Читаем без скачивания Александр Невский - Сергей Мосияш

— Ладно, — согласился наконец князь. — Станови свою дружину в заслон, а ко мне пришли двух твоих самых преданных милостников.

— Зачем? — удивился Александр.

— Ты слышал веление? — повысил голос князь.

Княжич повернулся и бегом побежал к своей дружине, искренне сожалея о своем праздном вопросе: на рати время скоротечно и поэтому расспрашивать князя о пустяках глупо.

Увидев бегущего княжича, дружина по знаку Ратмира тут же села вся на коней. Лишь Ратмир дожидался господина, подержать ему стремя.

— Где Савка? — спросил княжич, подбегая.

— Я здесь, Ярославич, — отозвался Сава-летун из конного строя.

— Живо к князю! И ты тоже, — сказал Александр Ратмиру.

И Сава и Ратмир перетрусили: Сава за всю жизнь ни разу не разговаривал с князем, Ратмир на своей шкуре испытал уже любопытство этого высокого лица.

— А зачем? — невольно вырвалось у Ратмира.

— Ты слышал веление? — цыкнул княжич и только потом понял, что повторил и слова, и интонацию отца.

Сава тронул было коня, но его осадил окрик княжича:

— Куда?! Князь пеший, а ты к нему на коне?!

Сава смутился, спрыгнул с коня, сунул кому-то повод и побежал догонять Ратмира. «Неужто тысяцкий князю нажалился?» — тревожился Сава. Тревогу Савы нетрудно было понять: перед уходом на рать он был поставлен в тысячу Яневича. Но хотелось Саве воевать в дружине княжича. Улучив час, он и попросил Александра, и тот, не раздумывая, забрал летуна к себе. И вдруг вызов к князю…

«Ох, нажалился тысяцкий! Ох, господи, что ж это будет!»

Они добежали до княжеского шатра, но к князю подходить побоялись. Он был в окружении тысяцких и отдавал им последние распоряжения. Дружинники решили, что князю пока не до них.

Едва тысяцкие разошлись, они подошли, низко поклонились князю. Ярослав осмотрел их придирчиво, особенно, видать, Сава ему не приглянулся — мал ростом, тщедушен.

— Наперво запомните, — заговорил князь, не спуская с них тяжелого взгляда. — О том, что сейчас я вам прикажу, не должен ведать никто, кроме вас. Уразумели это?

— Уразумели, князь, — выдохнули дружинники в страхе.

— Так вот. Ежели в сем бою с княжичем что случится, лишу вас обоих жизни. Будьте с ним рядом. И за него костьми ложитесь. Ежели кто из вас голову сложит за княжича, пусть покоен будет, его семью щедротами не оставлю. Одарю по-княжески.

— Спаси бог тебя, князь, — молвил наконец Сава. — За щедроты твои.

— А ты что, язык проглотил? — спросил князь Ратмира. — Чего супишься?

— Я за княжича и без твоих даров, Ярослав Всеволодич, живот положу, — ответил Ратмир, ощутив вдруг в груди ледяное спокойствие.

— Без даров, сказываешь? — князь приблизился к Ратмиру, сверля его взглядом. Но Ратмир не опустил глаз. — Ну ин ладно, — сказал Ярослав. — Поверю. Но помните, животы ваши в ваших же руках. Ступайте.

Они бежали назад, и Сава повторял испуганно:

— Ох господи, страху-те натерпелись. Страху-те!

— Не ной, — отвечал ему Ратмир, — да не болтай. Из-за твоего языка мне своего лишаться неохота. Слышишь?

— Да что ты? Как можно?

Чтобы отвлечь Саву от страшных мыслей, Ратмир спросил:

— Как крылья-то новые? Сотворил?

— Сотворил, — обрадовался Сава. — Хвост уж зачал, по-новому его строю, не как тот. Уж после рати всенепременно перелечу через Волхов.

Когда они подбежали к дружине, главная ударная сила — полки новгородские уже заняли обусловленные позиции, пора было выдвигать заслон.

Княжич привстал в стременах, обернулся к дружине, с восторгом следившей за ним, махнул правой рукой, крикнул, растягивая слова:

— Дружина-а-а, за прапором… Впере-ед!

Ратмир мчался у правого стремени княжича, крепко сжимая дрожащее древко. Прапор туго бился на морозном ветру. К Ратмиру были приставлены еще три дружинника, готовые в любой миг подхватить древко, если Ратмир будет убит.

Дружина на ходу раздавалась вширь, занимая пространство меж полками.

Едва русские выстроились, следуя плану князя, как из-за леска показались жалкие остатки дозора. Не более дюжины конных, беспорядочно рассыпавшись по полю, мчались к своим.

Навстречу им с правого крыла поскакал дружинник, посланный князем. Он что-то кричал, махая руками. И по тому, как отступающие устремились на крылья русских войск, Александр догадался, о чем кричал им посыльный князя. «Молодец. Мудр муж», — подумал про отца княжич.

