной общей потерей. Я уже прикидывала, что можно купить десятилетнему ребенку, но Ники вырвала меня из раздумий:
– Может, позже? Когда все немного уляжется… Ты сама со своим горем справиться не можешь, а ребенок, думаю, и подавно…
Логика была – та логика, которую я абсолютно отрицала, уже все для себя решив. Мысленно выбрала в подарок самокат, я глотнула еще вина и сдержанно кивнула.
– Разберусь, – хотелось сказать мягко и необидно, но вышло с угрозой и рычаще. – Правда.
Ники отстала. Она уткнулась в телефон, молча пила вино, но я чувствовала ее молчаливую поддержку. Она не дала мне натворить глупостей, привела к себе и напоила вином. Страшно представить, что было бы, если б в таком состоянии меня увидел папа – грязную, зареванную, с разбитыми коленками. Он бы виновникам головы снес, но главного виновника, ехавшего в поезде Москва – Красноярск, я не могла поставить под удар.
Последние две недели я сознательно готовила себя к тому, что будет больно, но к такому вихрю оказалась не готова. Убеждать себя, что три года – маленькая толика от всей жизни – просто, но осознавать масштаб этих трех лет – сложнее. От вина уже подташнивало, и я поставила недопитый бокал в раковину. Ники доела последний кусочек сыра. Она включила мелодраму на телевизоре, дурацкую американскую комедию про любовь, но я не вдавалась в сюжет и едва ли к середине фильма знала имена главных героев. За окном начинало темнеть. Первый вечер почти закончился, я хотела купить календарей на все года вперед, чтобы каждые сутки перечеркивать красным крестиком очередной закончившийся день.
– Мне кажется, он из-за меня тоже уехал.
Ники недоуменно подняла голову и сделала телевизор тише.
– С чего ты взяла?
– Папа на него волком смотрел. Ты его пилила. Все для меня лучшего хотели, а вышло то, что вышло.
– Зря ты так, – Николь погладила меня по плечу, а к глазам снова подкатили слезы, которых уже должно было, по правде, не остаться, которые солью испещрили все щеки. – Ничего мы твоему Игорю не говорили. Но знаешь, такой мезальянс и правда не мог понравиться никому из твоих. Он же… Не из ваших кругов. Ты вообще родителей его видела?
Меня начало потряхивать, неуемно дрожали руки вплоть до кончиков пальцев, и я сжала их в кулаки, чтобы постараться унять тремор или хотя бы его скрыть.
– Дело не в его родителях, а в том, какой он человек, понимаешь? Вы поставили на нем крест, не дав и шанса!
– Родная, – Ники повернулась и обхватила мое лицо теплыми ладошками, чуть приподняв и заглянув в глаза. – Я знаю, что тебе очень больно. Но эту боль тебе причинила не я. Пожалуйста, перестань меня колоть. Я хочу помочь.
Она мягко погладила меня по щекам, и я обессиленно уткнулась лбом ей в плечо. Николь пальцами перебирала мои волосы, разбирала их на тонкие пряди, прочесывая слабые, небольшие колтуны после мытья. Я почти утонула в ее объятиях, когда Ники предложила расстелить диван и лечь. Мне казалось, что сегодня сон ко мне не придет – хоть час я пролежу, хоть два, хоть всю ночь.
Она, пересадив меня в кресло, сама расстелила диван, заправила одеяло и взбила перьевые плотные подушки. Мелодрама близилась к финалу, но я до сих пор не вникла в сюжет и поэтому вяло щелкнула на другой канал. Новости. Оставив их и сделав чуть громче, я пыталась вслушиваться в голос диктора, слышала слова, но никак не могла понять их смысла.
– Опять эта экономика… – Ники встряхнула пододеяльник. – Вот скажи, кому это интересно? Пенсионерам? Лучше бы какой концерт поставили или, на худой конец, про достижения науки рассказали…
Мне не было дела до экономики, пенсионеров, концертов и науки. После вина и кажущихся бесконечными слез, я начинала засыпать. Переместившись с кресла на диван, я поставила телефон на звук, чтобы не пропустить сообщения Игоря – а вдруг напишет? – и закрыла глаза. Ники распиналась про новости, и становилось спокойнее под ее флегматичный монотонный бубнеж. Я быстро задремала, мысленно обрадовавшись перед этим, что мои опасения насчет бессонницы не оправдались.
Темно – хоть глаз коли – было, когда я проснулась от звякнувшего в ночной тишине уведомления. Из-за приоткрытого окна колыхалась занавеска, Ники спала рядом, натянув до подбородка плед. От июльской духоты я вся взмокла, дурные сны с трудом выпустили из цепких лап, и поэтому оповещение походило на спасительный будильник. Приглядевшись, сквозь темноту я попыталась рассмотреть время. Громко тикавшие стрелочные часы показывали половину третьего ночи. Потерев глаза, я посмотрела на слабо загоревшийся в темноте экран. Игорь.
«Спишь?»
Я резко села.
«Нет, не сплю. Станция?»
«Да, длинная. В Кирове».
«Позвонишь?»
Вместо ответа раздалась мелодия основной темы из «Титаника», Николь подскочила и недоуменно начала озираться в темноте.
– Лу?.. – шепнула она, пока я сползала с дивана, чтобы выйти на балкон.
– Игорь звонит. Скоро приду.
– Полтретьего, блин… – донеслось мне вслед, но я уже прижимала телефон к уху и слышала, как дребезжали поезда на станциях, как он курил в динамик.
Поплотнее захлопнув балконную дверь на кухне, я
