Читаем без скачивания Закон души - Николай Воронов

Василий Васильевич вел себя так и в отсутствие Ольги, и при ней. Ольга не только не замечала оскорбительного поведения мужа, но и сама поступала точно так же, лишь прикрывалась ласковостью и деликатностью. Ранним утром она, сладко потягиваясь в постели, просила заискивающим шепотом:

— Симчик, миленькая, не могла бы ты вскочить да скоренько приготовить завтрачек? Вскочи, ласточка, очень буду тебе благодарна…

А если скапливалось под кроватью грязное белье, она обнимала Симу за плечи, терлась щекой о щеку сестры, жаловалась:

— Опять голова от мигрени лопается, а тут стирка на шее. Не простирнешь ли, добренькая, пару моих комбинаций да кое-что Васино?

Сима понимала, что за скромной просьбой старшей сестры кроется желание, чтобы она выстирала все грязное белье. Вечер-два она гнулась над корытом, презирая Ольгу за елейный тон, а себя за мягкотелость и покладистость. Крепло желание распрощаться с родственничками и уйти жить в палатку.

Вскоре случай представился. Выполняя очередную просьбу сестры, Сима нарочно постирала только часть белья, скопившегося под кроватью. Заметив это, Ольга сжала капризные губы, левая бровь поползла вверх, правая — вниз.

Ольга обошла вокруг Симы, остановилась перед ней — красивая, дородная, с напряженными от злости ноздрями.

— Кого из себя строишь? А? Принцесса Люксембургская! Руки бы у нее отвалились, если бы на три-четыре вещи больше выстирала. Из бакалейного ларька вырвали, на хорошую работу устроили, и вот — благодарность.

Сима грустно слушала сестру, надеясь, что хоть на секунду проснется в ней совесть.

Ольга подошла к тумбочке и стала передвигать флакончики с духами, а потом, видимо, почувствовав укоризненный взгляд сестры, резко повернулась.

— Что уставилась?

Презрение, боль, негодование, осуждение — все вылилось у Симы в одну фразу:

— Эх ты, а еще человек!..

Она уложила в чемодан свои пожитки, повесила через плечо Ленину мандолину, обшитую белым полотном, и вышла из барака. На крыльце ее взяла оторопь: «Может, вернуться! Может, они станут другими?..»

Налетевший ветер опутал лицо, волосы паутиной. Сима решительно сняла ее и сбежала по ступенькам.

Около месяца она жила в палатке и спала на одной койке с бульдозеристкой Марусей Репкиной. Потом им дали на двоих маленькую комнатку в новом бараке.

После ссоры Сима виделась с Ольгой только один раз, в коридоре управления строительства. Они одновременно кивнули головами и разошлись, как малознакомые люди, которым нечего сказать друг другу.

Хотя снега в колеи дороги нападало немного, машина часто буксовала: ее скаты износились настолько, что узорные выпуклости на их поверхности скорее угадывались, чем выступали.

Шофер Кожуркин открывал дверцу, выходя из обшарпанной «Победы». Он или вытаскивал из багажника две короткие массивные доски и подсовывал их под задние колеса, или протирал залепленное снегом смотровое стекло: не работали «дворники». Всякий раз, садясь за руль, он цокал:

— Погодка, цорт возьми! Цтоб ей пусто было!

Дорога через лед реки, еловый колок и слегка всхолмленную равнину осталась позади. Машина пересекла наискосок голую березовую рощу и остановилась возле двухэтажной с верандой и бельведером дачи, где временно разместилось управление строительства.

Пока Сима добиралась до дверей дачи, шаль, пальто и валенки запорошило снегом. В коридоре она встретила кассиршу правобережья Бельскую. Та сообщила, что главный кассир еще не вернулся из банка, и повела ее к скамейке.

От Бельской исходил тонкий аромат духов, миловидное лицо было припудрено розовой пудрой, из-под шляпы мягко спускались к плечам и спине русые, с бронзовым отливом волосы. Вся она была празднично возбуждена и рассказывала о задержке кассира веселым голосом, точно сообщала приятную новость. Сима давно заметила, что Бельская радуется, когда ей удается вырваться из дому. Она жила раньше в большом областном городе, нанимала домашнюю работницу и никак не могла привыкнуть к тому, что здесь ей приходится самой готовить обед, стирать белье и мыть в корыте двух малышей. Симе казалось, что Бельская не очень-то любит мужа и тяготится детьми… Присаживаясь на скамью рядом с Симой, она игриво улыбнулась:

— Симок, хочешь, порадую тебя?

— Ну, предположим, хочу.

— Ты нравишься кузнецу Ступину из механической мастерской нашего участка.

— Не знаю такого.

— Скоро узнаешь! Не парень — загляденье. На Лемешева походит. Только Лемешев по сравнению с ним щупленький. У этого рост около двух метров. А руки какие! Не руки — ручищи: обнимет — не вырвешься. Он тебя в клубе заприметил, а подойти не посмел. Эх, была бы я помоложе, зацапала бы его! — Бельская огорченно заморгала синеватыми веками и спросила: — Познакомить?