Испуганный, растрепанный дозор, налетев на заслон, мог смутить воинов своим страхом перед рыцарями. Князь понял это и предотвратил.

Ожидать было трудно, волнение нарастало с каждом мгновением, а рыцари не появлялись. Беспокойство людей передавалось коням, они нетерпеливо копытили мерзлую землю, приплясывали, порываясь в бег.

Александр, велев милостникам не сопровождать его, рысью поехал перед дружиной, повторяя для всех:

— Не отходить до удара. Отходим, лишь сломав копья, мужи.

Если бы этот приказ слышал сейчас князь, он бы, наверно, вмешался, и не потому, что бессмысленно было легкой коннице пытаться остановить тяжелых рыцарей, а потому, что удар должен был принять его сын. Князь скорее бы рискнул полком, чем наследником.

А приказ этот пришел в голову самому княжичу, испугавшемуся вдруг, что немцы раскусят хитрость русских, если заслон побежит без сопротивления. Надо хоть раз ударить копьями.

Рыцари явились не по одному, а почти все сразу поднялись из-за пригорка. Сильные кони, несшие не только закованных в железа седоков, но и свои доспехи, бежать быстро не могли. Именно это и позволило разгромленному дозору далеко оторваться от преследователей.

Увидев русское войско, рыцари не стали останавливаться — настолько были уверены в успехе, — а начали на ходу перестраиваться. Края приотстали, а центр, над которым развевалась широкая хоругвь с крестом, выдался вперед. Образовался огромный клин, который острием своим должен был рассечь русских на две части, а крыльями своими смять и растоптать их.

Зрелище мчащегося, бряцающего железом потока было столь грозно, что, наверное, князь не единожды раскаялся, что пустил сына в заслон.

А меж тем рыцари приближались, и мерзлая земля гудела от тысяч тяжелых копыт.

Что творилось в сердцах молодых дружинников княжича, о чем молили они всевышнего, бог весть. Но ни один из них не поворотил своего коня, не двинулся вспять. Дружина ощетинилась копьями, заблестели вздетые на левые руки щиты.

Острие немецкого клина неумолимо надвигалось на самый центр заслона. Широкая хоругвь, пластаясь на ветру, неслась на тонкий трепетный прапор.

Видя, что первый удар примет сам княжич, Сава тронул пятками коня, чтобы хоть чуть заслонить его. С другой стороны то же самое сделал Ратмир, но Александр с такой свирепостью глянул на милостников, что они невольно осадили назад.

— Прапор! — крикнул княжич. — Его беречь надо!

Три поспешителя Ратмира выдались вперед, так как не был он оборонен копьем, держал лишь щит в левой руке, а в правой — древко прапора.

Александр увидел мчащегося на него рыцаря. Наверное, это был магистр Ордена. Из-под распахнутого голубого плаща блестели латы, голову закрывал железный шлем с глухим забралом, из-за которого не только лица, а и глаз не было видно. Шлем венчали распятые когти орла, искусно сделанные из железа. Колени, икры ног рыцаря были закрыты латами, и даже конь нес на морде и на груди своей железо.

«Куда ж целить ему?» — с горечью подумал Александр, подымая копье на уровень груди рыцаря и крепко прижимая его локтем к бедру. Левая рука привычно прикрыла грудь щитом.

Но рыцарь первый достал копьем до цели, и ударил он не по седоку, а вонзил копье в шею коню.

Неожиданно для княжича Воронко с ржанием взвился на дыбы и грянул наземь.

Рыцарский клин вонзился в русский заслон, опрокинул первым командира его. Воронко, обливаясь кровью, бился на земле, сильно придавив правую ногу княжичу. Конь высоко вскидывал свою красивую шею, судорожно скреб сильными копытами землю, и именно это спасало княжича от верной гибели.

Если бы не бьющийся перед смертью Воронко, которого обходили рыцарские кони, то Александр был бы затоптан в первый же миг.

— Ярослави-ич! Коня-я! Бери коня! — сквозь топот и ржанье услышал княжич тонкий крик.

Каким-то чудом сумел удержаться около него Сава. Увидев, как рухнул княжич вместе с конем, Сава кубарем скатился с седла, бросив копье и даже щит свой. Главным для него было удержать дыбящегося от страха коня и посадить на него княжича.

— Бери-и коня-я! — кричал Сава княжичу.

Увидев безуспешные попытки Александра вытащить ногу из-под Воронка, Сава протянул ему свободную руку. Когда княжич ухватился за нее, он понял, насколько силен летун. Стиснув ладонь княжича, Сава рванул его из-под коня. Боль в руке и ноге едва не лишила княжича чувств. Но он даже не успел наступить на ногу, как Сава подхватил его и кинул в седло.