Читаем без скачивания Рим должен пасть - Александр Прозоров

И тут же понял, что зря он это сделал. Легионер отбросил меч со щитом, мгновенно перекатился и, взмахнув рукой, поймал Федора за лодыжку. Ручищи у него были — будь здоров, наверняка мог бы и поножи разорвать. Когда здоровяк поднялся, Чайка, прыгая на одной ноге, едва сдержался, чтобы не обрубить конечность этому разъяренному силачу.

— Я Тит Курион Делий, — заявил здоровяк, подтягивая к себе Федора за голень, — и я сейчас вырву твою кривую ногу. Никто еще не осмеливался так оскорбить меня.

— Извини, брат, — заметил Федор, с трудом удерживаясь к большому удивлению силача на одной ноге, — но ты уже мертв. Тебя центурион не предупредил? Воюй по правилам.

— Плевал я на правила! — рявкнул Тит, продолжая выкручивать захваченную ногу.

— Ну, тогда и я плевал, — сержант поднапрягся и со всего маху засадил ребром щита в голову противнику. Раздался звон железа о железо. Сверкнув на солнце красными перьями, шлем слетел с головы Тита, а руки его разжались. Крепыш закачался. Немного подумав, Федор, теперь уже обретший надежную опору, нанес второй удар щитом в грудь. На этот раз здоровяк рухнул в пыль и больше не предпринимал попыток напасть.

Убедившись, что враг повержен, Федор быстро огляделся. Пока он возился с Титом, его манипула под командой опциона перестроилась в боевой порядок, захватила первый ряд палаток и теснила условного противника все дальше к Преторию. Манипула под командой переднего центуриона Гая Флавия Кросса тоже пробилась на своем фланге через частокол и даже открыла ворота, через которые вот-вот должна была ворваться третья, резервная центурия морпехов. Захват лагеря был предрешен.

Федор остался почти один у стены, рядом находился только Квинт, наблюдавший за поединком, и несколько товарищей Тита, признавших себя убитыми. Они лежали на земле.

— Эй, Квинт, это не твой брат? — спросил Федор, указав на поверженного силача. — Его тоже зовут Тит.

— Нет, — отмахнулся тот, — Мы с ним из разных селений. И отцы у нас разные. А мой брат сейчас в море, рыбу ловит.

— Тогда бежим в атаку, — решил Федор, — а то весь лагерь захватят без нас.

— А чего бежать, — неожиданно заявил Квинт, — денег-то больше уже не дадут. Все тебе выпало.

— Ладно, не завидуй, — отрезал Федор и, подхватив щит повыше, устремился в глубину палаточного лагеря. — Все равно надо нашим помочь. Давай за мной.

Квинт Тубиус Лаций неохотно подчинился, потрусив за Федором, неожиданно обернувшимся на бегу и заметившим еще одного наблюдателя, ставшего на лестнице за частоколом. Это был Гней Фурий Атилий, и он, похоже, все видел. «Ну, достанется нам обоим, — решил Федор, исчезая среди палаток, — да и хрен с ним. Кто этого козла просил лезть в бутылку».

Бой длился еще больше часа. Оставшиеся «в живых» легионеры из манипул кривоногого Клавдия Грига и массивного Филона Секстия Требониуса яростно защищали Преторий. Сомкнув ряды, они то и дело переходили в контратаки, свалив на землю немало солдат из подразделения, где служили Федор и Квинт. Но когда подоспела свежая манипула, ведомая Луцием Альтусом Муссом с квинкеремы «Tonitruum» и, завершая тактический замысел главного центуриона, нанесла главный удар — в битве наступил перелом. Не прошло и десяти минут последней ожесточенной свалки, за время которой Федор «сделал» еще двоих, как успех оказался предрешен. Атакующая армия Гнея Атилия взяла лагерь.

После битвы солдаты принялись восстанавливать все, что разрушили. Но перед этим центурион Гней Фурий Атилий выстроил все манипулы и объявил во всеуслышание, что легионер первой манипулы Федр Тертуллий Чайка первым взобрался на стену вражеского лагеря.

— И потому, вернувшись в Тарент, он получит трехдневное жалование, — закончил свою короткую речь центурион. — Молодец, Федр. Сегодня все могут равняться на тебя.

— Слыхал, — толкнул его в бок рыбак из Бруттия, — считай, повезло. Гней тебя заметил. Может, раньше моего в опционы выйдешь.

— Может, и выйду, — не пожалел его Федор.

— Ну, это мы еще посмотрим, — заявил обиженный Квинт. — Мы, ребята из Бруттия, быстро своего добиваемся.

Гней, похвалив еще нескольких бойцов из других манипул, выписал кое-кому и наказания. А затем отправил манипулы на восстановление порушенного частокола и поваленных палаток. Растягивая в конце via praetoria смятое парусиновое жилище на пару с Квинтом и еще четырьмя сослуживцами, Федор у самых ворот вдруг услышал вопль.