— Не стоит. — Симу раздражала навязчивость Бельской, хотелось встать и уйти, но все равно, ожидая главного кассира, надо было как-то коротать время.

Из диспетчерской вышла Ольга. Увидев Симу, она обрадовалась, припала к ней, ласково погладила по спине. Потом кивнула на дверь:

— Зайди ко мне, я сейчас… — И торопливо застучала каблуками модельных туфель по коридору.

Сима тоже обрадовалась Ольге — видимо, родственные чувства оказались сильнее, чем она предполагала.. Но заходить к сестре не хотела, боясь в разговоре с ней утратить ту внутреннюю теплоту, которая возникла при встрече. Сима представила, как Ольга похвастается, что они с Василием Васильевичем получили новую квартиру в коттедже, как будет просить перебраться к ним, как, услышав отказ, рассердится, начнет разглагольствовать об ее щепетильности, а под конец пригрозит написать отцу, не знающему до сих пор об их разрыве.

Чтобы Ольга на обратном пути не увлекла в диспетчерскую, Сима быстро прошла в дальний конец коридора. Она перечитала приказы начальника строительства и долго стояла перед Доской почета, разглядывая фотографии передовиков. Была здесь и фотография Василия Васильевича: открытое, веселое лицо, глядя на него, никак нельзя было заподозрить, что он способен по-хамски вести себя дома.

В стенгазете «Гидростроитель» ее привлекли стихи:

Нам на стройку дед-морозКуль с подарками привез:Для моторов перемоткиКилометры проводов,Экскаваторам — колодки,Серьги, кольца, феррадо…

— Сильные стихи! — усмехнулся кто-то за спиной Симы. Она оглянулась. Рядом с ней стоял широкий в кости парень. Лосевая шапка натянута до бровей. Черные глаза на круглом лице смотрят озорно и лукаво. Из карманов необмятого овчинного полушубка торчат пальцами вверх шерстяные перчатки. Хотя парень чем-то понравился Симе — может, тем, что был на редкость кряжистым, а может, тем, что на подбородке у него была такая же ямочка, как у покойного Лени, — она, назло себе, сухо сказала:

— Попробуйте сочинить лучше, — и отошла от стенгазеты.

— Стихов не пишу, но поэзию люблю, только хорошую, — сказал он вслед ей немножко обиженным тоном.

Сима вышла на крыльцо. В тишине безветрия гуще прежнего валил снег. Теперь он был суше, пушистей и чуть слышно шелестел.

— Плохо дело, Сима! — проговорил Кожуркин, распахнув дверь. — Снежища-то! Завал… Нажать надо, цтобы трактор или бульдозер пустили по дороге. Не пустят — придется ноцевать.

— А ты бы сходил к диспетчеру да попросил.

— Луце ты попроси. Сестра ведь.

Сима подумала: если не пойти, Кожуркин догадается, что у нее нелады с сестрой. Да и для пользы дела лучше пойти: не срывать же выдачу зарплаты из-за родственных счетов.

Ольга стояла перед селектором, держа руку на телефонной трубке. Она кивнула Симе на стул и застыла в прежней позе, занятая какой-то неотложной мыслью. Ее профиль (Василий Васильевич называл его греческим) четко выделялся на фоне заснеженного окна. Сима рассматривала Ольгу со странным чувством. Чудилось, будто эта красивая женщина в бордовом шерстяном платье совсем не родная сестра ей, а просто знакомая, вроде Бельской.

— Знаешь, Сима, — промолвила Ольга, — я очень ругаю себя и Васю. Мы обидели тебя… Но все же ты проявила излишнюю щепетильность. Мы уставали на работе, поэтому я…

— Если бы только поэтому!

— А именно? — Левая бровь Ольги знакомо поползла вверх, правая — вниз.

— Не будем сейчас об этом говорить. Я к тебе с другим пришла: надо выслать на дорогу трактор или бульдозер, а то мне сегодня с деньгами на тот берег не попасть.

— Знаю, — жестко сказала Ольга, — но сейчас ничего сделать не могу. Трактор ушел в сторону каменного отвала — там один за другим «МАЗы» садятся. Оба снегоочистителя ремонтируются. А бульдозер даже начальник строительства не рискнет послать через реку: лед тонковат.

Сима встала и вышла из диспетчерской. Присев на скамью у окна, ругала себя за то, что обратилась к Ольге. Чтобы досадить ей, сестра теперь лишь в самую последнюю очередь направит снегоочиститель на дорогу, ведущую с левого берега сюда. Оправдаться она всегда может: дорога эта не имеет производственного значения и служит только для проезда легковых машин. Правда, тогда Ольга сама не сможет вернуться домой, но вряд ли это остановит ее.