Читаем без скачивания Рамаяна - Махариши Вальмики

Тара ласково ответила сыну Сумитры: «Нехорошо тебе, Лакшмана, испытывать злобу к своему верному другу. Только добра желает вам Сугрива, и ты должен простить ему оплошность. Вам, сыновьям Дашаратхи, истинным подвижникам и праведным людям, должно проявить милосердие к Сугриве и не взыскивать с него строго. Ты, Лакшмана, сказал истинную правду, уже давно наступила осень, уже пора идти на поиски Ситы, и Рама гневается справедливо. Воистину, наш государь, благородный Сугрива, свой долг союзника и друга не исполнил. Но ты, сын Сумитры, должен простить своего друга. О великий воин, тебе, наверное, известна непреодолимая сила Камы, бога любви. Это из-за него, из-за Камы, сердце и мысли Сугривы далеки были от деяний. Ведь даже человек, охваченный любовью, забывает обо всем на свете. А Сугрива — всего лишь обезьяна. Будь к нему, Лакшмана, милосерден. Буйная страсть завладела повелителем обезьян Сугривой, и он, утратив стыд, забыл о своем долге.

Да и мог ли он не поддаться великой силе могучего Камы? Ведь даже великие подвижники иногда не в силах устоять перед властью страстей. А наш государь, царь Кишкиндхи, воин простой и веселый, и он безмерно счастлив, вернув себе царство и богатство. Но любовь не совсем овладела Сугривой, наш благородный государь думал о вашем благе и готовился к поискам Ситы. Уже все обезьяны мира знают, что им нужно идти на помощь сыновьям Дашаратхи. Десятки тысяч обезьян, могучих и быстрых, собрались в Кишкиндху по повелению Сугривы. О грозный Лакшмана, будь милостив к нашему государю и войди к нему без обиды и гнева».

Лакшмана вошел в опочивальню и увидел там Сугриву, сидевшего на роскошном ложе в окружении красавиц. Пышные царские одежды облекали государя Кишкиндхи, и драгоценные камни, как солнце, сверкали в его короне.

Тяжело дыша, с вздымающейся грудью, вступил разгневанный Лакшмана в опочивальню Сугривы и остановился, сжимая в руках лук и стрелы. И страшно стало государю Кишкиндхи. Он вскочил с золотого трона и, окруженный красавицами, поспешил навстречу посланцу могучего Рамы.

Тогда Лакшмана сказал Сугриве: «Ты лжив и бесчестен, царь Кишкиндхи. Ты не помнишь добра, Сугрива, и не знаешь, что такое благодарность. Ты весь во власти греха и порока, ты даже царством своим не правишь, и нет у тебя сочувствия к чужим бедам. Напрасно великий брат мой помогал тебе сражаться с Валином, напрасно он взял тебя под свою защиту, ты не достоин дружбы сыновей Дашаратхи. Ты словно змея, которая квакает, как лягушка, чтобы заманить к себе в пасть глупых лягушек, и не знает об этом могучий Рама. Тебе, Сугрива, следует помнить, как меткие стрелы Рамы отправили твоего брата на небо. Тебе придется немедля свой долг исполнить и не нарушать больше своей клятвы, не то ты не останешься государем Кишкиндхи надолго и немедленно встретишься со своим братом Валином».

Царь Кишкиндхи был так напуган гневной речью сына Сумитры, что не мог вымолвить ни слова. И тогда луноликая Тара обратилась к Лакшмане с такими словами: «Ты не должен, доблестный брат Рамы, говорить с Сугривой так сурово. Государь Кишкиндхи — великий повелитель, и он не может слушать такие оскорбительные речи. Не настолько грешен владыка обезьян Сугрива, чтобы ты его так порочил. Наш государь правдив, простодушен и всегда платит добром за добро. И не забыл он, как великий Рама помог ему овладеть Кишкиндхой. И Сугрива, и все его жены, и все советники государя — все мы знаем, что счастьем, радостью и богатством мы обязаны могучему сыну Дашаратхи.

Ты не думай, Лакшмана, что Сугрива уже забыл долгие годы изгнания, нищеты и страданий. Еще нет и полугода, как Сугрива стал государем Кишкиндхи, и счастье помрачило его рассудок. И не столь уж велик его проступок, прославленные подвижники совершали грехи потяжелее. Я расскажу тебе, Лакшмана, как случился грех с Вишвамитрой.

Некогда Вишвамитра отказался от царства и ушел в горы, чтобы жить как подвижник. Сотни лет он подвергал себя суровому покаянию, чтобы добиться большей святости, чем Васиштха. Неколебимо тверд был в своих обетах Вишвамитра, но и его опутал своими сетями могучий Кама. Вишвамитра влюбился в небесную деву и даже не заметил, как десять лет в грехе пролетели.

