Читаем без скачивания Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой - Инна Лиснянская

Вместе с тем кругом красота, полно туристов в этом году, гостиницы переполнены, – это хорошо.

С 1 сентября я иду учиться, в первый класс. Меня взяли в Школу Лидеров, но сначала я должна год учить иврит зверским образом, правда, за стипендию 2000 шек. в месяц. Затем изучать кучу всяких дисциплин, связанных и не связанных с моей программой по искусствотерапии. Если я выучу все, тогда еще 2 года буду разрабатывать свои идеи за 3000 шек. в месяц. Это американская стипендия.

‹…› Разумеется, выучить иврит – святое дело, но на это мне придется положить столько сил, – ведь последующие два года вся работа будет только на иврите, никакого английского. Но я уже научилась смотреть на все так: выйдет – ладно, не выйдет – ладно. Это не обреченность – напротив, все проекты мне интересны, это же не кто-то за меня придумал, сама придумала. Иврит только, вот, придумала не я. Придется приналечь.

Читаю мало, в голове компот из разных языков, сегодня начала читать Примо Леви по-английски, потом про театр по-чешски, потом вдруг поймала себя на том, что говорю сама с собой на этой смеси, русский где-то вдали, на опушке сна, как ты у нас выражаешься, плюнула на все и пошла гулять. Еще сюда же и иврит вползет, не знаю, что из меня за писатель получится. Зарубежный, видимо. ‹…›

83. И. Лиснянская – Е. Макаровой

1 мая 1992

Ленусенька, доброе утро! Сегодня все комуняки выйдут на площадь, кто стройными колоннами, кто кучей. Этот шизофреник Жириновский все больше и больше набирает сторонников. Все посходило с ума. Утро сегодня угрюмое. То преддождливое, то дождливое.

‹…› Семеновская семья посходила с ума, все со всеми дерутся, от него требуют то дачу в Красновидове, то отказ от своей прописки на Усиевича, 1/5. Но ведь должен он где-то быть прописан, а развода не дают. Как это ему в воздухе повиснуть? ‹…› Этот кошмар длится уже месяц, и конца не видно. ‹…› Кроме тебя обо мне никто на свете не думает, это не жалоба, а правда. Семен же, как всегда, думает только о себе, а обо мне иногда заботится, боясь, что останется без своей функции – папы, мамы и т. д. Он всегда был таким, таким и остался. ‹…›

Доченька, определилась ли ты? А в чем? Вот так разговаривают наши вожди: надо начать… надо определиться, надо инвестировать и т. д. и т. п. Дополнения же почти во всех выступлениях отсутствуют.

И вспоминается «Бумажный пейзаж» Аксенова. Помнишь, там герой пишет письмо в ЦК. Одно состоит только из глаголов, другое из существительных. Да и «Остров Крым» нельзя не вспомнить в связи с настоящими событиями. Украина, воспользовавшись слабостью России, и говорить не хочет о территориальном вопросе. Есть решение не пересматривать послевоенных границ. Так отделилась Прибалтика. Но в 54-м году Хрущев по пьяной лавочке взял да и присоединил Крым и Одессу к Украине. И вот теперь побеждает сильный, только б не было войны. Россия сейчас очень слаба, ибо внутри ее тоже все распадается на национальности.

Вспоминаются строки Ходасевича: «Раз – победителей не славить, два – побежденных не жалеть».

Последние дни читала, перечитывала прозу Ходасевича, – не «Державина», а статьи о поэтах, да и другие статьи. Удивительно точно он пишет, умно и талантливо. Так его эссе «Неудачники» великолепно рисует три типа неудачников. Они и сейчас живут, даже в большем количестве, чем тогда, и так же. Я отношусь ко второму типу. Прочти эту статью. Самый безвредный для себя и для других тип такой: 1) Без конца носит по писателям стихи, читает и на отрицательную реакцию говорит: а я вам тогда другие прочту. И снова носится с «другими» и вновь с «другими», не вдумываясь в себя, не переживая ничуть. Тип, к которому я отношусь, выглядит так: всю жизнь строил иллюзии насчет себя, печататься умудрялся – и вдруг – ничего. И он начинает ненавидеть себя, а иногда и других. Вот других я не ненавижу. Вся в этом разница. А третий тип – завистник, клеветник, всем и вся недовольный. Надеюсь, что я не такова. ‹…›

84. Е. Макарова – И. Лиснянской

7 мая 1992

Дорогая мамочка! Какая ты умница, я взахлеб читала твою книгу, по-моему, это одна из самых оригинальных книг, написанных поэтом о поэзии. Блеск, и язык, и стройность композиции, и все эти твои находки типа «маска, наброшенная на тень» (кстати, одна из главных фигур моего сценария), – я так давно не наслаждалась чтением и тут села ночью с сигаретами и кофе на диване, – все спят, я читаю. И дочитала до конца. Хорошо, что ты многослойно описываешь многослойность, отсюда все твои тайно вдохновенные «дети-пророки-поэты» и т. д. Это очень русская книга, в том смысле, что ее на иврит не переведешь. Здесь ограниченное число определений (прилагательных), а у тебя самые сильные вещи (тонкие, скорее) – в нахождении определений. Вообще русский язык скорее описательный, поэтому наши классики такие многословно-многослойные в прозе, я читала твою книгу и прикидывала – на английском вышло бы прекрасно, нужно, чтобы слависты, твои и Семена знакомые, обратили внимание и перевели, – а вот на иврите не представляю.

