Читаем без скачивания Это не любовь (СИ) - Шолохова Елена

Может, ему что-то не понравилось? Она ведь не гуру по части ублажения мужчин. Может, что-то было и не так? Но если вспомнить его лицо в те моменты… нет, такое лицо не бывает, когда что-то не нравится. Да и позже она несколько раз перехватила его голодный взгляд. Он хотел, конечно же, хотел! Но всякий раз, когда наступал такой момент, когда между ними будто струна натягивалась, он отстранялся и сбегал. И этого Юлька искренне не понимала. Ладно ещё, когда ты не можешь решиться сделать шаг и переступить границу в первый раз. Но когда ты эту самую границу пересёк трижды и без всяких колебаний, к чему теперь-то ударяться в мораль?

Никак не понимала она этого. Ну и тосковала по его теплу, конечно же, по рукам, по требовательным губам, по жаркому дыханию и всему остальному. Но особенно по поцелуям.

Когда вспоминала, с каким пылом он впился ей в губы тогда, сердце тут же заходилось. Вот бы ещё так!

Как-то даже мелькнула шальная мысль соблазнить его – но и тут она тоже совсем не гуру. Да и стыдно это. И вообще такое невозможно даже вообразить, чтобы она его, Анвареса, первая касалась, льнула к нему, ну или что ещё там делают с этой целью. Нет-нет-нет. Ни за что. Она же ни какая-нибудь там… Потому оставалось лишь смотреть на него, мысленно сокрушаясь…

Но, как оказалось, не только этот нюанс омрачил её счастье. Ещё и чёртова физиология всё испортила!

В понедельник Юлька проснулась, чувствуя лёгкую тянущую боль и тяжесть внизу живота.

В первый момент она и не заметила этого – всё её внимание было неотвязно приковано к Анваресу. А вот когда он ушёл на работу, когда схлынул восторг и накатила вдруг мечтательная грусть, Юлька прислушалась к своим ощущениям.

Сама по себе боль была несильной и доставляла лишь лёгкий дискомфорт. Хуже другое: эта боль означала, что завтра начнутся самые нелюбимые дни. И ей, хочешь – не хочешь, надо немедленно возвращаться домой.

Она сверилась с календарём – так и есть. Но как же это не вовремя! Они ведь только-только начали сближаться. Только-только он оттаял и стал с ней разговаривать не с позиции строгого преподавателя, а как друг и даже как мужчина. И тут вдруг такая подлость природы…

Хотя бы сегодня, загадала Юлька, случилось бы ещё раз это…

Ну если уж не это, то пусть хоть поцелуются. Пожалуйста!

Она даже разотважилась и написала ему смску: «Я соскучилась». С намёком. Но этот сухарь даже не ответил на её крик души.

И вечером, когда вернулся из института, был мрачен и молчалив. И как ей показалось, даже избегал её. Неужели устал от неё? Неужели надоела? Почему молчит? А если и говорит, то только об учёбе. Вот правда – только об учёбе он и может говорить, как будто больше ничего его не интересует. А тот, воскресный Анварес, который сидел рядом с ней на постели и немножко откровенничал, где он? Теперь он казался далёким и почти нереальным.

Анварес готовил ужин. Она крутилась рядом с ним. Точнее, стояла около, мысленно взывая: «Ну посмотри же на меня! Я же вот она, живая. Ты нужен мне…». Но он не поворачивался, даже когда говорил ей что-то.

Юлька совсем упала духом.

Последний день они вместе у него – и этот день пропадал зря.

Выслушав, что она завтра должна вернуться к себе, он и ухом не повёл. Даже отреагировал не сразу, только спустя минуту пообещал, что отвезёт. Да не это ей нужно было! Она бы и сама дошла или доехала. Но он бы хоть чуть-чуть, хоть капельку показал… А что показал – Юлька и сама не знала. Сожаление? Огорчение? Может, она и впрямь ему надоела? Чужой человек в доме... чужой…

83

Во вторник, сразу с утра, живот прихватило уже не шуточно. Надо было срочно, срочно домой!

Анварес же, как назло, тянул резину – душ, завтрак, телефонные разговоры по полчаса.

Юлька уже думала попрощаться и вчистить до общежития своим ходом, пока не произошла неловкость, но он наконец засобирался. Всучил ей аптечный пакетик с недопитыми таблетками.