Так разве можно так строго судить Сугриву? О Лакшмана, о доблестный сын Дашаратхи, пусть великий Рама простит своего друга, который долгие годы жил без любви и ласки. Не подобает вам, воителям благородным и знатным, гневаться па государя Кишкиндхи. Я клянусь тебе, Лакшмана, что ради вашего блага, ради блага Ситы, прекрасной царевны Митхилы, Сугрива откажется и от жен, и от богатства, и от власти.

Ракшасов у Раваны десятки и сотни тысяч, и надо их всех уничтожить, чтобы освободить Ситу из плена. И трудно будет великому Раме справиться с ними со всеми и одолеть Равану в битве, если не помогут ему Сугрива и его бесчисленное обезьянье войско. Пока Рама будет сражаться с Раваной, храбрые рати Сугривы уничтожат всех ракшасов, хищных пожирателей мяса.

Ко всем племенам обезьяньим уже мчатся посланники Сугривы. Всех обезьян на свете они приведут в Кишкиндху, чтобы идти походом на поиски Ситы. Потому и не торопился царь Кишкиндхи, что ожидал, когда прибудут в столицу обезьяны. А сегодня они все уже собрались, и не окинуть взором несметное войско Сугривы. С ними вместе пришли и медведи лесные, и все они хотят помочь великому сыну Дашаратхи.

Вот почему, Лакшмана, ты не должен давать волю ярости и гневу и бранить строго ни в чем не повинного царя Кишкиндхи. В ярости лицо твое страшно, сын Сумитры, и, как Смерть, пугает оно обитателей Кишкиндхи».

Лакшмана был доволен словами Тары, и гнев его утих понемногу. Сугрива заметил, что Лакшмана стал добрее, и отбросил страх, как отбрасывают промокшие от дождя одежды. Царь Кишкиндхи снял с себя пышные царские одежды, снял драгоценные украшения и золотые ожерелья и почувствовал себя бодрым и сильным, как прежде. И, радуя Лакшману, обладателя грозного оружия, мощью своих рук и силой духа, Сугрива, повелитель обезьян, сказал ему: «О сын Сумитры, милость и дружба Рамы помогли мне вернуть все, что я утратил, — и власть, и царство, и богатство, и жен моих любимых. Благо великому сыну Дашаратхи! Теперь я — владыка вечного царства обезьян — Кишкиндхи, и слава моя никогда отныне не померкнет. Все обезьяны мира придут на помощь благородному Раме, обладателю несравненной мощи, и мы скоро найдем прекрасную супругу сына Дашаратхи. Все мои подданные, все обезьяны на земле готовы выполнить любое повеление твоего великого брата, способного одной стрелой пробить семь могучих деревьев. О сын Сумитры, скажи мне, что надо сделать для прославленного сына Дашаратхи, который звоном тетивы своего лука сотрясает землю и горные вершины? Пусть прикажет Рама, мой друг и союзник, и я пойду для него па край света. Ради блага великого Рамы я брошу моих жен, брошу царство, расстанусь с роскошью моих чертогов и буду, как раб, служить сыну Дашаратхи».

Слова Сугривы, государя Кишкиндхи, успокоили гневного сына Сумитры, в душе его пробудилось чувство дружбы к Сугриве, и он сказал: «О брат мой, повелитель обезьян Сугрива. Горе Рамы испепелило мою душу, и я пришел наказать тебя за измену. Но я ошибся, и ты прости мне обидные речи. Я не гневаюсь на тебя больше. Такова, я вижу, твоя природа — и в любви, и в дружбе ты все забываешь. Но ты наделен самоотверженностью, мужеством и силой, и на тебя можно опереться в несчастье. Несомненно, ты достоин быть повелителем Кишкиндхи».

Встреча с гневным братом Рамы, грозным сыном Сумитры, которого так испугался вначале Сугрива, закончилась миром и согласием, и царь Кишкиндхи шепнул на ухо Хануману: «Немедля разошли гонцов в Гималаи и горы Виндхья. Пусть мчатся наши гонцы ко всем обезьянам и медведям на западе и на востоке. Пусть вожди со своими племенами поспешат в Кишкиндху. И чтобы сегодня все были в моей столице. А тех вождей, тех обезьян, которые посмеют ослушаться моего приказа, пусть тотчас покарают смертью».

Хануман, сын могучего Вайю, выслушал приказ своего государя и немедля отправил гонцов во все стороны света. И вскоре сотни тысяч обезьян, малых и великих, слабых и могучих, отовсюду поспешили в Кишкиндху. С ними вместе бежали грозные лесные и горные медведи, и земля затряслась под ногами подданных Сугривы, мчавшихся к Кишкиндху по зову своего государя.