‹…› Завтра встречаюсь с Рабиным[131] по поводу создания в Иерусалиме мемориала, памятника или центра (не знаю, как назвать), где будет собрана вся уничтоженная культура (музыка, театр, книги, дневники, журналы, живопись и т. д.) – это еще один глобальный проект. Без Яд Вашем. Там – рутина и смерть. Кроме того, я предложила Вене создать что-то серьезное (не буду пока описывать) в память о Фридл, и министр культуры Австрии это предложение одобрил.

Если Рабин сменит Шамира[132], а на то похоже, – есть шанс сделать в Израиле именно то, о чем мечтаю. Что бы ни было, жизнь моя здесь осмысленна, а чего еще желать! За год я научусь не только говорить на иврите, но читать, писать и думать. В 40 лет все учусь…

Мамуля, есть еще свободное место и время. Эта зима выпала очень холодной, дома у нас морозильник. Мозги в холоде не стынут, но организм простывает. Когда я разбогатею, сниму комнату, куплю компьютер и буду писать романы, во мне их есть.

85. И. Лиснянская – Е. Макаровой

17–19, 21, 31 мая, 1 июня 1992

Леночка! Солнышко мое! ‹…› Спасибо тебе. Костюм – полный отпад, даже чуть-чуть сужу. Красота невероятная. ‹…› Вот я сейчас сижу, пью хороший кофе и курю хорошую сигарету. Ну, чем плохая жизнь? Красота, а не жизнь, если учесть дивную блескучесть еще и твоей блузки, – то вообще блестящая жизнь.

Спасибо тебе за трогательное отношение к моей книге, но Мандельштам о поэзии писал лучше, Ходасевич тоже, а Цветаева и подавно. Правда, их анализ несколько менее конкретный, зато более глубокий, всеохватывающий. Я не скромничаю, те, кто читал, а их по пальцам можно сосчитать, говорят мне, что я открыла особенный жанр: феноменологическое эссе на ниве литературоведения. Но судьба у этой книги особенная, я и не помышляю о переводе ее на какой-либо другой язык. А все-таки хотела бы, чтобы ее прочли. Но не тут-то было. Мистика продолжается. Книга, не дойдя до книготорга, уже библиографическая редкость. ‹…› В производственном отделе «Худлита» разводят руками, книгу ищут все, в том числе и издательские работники: в книготорг не поступала, на прилавки также. Будет чудо, если она после 4-х месяцев с момента выхода вдруг обнаружится на какой-нибудь базе или в каком-нибудь брошенном на путях вагоне. ‹…›

Дорогая моя дочушка! Доброе утро! Сейчас 7 ч. 30 мин. Пишу, пока никто мне не мешает. Папа вчера просил, чтобы мы обменялись письмами, чтобы больше о тебе узнать. Как-то эту моду ввела я, обменивалась, но тем, что нельзя показать, – нет. На ночь еще и еще перечитывала твои письма.

Был ли у тебя уже разговор с Рабиным и как прошел? Я-то боюсь, что он придет к власти, тогда будут колоссальные уступки арабам – территориальные, кроме, конечно, Иерусалима, и это будет, думаю, неправильно. Они ненасытны.

Возьми, к примеру, азербайджанцев, ну устроили Сумгаит, ну устроили погромы в Баку, но чтобы полгода из снарядов «Град» день за днем уничтожать Степанакерт! Эти любят и понимают только силу. Сколько их – и вот горстка армян их выбила из Шуши, а были уже и на окраинах Степанакерта. Но их очень-очень много, как саранчи. И вряд ли армянам удастся удержаться. Если смогут – то это по храбрости и смекалке будет второй Израиль. Удивительный оказался народ.

‹…› Сижу перед окном почти во всю стену. А там – на фоне голубого неба почти прозрачные листья, в этом году поздние, берез, и от этой тонкокожести листвы она кажется салатовой. Очень красиво. И птички слышны. А соловьев, увы, не слышу. Они распеваются почти в полночь. Как-то слышала, две бабки недоумевали: «И к чему это в полночь соловьи так орать начинают, раньше такого не было». «Орать» – как про кошек.

‹…› Ты совершенно права, говоря, что бедность объединяет, а богатство – разъединяет. Здесь, в ДТ, живут почти все бедные, представь себе. А валютные писатели, и, значит, всемогущие, обособленно. К ним, вернее, в их души не пробьешься. Думают только о своих делах, и все же надежды я не теряю. Что-нибудь придумаю.