– Принимай обязательно, – велел. – Ещё, как минимум, два дня.

– Угу, – кивнула Юлька.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Всё же пришлось одолжить у него вещи, хотя в его куртке она и выглядела слегка нелепо.

В машине тоже молчали. Она лихорадочно придумывала, что бы такого сказать, интересного, умного, чтобы осталось приятное впечатление напоследок, но, как назло, ни единой мысли на ум не приходило.

Анварес остановился, не доезжая метров пятьсот до общежития, хотя там, перед входом, имелся вполне просторный пятачок, чтобы развернуться.

– Я тут тебя высажу, хорошо? – спросил он, не глядя на неё. – Дойдёшь?

– Да, конечно, – ответила Юлька, хотя и слегка удивилась – что ему эти пятьсот метров? – И спасибо вам за всё, Александр Дмитриевич.

Она уже выпорхнула из машины, как он окликнул:

– Юль, ты обещала, помнишь? Так что долечивайся и скорее за учёбу.

– Всенепременно, – она состряпала бодрую улыбку.

Самой же отчего-то вдруг захотелось разрыдаться. Так горько стало, хотя, если посудить, ничего же плохого не случилось. Наоборот! Жизнь потихоньку налаживается, входит в нужное русло. И с Анваресом, который казался для неё чем-то абсолютно недосягаемым, они теперь, можно сказать, подружились. Так отчего же так невыносимо плохо, что хоть вой?

Раздразнил меня, вздыхала Юлька, глядя вслед удаляющемуся чёрному «Инфинити», и отправил на все четыре стороны.

* * *

Когда Юлька поднялась к себе, Инну в комнате уже не застала. Всё казалось точно таким же, как и в минувшую пятницу, будто она и не уходила никуда, будто этих нескольких невероятных дней и не было. Но они были, и теперь, знала Юлька, она будет тосковать по ним каждую минуту.

Как всегда, когда плохо, хотелось лежать полутрупом и жалеть себя. Но она же обещала…

До самого вечера, пока Инна не вернулась домой, Юлька добросовестно учила пропущенные юниты из Аракина, зубрила фразы, смотрела уроки по ютубу, если что-то было непонятно.

– О, какие люди, – поприветствовала её соседка. – А где тебя эти дни носило?

Юлька на миг представила, какое бы у Инны сделалось лицо, скажи она ей правду. То ещё было бы зрелище! Только не стоило, конечно, подставлять Анвареса… И тут вдруг её осенило – вот почему он не довёз её до общежития. Просто не хотел, чтобы их увидели вместе. И хотя умом она, в общем-то, понимала его. И даже соглашалась, что так разумно и правильно, а всё равно было очень обидно. И даже как-то унизительно. Ведь получается, этим он показал, что они друг другу никто, что ей нет места в его жизни, что он её стыдится.

– Где надо, там и носило, – буркнула она сердито.

– Я уж хотела в розыск подавать, да твоя одногруппница, которая к нам как-то приходила, Алёна, сказала, что ты у знакомых…

Всё так – Рубцову она предупредила, точнее, наплела, что побудет пока у неких знакомых, чтобы та не поднимала панику. Ну так они дружат. А от Инны подобного беспокойства она даже не ожидала и почти растрогалась.

– Ой, ещё тут твои какие-то подруги приходили, вещи принесли, про тебя спрашивали. Хорошо, что на тот момент я уже поговорила с Алёной. А то бы вообще не знала, что и думать…

Инна, кряхтя, присела на корточки и вытянула из-под кровати два пакета. В одном – сапоги, в другом – куртка и шапка.

– Алёна твоя сказала, что ты в академ уходишь? – продолжала Инна.

– Нет, я передумала, – уже мягче ответила Юлька.

– А как с деканатом будешь разбираться?

С деканатом… Снова вспомнился Анварес. И сердце, дрогнув, тоскливо заныло.

Что он сейчас делает? Вспоминает ли её? Или преспокойно живёт дальше своей жизнью, частью которой ей никогда, увы, не стать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Инна ей ещё что-то втолковывала, но Юлька даже не вникала, погрузившись в свои мысли. Получалось так, что он для неё значил много, очень много, даже слишком, раз остальное сразу меркло и теряло всякую ценность. А вот она для него – всего лишь неудобная случайная знакомая. Может, потому он к ней и не прикасался те дни? Спустил пары, а затем решил, что больше не нужно…