Читаем без скачивания Я – паладин! - Виктор Косенков

Леон не возражал. К монахиням, которые воспитывали Злату, он относился с почтением. Фактически это были люди, которым он доверял то единственное, что осталось у него от семьи.

Вскоре девочка вернулась, неся в руках свежесрезанную розу.

– Вот! Это тебе!

Леон покосился на воспитательниц, но те только улыбались.

– Спасибо… – Роза аккуратно перекочевала в поясную сумку.

Злата протянула к нему руки.

Он наклонился. Она ткнулась ему в щеку.

– Все. Теперь иди…

Леон помахал ей рукой и поклонился воспитательнице. Та коротко кивнула в ответ.

Возвращался обратно к воротам юноша с прежней старушкой-привратницей.

– Хорошая девочка. – Старушка улыбалась. – Как-то раз говорит мне, хочу быть как вы, матушка. Почему же, спрашиваю. А она мне: хочу, говорит, на дверях сидеть и всех пускать. Я ей, мол, чего ж тут хорошего, деточка? А она смеется: вы же про всех все знаете, кто куда и зачем, без вас же никак! Вот какая хитрая.

Леон улыбнулся, не зная, что ответить.

На прощание он поклонился привратнице, та махнула рукой. Иди, мол.

Спускаясь вниз, к огромной крепости паладинского корпуса, и далее к Нижнему городу, Леон думал о том, что все священники, женщины или мужчины, чем-то неуловимо напоминают ему отца Тиберия. Будто существовала некая особая связь между этими людьми, воспитанными в стенах бесчисленных имперских монастырей. Даже во внешности, в мимике, в словах чувствовалось что-то общее. И в старушке-привратнице Леон видел все ту же подкупающую любовь, заботу, которая возникает у человека, общающегося с той неведомой большинству людей сущностью, которую принято именовать Богом.

Учитель Марк говорил на своих уроках, что в каждом человеке скрыто его предназначение. Иногда его можно обнаружить легко и сразу, а иногда нельзя найти вообще. И мучается тогда человек всю свою жизнь, занимаясь не своим делом. И от этой маеты и страдания плодит человек вокруг себя лишь зло, муку да уныние. Может быть, в монастыре легче найти свое призвание? Может быть, в каждом человеке скрыто служение Господу? Для этого и появился человек на этой земле?

Когда Леон пришел в «Зеленую утку», там назревала драка.

Как и обещали, стрелки пришли на попойку. Стрелков и следопытов воспитывали в стороне. Им требовалось место для стрельбищ и леса, для оттачивания навыков маскировки, охоты. Поэтому в город стрелки прибывали с огромным желанием хорошо и качественно поразвлечься. Нельзя сказать, что с паладинами у них были какие-то трения, нет. Просто, по большому счету, и подраться-то было не с кем. Воспитанники школы паладинов драться умели, стрелки тоже. Гражданских в такие стычки вмешивать было не принято. Еще покалечишь кого ненароком.

Хозяин «Зеленой утки» был мужик тертый и, видимо, сам понимал, что без драки отдых не отдых, а так, посиделки. Поэтому столы у него были массивные, дубовые, намертво прикрепленные к полу, а скамьи были выполнены из цельного дерева, и чтобы их поднять, надо было сильно постараться. Защитив таким образом мебель, корчмарь прикупил глиняной утвари подешевле, чтобы, значит, билась легко и без сожаления, да на окна повесил крепкие решетки снаружи и такие же крепкие ставни, которые можно было быстро закрыть изнутри. Стекла в окнах было все-таки жаль.

Защитив таким образом свое имущество, хозяин дал понять молодцам, что на драки в его корчме будет смотреть сквозь пальцы, если, конечно, посетители будут приходить сюда не только драться, но пить и закусывать. Кадеты все поняли и в расход корчмаря не вводили, а он, в свою очередь, не дергал городскую стражу по поводу и без.

Одним словом, драка была старой и доброй традицией, которая редко нарушалась.

Когда Леон вошел внутрь и окунулся в облако тяжелых запахов таверны, там уже закрывали ставни.

Филипп, здоровый и высоченный кадет, стоял, подбоченясь, в центре. Напротив него хмурился такой же бугай из будущих стрелков, кажется, его звали Олаф или как-то так. Хмурая, долговязая белобрысая орясина.

Леон осторожно проскользнул за спину своим.

– Где был-то? – поинтересовался Слав, друг и сосед по комнате.

– В монастыре. Сестру навещал.

– Ага… – Слав кивнул. – Это дело. Вовремя вернулся. А то лучников навалом сегодня.

Он говорил правду. Стрелков в корчме было порядком.

– А что Филипп мнется? – поинтересовался Леон.

– У него сегодня беда, – прошептал Слав. – С желудком дурно. То ли скушал чего.

– То ли не скушал, – продолжил Леон.

Слав хмыкнул.

Двое в центре вяло переругивались. Леон оценил ситуацию и понял, что у него есть немного времени. Он пробрался к стойке.

– Хозяин?

Из-под стойки вынырнула всклокоченная рыжая голова. Молодой поваренок.

– Его нету…

Леон нахмурился.

– Его нету, кадет, – поправился поваренок. – Я за него.

– Тогда подайте мне меду, хозяин, – важно сказал Леон и положил на стол монетку.

Ему очень долго приходилось привыкать к этой традиции – обращаться к незнакомому человеку по его рабочему призванию. Если же деятельность человека была неизвестна, в столице к нему было принято обращаться «гражданин». С точки зрения Леона это сильно усложняло жизнь. Но при этом делало процесс общения более церемониальным, важным. Поневоле вспоминаешь о том, кто ты есть, если к тебе обращаются «кадет».

Поваренок, польщенный таким повышением статуса, расстарался, и кружка с хмельным медом появилась на стойке в мгновение ока. Монетка исчезла в большом кошельке. Это была еще одна вещь, к которой пришлось привыкать. Деньги. Все, что окружало Леона в столице, имело денежный эквивалент. Дома, еда, одежда… Все это сколько-то стоило. Золотые, серебряные и медные монетки составляли капитал, с помощью которого управлялась Империя. Деньги не были целью, но механизмом, удобным и универсальным настолько, что крестьянин из далекой пограничной деревни привык к нему очень быстро и вскоре ловко рассчитывал выгоду и ориентировался в ценах.

Леон, взяв кружку, огляделся. В корчме было пусто, если не считать готовящейся драки между воспитанниками различных воинских школ и нескольких мужчин крепкого телосложения, с интересом рассматривающих кадетов. Один из них показался Леону знакомым. Где-то видел, но где? Мужчина большого роста, широкий в плечах. Но не воин. Эту разницу Леон научился определять быстро. Упражнения с мечом, секирой или копьем развивают определенные мышцы, спрямляют спину, но не разносят плечи и бицепсы до такого состояния. Какой-нибудь кузнец или кожемяка страшны своей силищей, но меч им скорее мешает. Дай им дубину, тяжелый топор на длинной ручке, а если телом послабее, копье – цены такому ополченцу не будет. Особенно если не один он, а гуртом.