— Я убью эту сволочь! — орал кто-то за ближайшими палатками. — Вентурий, острый пилум тебе в анус, быстро моего врача!

— Вы же его выгнали, — заплетающимся языком проблеял невидимый Вентурий, — сказали, что он коновал.

— Вот дерьмо! — последовал ответ.

Привлеченный криками Федор бросил работу на товарищей по оружию и, обойдя ближайшие ряды, увидел валявшегося на земле опциона из «союзной» манипулы, которой командовал передний центурион Гай Флавий Кросс. Опцион держался за ногу и выл от боли. Вокруг него столпилось человек пять солдат, желавших, но не знавших, чем ему помочь.

— Что случилось? — поинтересовался Федор, приближаясь.

— А ты еще кто такой?! — рявкнул на него опцион, лицо которого исказила гримаса боли.

— Федр Тертуллий Чайка, — отрапортовал сержант. — Первая манипула.

— А-а, солдат Гнея. Чего тебе надо?

— Я кое-что понимаю в медицине, — сообщил Федор, — возможно, могу помочь.

На лице опциона появилась надежда.

— Можешь? Ты врач? — он наклонился вперед и снова, взвыв, дернулся. — Ладно, смотри, мне уже все одно, пусть хоть еще один коновал. Но помни, если что не так с ногой сделаешь, — я с тебя шкуру живьем спущу.

Сержант заколебался — и кто его просил лезть со своей помощью — но отступать было поздно. Он присел на корточки, снял сандалию с ноги опциона и осмотрел травму. Нога уже слегка припухла. «Вывих простейший», — сразу понял Федор, вспоминая имевшийся опыт из прошлой жизни. Точнее, детства. Такие случаи он наблюдал неоднократно и в больнице у отца, и в поликлинике у матери. Приходилось часто присутствовать при наложении повязки и даже пару раз при вправлении сустава. Но сам, без помощи отца, еще ни разу никого не пользовал.

— Прыгнул с лестницы, — пояснил опцион.

— Придется потерпеть, — предупредил Федор, двумя руками схватился за стопу и, пробормотав «Господи, помоги», не дожидаясь одобрения опциона, дернул изо всех сил.

Примерно пару минут опцион орал благим матом, поминая всех богов от Юпитера и Марса, до Квирины, грозясь воткнуть острый пилум Федору туда же, куда совсем недавно обещал воткнуть его незадачливому Вентурию. Но сознания не потерял.

А затем боль стала спадать. Оказалось, Федор каким-то чудом все сделал правильно.

Когда опцион немного пришел в себя и перестал орать, сержант аккуратно, но туго, перебинтовал стопу, чтобы не шевелилась, нашедшимися у солдат тряпками.

— Теперь надо полежать немного, — посоветовал Федор, — без движений. А потом ходить осторожно, и через несколько дней все станет, как прежде.

Вентурий с товарищами отнес опциона в палатку. А тем же вечером разыскал Федора и вручил ему кошелек, в котором лежало пять ассов.

— На, это тебе благодарность от опциона, — сообщил Вентурий. — Требоний говорит, что нога уже прошла почти. Спрашивает, не хочешь ли стать его постоянным врачом.

— Не знаю пока, — туманно ответил Федор, — служба, наверное, не позволит.

Но вышло немного иначе. В этот же день, прослышав о новом враче, к палатке, где он ночевал, притащили с разрешения Гнея двух легионеров с вывихами и одного с переломом руки. Прибыл и сам центурион, желая посмотреть на новоявленного эскулапа. Вывихи Чайка вправил — оказалось не так уж и сложно. Поорали немного и разбрелись на ночлег. Бойцу с переломом руки, сброшенному при штурме в ров, Федор чудес не обещал. Но, слава богу, перелом случился закрытый, кости во все стороны не торчали, и кровь не лилась. Сержант попросил, чтобы ему раздобыли чистых тряпок, несколько крепких щепок и вина. Подождал немного, благо солнце уже зашло, и мухи пропали. Заставил выпить вина, слегка приблизил кости друг к другу — без криков не обошлось — и наложил твердую повязку из чистых тряпок, примотав к руке палку, а обездвиженную конечность к шее. С тем и выпроводил, сказав, чтобы ходил так долго. Не меньше месяца.

С тех пор Федора среди морпехов Тарента стали называть не иначе, как medicus.

Глава пятая

Море зовет

На следующее утро, когда к лагерю неожиданно прибыл обоз из Тарента с тремя баллистами и одним онагром,[49] Гней Фурий Атилий устроил солдатам новую тренировку. Надо сказать, после вчерашнего штурма для легионеров это было скорее развлечение.

Вместо того, чтобы приказать свернуть восстановленный лагерь, центурион, как только палатки, шатры и все ценное оказалось вынесено, позволил разрушить его ограждение стрельбой из полевой артиллерии.